14 июля. Лидия Чуковская
из записок об Анне Ахматовой
14 июля 39. Днем сегодня я была у Анны Андреевны. Она куда-то торопилась, так что я даже не поняла, почему по телефону она позволила мне прийти. Впрочем, она боится улиц и любит, чтобы кто-нибудь ее провожал.
Чуть я пришла, мы отправились.
- Пунины взяли мой чайник, - сказала мне Анна Андреевна, - ушли и заперли свои комнаты. Так я чаю и не пила. Ну Бог с ними.
Мы вышли в коридорчик, и она начала запирать свои двери. Это оказалось длинной, сложной процедурой. Замкнув дверь своей комнаты, она, когда мы уже вышли в переднюю, вернулась и дополнительно заперла кухню.
Мы шли через Занимательный вход.
- Посмотрите на эту дверь, - сказала мне Анна Андреевна и прикрыла ее. Там оказалась надпись: «Мужская уборная». - Вечером, когда эта дверь прикрыта так, что надпись видна, - к нам никто не приходит.
По Невскому я проводила ее до угла Садовой. Мы молчали - жара мешала говорить. Улицу Анна Андреевна перешла, держась за мой рукав, вздрагивая и озираясь, хотя было пустовато. Подошел ее трамвай. Я стояла и смотрела, как она поднялась по ступенькам, вошла, схватилась за ремень, открыла сумку… В старом макинтоше, в нелепой старой шляпе, похожей на детский колпачок, в стоптанных туфлях - статная, с прекрасным лицом и спутанной серой челкой.
Трамвай как трамвай. Люди как люди. И никто не видит, что это она.
Кажется, 14 июля 61 г. Не уверена. Была у Анны Андреевны. Ее комнатушка средоточие жары. У Мандельштама сказано: «Чудесного холода полный сундук» - а это полный сундук духоты.
Анна Андреевна сразу вынула из сумочки и протянула мне письмо.
- Играют так, - объяснила она. - Сначала прочитывают текст, не глядя на подпись. Потом я называю имя и гляжу на выражение лица читающего… Начнем!
Две страницы исписаны восторгами. «Вы - сама Поэзия… Вы - скрипка Страдивариуса… Вы - звонница…» - и подобные пошлости на протяжении двух страниц. На третьей странице выясняется, что поэзия Анны Ахматовой воспитывает молодежь в истинно коммунистическом духе.
Кто же автор? Не могу догадаться.
- Зелинский, - провозгласила Анна Андреевна. Смешно и мерзко. В свое время травивший Ахматову, в свое время Пастернака… Зелинский, который писал доносы на Кому Иванова. Я видела его вблизи только в Ташкенте, в комнате у Анны Андреевны, когда он приходил туда как составитель ее книжки, как редактор - говоря точнее, как цензор - выкидывал множество стихов и преподносил ей свою галиматью (предисловие). Одни стихи выкидывались им за пессимизм, другие - за религиозность. Анна Андреевна, шутя, говорила: «От моей лирики остались одни “Сады и парки”»
(Речь идет о сборнике стихов Анны Ахматовой «Избранное», выпущенной в 1943 году в Ташкенте издательством «Советский писатель». Кроме стихов военного времени, Зелинский оставил там только те, что печатались десятки раз. Следует, впрочем, добавить, что в этой книге помещено одно стихотворение из «Реквиема» - «Уже безумие крылом / Души накрыло половину». (А. А. удалила из рукописи четверостишие, говорящее о ее тюремном свидании с сыном, - и редакция приняла эти стихи за любовные.))
Я стала расспрашивать Анну Андреевну о ее ленинградском житье-бытье. Она сразу помрачнела.
- Аничка выходит замуж… Свадьба 18-го, в Будке, в Комарове. Родители очень вникают, а я не вникаю совсем… Через два года он ее, разумеется, бросит с двойней на руках… Конечно… Или она его. Иначе и не бывает…
14 июля 39. Днем сегодня я была у Анны Андреевны. Она куда-то торопилась, так что я даже не поняла, почему по телефону она позволила мне прийти. Впрочем, она боится улиц и любит, чтобы кто-нибудь ее провожал.
Чуть я пришла, мы отправились.
- Пунины взяли мой чайник, - сказала мне Анна Андреевна, - ушли и заперли свои комнаты. Так я чаю и не пила. Ну Бог с ними.
Мы вышли в коридорчик, и она начала запирать свои двери. Это оказалось длинной, сложной процедурой. Замкнув дверь своей комнаты, она, когда мы уже вышли в переднюю, вернулась и дополнительно заперла кухню.
Мы шли через Занимательный вход.
- Посмотрите на эту дверь, - сказала мне Анна Андреевна и прикрыла ее. Там оказалась надпись: «Мужская уборная». - Вечером, когда эта дверь прикрыта так, что надпись видна, - к нам никто не приходит.
По Невскому я проводила ее до угла Садовой. Мы молчали - жара мешала говорить. Улицу Анна Андреевна перешла, держась за мой рукав, вздрагивая и озираясь, хотя было пустовато. Подошел ее трамвай. Я стояла и смотрела, как она поднялась по ступенькам, вошла, схватилась за ремень, открыла сумку… В старом макинтоше, в нелепой старой шляпе, похожей на детский колпачок, в стоптанных туфлях - статная, с прекрасным лицом и спутанной серой челкой.
Трамвай как трамвай. Люди как люди. И никто не видит, что это она.
Кажется, 14 июля 61 г. Не уверена. Была у Анны Андреевны. Ее комнатушка средоточие жары. У Мандельштама сказано: «Чудесного холода полный сундук» - а это полный сундук духоты.
Анна Андреевна сразу вынула из сумочки и протянула мне письмо.
- Играют так, - объяснила она. - Сначала прочитывают текст, не глядя на подпись. Потом я называю имя и гляжу на выражение лица читающего… Начнем!
Две страницы исписаны восторгами. «Вы - сама Поэзия… Вы - скрипка Страдивариуса… Вы - звонница…» - и подобные пошлости на протяжении двух страниц. На третьей странице выясняется, что поэзия Анны Ахматовой воспитывает молодежь в истинно коммунистическом духе.
Кто же автор? Не могу догадаться.
- Зелинский, - провозгласила Анна Андреевна. Смешно и мерзко. В свое время травивший Ахматову, в свое время Пастернака… Зелинский, который писал доносы на Кому Иванова. Я видела его вблизи только в Ташкенте, в комнате у Анны Андреевны, когда он приходил туда как составитель ее книжки, как редактор - говоря точнее, как цензор - выкидывал множество стихов и преподносил ей свою галиматью (предисловие). Одни стихи выкидывались им за пессимизм, другие - за религиозность. Анна Андреевна, шутя, говорила: «От моей лирики остались одни “Сады и парки”»
(Речь идет о сборнике стихов Анны Ахматовой «Избранное», выпущенной в 1943 году в Ташкенте издательством «Советский писатель». Кроме стихов военного времени, Зелинский оставил там только те, что печатались десятки раз. Следует, впрочем, добавить, что в этой книге помещено одно стихотворение из «Реквиема» - «Уже безумие крылом / Души накрыло половину». (А. А. удалила из рукописи четверостишие, говорящее о ее тюремном свидании с сыном, - и редакция приняла эти стихи за любовные.))
Я стала расспрашивать Анну Андреевну о ее ленинградском житье-бытье. Она сразу помрачнела.
- Аничка выходит замуж… Свадьба 18-го, в Будке, в Комарове. Родители очень вникают, а я не вникаю совсем… Через два года он ее, разумеется, бросит с двойней на руках… Конечно… Или она его. Иначе и не бывает…