21 июля 1943-го года
из дневников и стихов
Сидор Ковпак, председатель горисполкома города Путивля, 56 лет, генерал-майор, командир крупного партизанского подразделения, Украина:
21 июля.
Спрятались в горы и леса. Самолеты кладут все силы, [чтобы] нас разыскать, но никак [им это] не удается. Но за день нашумели так, что голова превратилась в чурку. Ничего не соображаю. При подъеме на первую из крупных высот много бойцов и к[оманди]ров отстали. Только за ночь, к утру подтянулись. Необходимо перестроить стиль движения, иначе [воинскую] часть можно растерять. Тяжелое вооружение явилось полной обузой, часть приказал уничтожить. А в горах хлеба нет, перешли на одно мясо.
Николай Каманин, лётчик, 34 года, генерал-майор, командир авиакорпуса, Белгородская область:21 июля.
Вислая Дубрава (35 км западнее Старого Оскола ). Сегодня в основном штаб корпуса прибыл на новое место. Установлена проволочная связь с дивизиями и штабом 2 В А. 264 шад полностью с хорошей оценкой закончила перебазирование (451 шап - Орлик, 235 шап - Саковая, 809 шап - Казацкая). Из 4 гшад на аэродром Казацкая Степь перебазировалось только 18 самолётов 92 гшап. Все остальные самолёты дивизии остались пока на старых аэродромах. Перебазирование 4 гшад задерживается из-за отсутствия тылов на новых аэродромах и 50% готовности самолётного парка. (Массовый выход из строя деревянных самолётов Ил-2, работают на аэродромах десятки заводских бригад, ориентировочный срок восстановления всех самолётов 25-27.7.43.) Противник отходит из Белгородского мешка, отход проходит организованно. За 19 и 20.7 наши не взяли ни пленных, ни техники. О положении на других фронтах ничего не известно. За последние два дня сводки Информбюро до нас не доходят. Размещение штаба корпуса в трёх школах и эскадрилье связи в большом фруктовом саду д. Вислая Дубрава очень удачное. Размещение полков также неплохое, но отсутствие на аэродромах полнокровных батальонов аэродромного обслуживания создаёт много помех и неудобств, которые могут отрицательно сказаться на боевой работе частей. По отзывам 2 ВА, 256 иод хорошо воюет, но несёт большие потери, например, в 32 иап осталось только восемь боевых самолётов, а 19 июля погиб командир 32 иап майор И.Г. Колбасовский (депутат Верховного Совета РСФСР).
ГЕНЕРАЛ
В то утро пушек двадцать било,
Ревя на вражьем берегу,
По нашим «Илам» серокрылым,
Стоявшим прямо на лугу.
Разрывы все кучней ложились...
Не зря еще в. шестом часу
За речкой немцы суетились
И поднимали «колбасу».
А генерал невозмутимый
Убрать машины не спешил,
Хотя столбы огня и дыма
Вздымались вверх среди машин.
Его приятель - гость из тыла -
Бледнел от горя и тоски.
На лбу его набухла жила,
Он протирал свои очки.
И говорил: - Послушай, Саша!
Упрячь их, я тебя прошу!
Я, несмотря на дружбу нашу,
В Москву сейчас же напишу!
Ведь самолеты рвет на клочья,
Корежит весь аэродром!
Впервые вижу я воочью
Такой бессмысленный разгром!
Тебе, как видно, все - игрушки!
Как можешь ты шутить в беде?
Скажи мне: где же наши пушки
И самолеты наши где?!
Своим приятелем теснимый,
Тайком от смеха умирал
Лукавый и невозмутимый
Седой советский генерал.
- Зевает наша оборона! -
Он бормотал себе в усы,
Привстал, взял трубку телефона
И мельком глянул на часы.
Потом, приладив трубку к уху,
Сказал: - Пора им сбавить прыть!..
«Красавцы»? Говорит: «Стряпуха»!
А ну-ка дайте прикурить! -
И вмиг весь боевой участок
Взревел на нашем берегу,
И пушек сто... Нет, больше: за сто
Загрохотало по врагу!
Теперь очки расцветший штатский
Уже в восторге протирал...
- Степан! Скажу тебе по-братски, -
Спокойно молвил генерал, -
Хотя, мой друг, и сед давно ты,
И суетишься, как школяр,
Макеты этих самолетов
Столяр готовил да маляр.
Враги снарядов двести - триста
По ним впустую извели,
А молодцы артиллеристы
Их батареи засекли!
Машины ж наши - вот ведь случай! -
Целы, обстрелу вопреки!..
Тут над КП промчались тучей
Громить врага штурмовики.
21 июля 1943, Дмитрий Кедрин.
Сергей Вавилов, физик, академик, 52 года:
21 июля.
Йошкар-Ола. В Казань из Москвы приехал 18-го ночью и вчера вернулся сюда. Олюшка получила от Елены Ивановны из Саратова телеграмму, что Николай умер в саратовской тюрьме 24 декабря 1942 г.
У меня отрезана добровольно-сознательная часть жизни. Существую автоматом. Потух всякий творческий и наблюдательный порыв. Кричать и бить кулаками тоже не могу, слишком много видел, знаю и понимаю, и нет энергии.
Как умирал Николай? Из семьи остался я один. Остальное - младшее поколение, на нас непохожее.
Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой, 18 лет, Ташкент:
Так долго не писал из-за отсутствия бумаги; только сейчас догадался использовать un vieux carnet собственных стихов, недописанный. Мое положение - плевое. Денег нет ниоткуда, живу буквально чудом, приходится у всех клянчить и голодать, пробавляясь отказами в займах и мечтами о булочках. А главное, настроение все испорчено Раей. Занимался я с ней 12/19го, назначила она в 6 час. вечера 20го вчера - и, по обыкновению, не пришла. Была ее сестра, попросил ее передать Рае, чтобы та позвонила мне сегодня от 16.30. И вот - жду, и вот - не звонит. Ну, допустим, что она не хочет больше заниматься, - то ли потому, что времени у нее на это нет, то ли потому, что мое преподавание ее не устраивает. Хорошо, так будь же культурным человеком, скажи: по такой-то или такой-то причине я не могу с вами больше заниматься. И баста. И я превосходно пойму. Но что это за манера опаздывать, не звонить и т.д. - допустим, чтобы «отшить»! Так не делается, так не должно делаться. С одной стороны, мне не хочется опять унижаться, а с другой - мне очень не хочется неясности. Хочешь заниматься - назначай тогда, когда бываешь дома, не хочешь заниматься - скажи об этом прямо. По правде сказать, я так одинок, что меня тянет к этой Рае, и я хочу выяснить положение. Неужели же я, пренебрегая заботами о собственном достоинстве, часам к семи-восьми поеду к ней? А вдруг она за это время позвонит? Вот, чорт возьми, la femme! Усложняет дьявольски жизнь. А без осложнений - скучно. Поехать, не поехать? Вероятно, все-таки поеду. Лугин твердо обещает броню на август на билет в жесткий вагон. Меня очень смущает отсутствие денег и невозможность поэтому отправить срочные телеграммы Муле и Лиле (Муле - о деньгах, Лиле - о том, что буду в Москве в первой половине августа). Ехать рассчитываю через две недели. От Литфонда получу, вероятно, 500 р., от Лили и Мули ensemble рассчитываю получить тысячу рублей. En tout - полторы тысячи. Взвесив le pour et le contre, я решил известить М.А. о моем отъезде и <просить> помочь мне уехать. Она согласна и обещает сшить телогрейку и дать кожу на ботинки. Если бы я знал, что у меня действительно будет телогрейка, то это меня бы очень облегчило - не пришлось бы тратить 500 р. на покупку ватника на базаре. Я поставил вопрос так: сейчас у меня денег нет, и поэтому заплатить вам за то, что вы сделаете, я не могу. Но в Москве я продам выгодно рис и сахар, которые я здесь куплю, буду хорошо зарабатывать и все, что надо, вам выплачу так же, как выплатил вам те 3.500 р. Если верите мне, помогите мне уехать, не верите - скажите это, и я постараюсь обойтись без вашей помощи. Она согласилась на все, что я ей сказал, и обещала сделать все, что может. Вот не знаю только, осуществит ли она свои благие намерения или нет: ведь голова у нее порядком дырявая, хотя ей только 66 лет. И то хоть хорошо, что брюки будут (они уже готовы, осталось только выгладить). В общем, увидим. Пока что удивительно подкашивает отсутствие денег. Завтра утром заявлюсь к М.А., как условлено (за брюками); может, она получит сегодня денег и «подсыплет» мне рублей 30. Это позволит мне пообедать и отправить две вышеупомянутых важных телеграммы. Завтра, вероятно, получу пропуск в распред. Мое решение принято: сегодня, quoi qu’il en coûte à ma fierté, я поеду к Рае, заранее приготовив записку (в случае если не застану ее), чтобы она завтра от 5 часов или позвонила мне, или зашла. Я должен выяснить, что к чему dans cette histoire. Мне противно унижаться (из-за ее хозяев, которые все время на глазах et suivent les péripéties de cette histoire), но ничего не поделаешь.
Сидор Ковпак, председатель горисполкома города Путивля, 56 лет, генерал-майор, командир крупного партизанского подразделения, Украина:
21 июля.
Спрятались в горы и леса. Самолеты кладут все силы, [чтобы] нас разыскать, но никак [им это] не удается. Но за день нашумели так, что голова превратилась в чурку. Ничего не соображаю. При подъеме на первую из крупных высот много бойцов и к[оманди]ров отстали. Только за ночь, к утру подтянулись. Необходимо перестроить стиль движения, иначе [воинскую] часть можно растерять. Тяжелое вооружение явилось полной обузой, часть приказал уничтожить. А в горах хлеба нет, перешли на одно мясо.
Николай Каманин, лётчик, 34 года, генерал-майор, командир авиакорпуса, Белгородская область:21 июля.
Вислая Дубрава (35 км западнее Старого Оскола ). Сегодня в основном штаб корпуса прибыл на новое место. Установлена проволочная связь с дивизиями и штабом 2 В А. 264 шад полностью с хорошей оценкой закончила перебазирование (451 шап - Орлик, 235 шап - Саковая, 809 шап - Казацкая). Из 4 гшад на аэродром Казацкая Степь перебазировалось только 18 самолётов 92 гшап. Все остальные самолёты дивизии остались пока на старых аэродромах. Перебазирование 4 гшад задерживается из-за отсутствия тылов на новых аэродромах и 50% готовности самолётного парка. (Массовый выход из строя деревянных самолётов Ил-2, работают на аэродромах десятки заводских бригад, ориентировочный срок восстановления всех самолётов 25-27.7.43.) Противник отходит из Белгородского мешка, отход проходит организованно. За 19 и 20.7 наши не взяли ни пленных, ни техники. О положении на других фронтах ничего не известно. За последние два дня сводки Информбюро до нас не доходят. Размещение штаба корпуса в трёх школах и эскадрилье связи в большом фруктовом саду д. Вислая Дубрава очень удачное. Размещение полков также неплохое, но отсутствие на аэродромах полнокровных батальонов аэродромного обслуживания создаёт много помех и неудобств, которые могут отрицательно сказаться на боевой работе частей. По отзывам 2 ВА, 256 иод хорошо воюет, но несёт большие потери, например, в 32 иап осталось только восемь боевых самолётов, а 19 июля погиб командир 32 иап майор И.Г. Колбасовский (депутат Верховного Совета РСФСР).
ГЕНЕРАЛ
В то утро пушек двадцать било,
Ревя на вражьем берегу,
По нашим «Илам» серокрылым,
Стоявшим прямо на лугу.
Разрывы все кучней ложились...
Не зря еще в. шестом часу
За речкой немцы суетились
И поднимали «колбасу».
А генерал невозмутимый
Убрать машины не спешил,
Хотя столбы огня и дыма
Вздымались вверх среди машин.
Его приятель - гость из тыла -
Бледнел от горя и тоски.
На лбу его набухла жила,
Он протирал свои очки.
И говорил: - Послушай, Саша!
Упрячь их, я тебя прошу!
Я, несмотря на дружбу нашу,
В Москву сейчас же напишу!
Ведь самолеты рвет на клочья,
Корежит весь аэродром!
Впервые вижу я воочью
Такой бессмысленный разгром!
Тебе, как видно, все - игрушки!
Как можешь ты шутить в беде?
Скажи мне: где же наши пушки
И самолеты наши где?!
Своим приятелем теснимый,
Тайком от смеха умирал
Лукавый и невозмутимый
Седой советский генерал.
- Зевает наша оборона! -
Он бормотал себе в усы,
Привстал, взял трубку телефона
И мельком глянул на часы.
Потом, приладив трубку к уху,
Сказал: - Пора им сбавить прыть!..
«Красавцы»? Говорит: «Стряпуха»!
А ну-ка дайте прикурить! -
И вмиг весь боевой участок
Взревел на нашем берегу,
И пушек сто... Нет, больше: за сто
Загрохотало по врагу!
Теперь очки расцветший штатский
Уже в восторге протирал...
- Степан! Скажу тебе по-братски, -
Спокойно молвил генерал, -
Хотя, мой друг, и сед давно ты,
И суетишься, как школяр,
Макеты этих самолетов
Столяр готовил да маляр.
Враги снарядов двести - триста
По ним впустую извели,
А молодцы артиллеристы
Их батареи засекли!
Машины ж наши - вот ведь случай! -
Целы, обстрелу вопреки!..
Тут над КП промчались тучей
Громить врага штурмовики.
21 июля 1943, Дмитрий Кедрин.
Сергей Вавилов, физик, академик, 52 года:
21 июля.
Йошкар-Ола. В Казань из Москвы приехал 18-го ночью и вчера вернулся сюда. Олюшка получила от Елены Ивановны из Саратова телеграмму, что Николай умер в саратовской тюрьме 24 декабря 1942 г.
У меня отрезана добровольно-сознательная часть жизни. Существую автоматом. Потух всякий творческий и наблюдательный порыв. Кричать и бить кулаками тоже не могу, слишком много видел, знаю и понимаю, и нет энергии.
Как умирал Николай? Из семьи остался я один. Остальное - младшее поколение, на нас непохожее.
Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой, 18 лет, Ташкент:
Так долго не писал из-за отсутствия бумаги; только сейчас догадался использовать un vieux carnet собственных стихов, недописанный. Мое положение - плевое. Денег нет ниоткуда, живу буквально чудом, приходится у всех клянчить и голодать, пробавляясь отказами в займах и мечтами о булочках. А главное, настроение все испорчено Раей. Занимался я с ней 12/19го, назначила она в 6 час. вечера 20го вчера - и, по обыкновению, не пришла. Была ее сестра, попросил ее передать Рае, чтобы та позвонила мне сегодня от 16.30. И вот - жду, и вот - не звонит. Ну, допустим, что она не хочет больше заниматься, - то ли потому, что времени у нее на это нет, то ли потому, что мое преподавание ее не устраивает. Хорошо, так будь же культурным человеком, скажи: по такой-то или такой-то причине я не могу с вами больше заниматься. И баста. И я превосходно пойму. Но что это за манера опаздывать, не звонить и т.д. - допустим, чтобы «отшить»! Так не делается, так не должно делаться. С одной стороны, мне не хочется опять унижаться, а с другой - мне очень не хочется неясности. Хочешь заниматься - назначай тогда, когда бываешь дома, не хочешь заниматься - скажи об этом прямо. По правде сказать, я так одинок, что меня тянет к этой Рае, и я хочу выяснить положение. Неужели же я, пренебрегая заботами о собственном достоинстве, часам к семи-восьми поеду к ней? А вдруг она за это время позвонит? Вот, чорт возьми, la femme! Усложняет дьявольски жизнь. А без осложнений - скучно. Поехать, не поехать? Вероятно, все-таки поеду. Лугин твердо обещает броню на август на билет в жесткий вагон. Меня очень смущает отсутствие денег и невозможность поэтому отправить срочные телеграммы Муле и Лиле (Муле - о деньгах, Лиле - о том, что буду в Москве в первой половине августа). Ехать рассчитываю через две недели. От Литфонда получу, вероятно, 500 р., от Лили и Мули ensemble рассчитываю получить тысячу рублей. En tout - полторы тысячи. Взвесив le pour et le contre, я решил известить М.А. о моем отъезде и <просить> помочь мне уехать. Она согласна и обещает сшить телогрейку и дать кожу на ботинки. Если бы я знал, что у меня действительно будет телогрейка, то это меня бы очень облегчило - не пришлось бы тратить 500 р. на покупку ватника на базаре. Я поставил вопрос так: сейчас у меня денег нет, и поэтому заплатить вам за то, что вы сделаете, я не могу. Но в Москве я продам выгодно рис и сахар, которые я здесь куплю, буду хорошо зарабатывать и все, что надо, вам выплачу так же, как выплатил вам те 3.500 р. Если верите мне, помогите мне уехать, не верите - скажите это, и я постараюсь обойтись без вашей помощи. Она согласилась на все, что я ей сказал, и обещала сделать все, что может. Вот не знаю только, осуществит ли она свои благие намерения или нет: ведь голова у нее порядком дырявая, хотя ей только 66 лет. И то хоть хорошо, что брюки будут (они уже готовы, осталось только выгладить). В общем, увидим. Пока что удивительно подкашивает отсутствие денег. Завтра утром заявлюсь к М.А., как условлено (за брюками); может, она получит сегодня денег и «подсыплет» мне рублей 30. Это позволит мне пообедать и отправить две вышеупомянутых важных телеграммы. Завтра, вероятно, получу пропуск в распред. Мое решение принято: сегодня, quoi qu’il en coûte à ma fierté, я поеду к Рае, заранее приготовив записку (в случае если не застану ее), чтобы она завтра от 5 часов или позвонила мне, или зашла. Я должен выяснить, что к чему dans cette histoire. Мне противно унижаться (из-за ее хозяев, которые все время на глазах et suivent les péripéties de cette histoire), но ничего не поделаешь.