В день рождения Ольги Берггольц (1910 - 1975)
моя подборка её стихов
ПРИЗЫВНАЯ
Песенкой надрывною
очертивши темя,
гуляли призывники
остатнее время.
Мальчишечки русые -
все на подбор,
почти что безусые...
Веселый разговор!..
Дни шатались бандами,
нарочно напылив,
украшены бантами
тальянки были их.
Дышали самогонкой,
ревели они:
«Прощай, моя девчонка,
остатние дни!»
Им было весело,
таким молодым,
кто-то уж привесил
жестянку звезды...
Мальчишечки русые
шли в набор,
почти что безусые...
Веселый разговор!..
1927 или 1928
***
Б. К.
Потеряла я вечером слово,
что придумала для тебя.
Начинала снова и снова
эту песнь - сердясь, любя...
И уснула в слезах, не веря,
что увижу к утру во сне,
как найдешь ты мою потерю,
начиная песнь обо мне.
[Март - апрель 1927 или 1928
ПОЛЫНЬ
Но сжала рот упрямо я,
замкнула все слова.
Полынь, полынь, трава моя,
цвела моя трава.
Все не могли проститься мы,
все утаили мы.
Ты взял платок мой ситцевый,
сорвал кусок каймы...
Зачем платок мой порванный,
что сделал ты с каймой?..
Зачем мне сердце торное
от поступи земной?..
Зачем мне милые слова
от нелюбых - чужих?..
Полынь, полынь, моя трава,
на всех путях лежит...
Июнь 1928
***
Засыпаю. Руки положила,
тихо положила на живот.
Вот струится жизнь моя по жилам,
и любая часть моя живет...
Засыпаю... Чудится постель мне
лодкою. А я лежу на дне...
Темно-синий полуночный ельник
наклоняет маковки ко мне.
О, как бьются окуни в осоке,
по-телесному вода тепла...
Оплывает на меня высокий
легкий купол звездного стекла.
Я, наверно, сделалась землею,
теплою осокой и водой...
Что-то тёмно бьется под рукою,
ты ли, сын мой, окунь золотой? . .
Лето 1928
ПОРУКА
У нас еще с три короба разлуки,
ночных перронов,
дальних поездов.
Но, как друзья, берут нас на поруки
Республика, работа и любовь.
У нас еще - не перемерить - горя...
И все-таки не пропадет любой:
ручаются,
с тоской и горем споря,
Республика, работа и любовь.
Прекрасна жизнь,
и мир ничуть не страшен,
и если надо только - вновь и вновь
мы отдадим всю молодость -
за нашу
Республику, работу и любовь.
1933
МАЙЯ
Как маленькие дети умирают...
Чистейшие, веселые глаза
им влажной ваткой сразу прикрывают.
…………………………………………………………..
Четыре дня - бессонница и жалость.
Четыре дня Республика сражалась
за девочку в удушье и жару,
вливала кровь свою и камфару...
Я с кладбища зеленого иду,
оглядываясь часто и упорно
на маленькую красную звезду
над грядкою сырого дерна...
Но я - живу и буду жить, работать,,
еще упрямей буду я и злей,
чтобы скорей свести с природой счеты
за боль, и смерть, и горе на земле.
1933
ПЕСНЯ
Слышала - приедешь к нам не скоро ты.
Говорят товарищи: не ждем.
Брошу всё. Пойду бродить по городу,
по дорогам, пройденным вдвоем.
До Невы дойду, спущусь по лесенке.
Рядом ходит черная вода.
На унылой, безголосой песенке
вымещу обиду навсегда.
Все следы размоет дождик начисто.
Все мосты за мною разведут.
А приедешь, пожалеешь, схватишься -
не найдешь, и справок не дадут.
Декабрь 1933
***
Ты в пустыню меня послала,-
никаких путей впереди.
Ты оставила и сказала:
«Проверяю тебя. Иди».
Что ж, - я шла... Я шла как умела.
Было страшно и горько, - прости!
Оборвалась и обгорела,
истомилась к концу пути.
Я не знала, зачем Ты это
испытание мне дала.
Я не спрашивала ответа:
задыхалась, мужала, шла.
Вот стою пред Тобою снова,-
прямо в сердце мое гляди.
Повтори дорогое слово:
«Доверяю тебе. Иди».
Июнь 1938
ЛИСТОПАД
Осенью в Москве на
вывешивают дощечки с
«Осторожно, листопад!»
Осень, осень! Над Москвою
журавли, туман и дым.
Златосумрачной листвою
загораются сады,
и дощечки на бульварах
всем прохожим говорят,
одиночкам или парам:
«Осторожно, листопад!»
О, как сердцу одиноко
в переулочке чужом!
Вечер бродит мимо окон,
вздрагивая под дождем.
Для кого же здесь одна я,
кто мне дорог, кто мне рад?
Почему припоминаю:
«Осторожно, листопад!»?
Ничего не нужно было,-
значит, нечего терять:
даже близким, даже милым,
даже другом не назвать.
Почему же мне тоскливо,
что прощаемся навек,
невеселый, несчастливый,
одинокий человек?
Что усмешки, что небрежность?
Перетерпишь, переждешь...
Нет, всего страшнее нежность
на прощание, как дождь.
Темный ливень, теплый ливень,
весь - сверкание и дрожь!
Будь веселым, будь счастливым
за прощание, как дождь.
.. .Я одна пойду к вокзалу,
провожатым откажу.
Я не всё тебе сказала,
но теперь уж не скажу.
Переулок полон ночью,
а дощечки говорят
проходящим одиночкам:
«Осторожно, листопад!..»
1938
ИСПЫТАНИЕ
.. .И снова хватит сил
увидеть и узнать,
как всё, что ты любил,
начнет тебя терзать.
И оборотнем вдруг
предстанет пред тобой
и оклевещет друг,
и оттолкнет другой.
И станут искушать,
прикажут: «Отрекись!» -
и скорчится душа
от страха и тоски.
И снова хватит сил
одно твердить в ответ:
«Ото всего, чем жил,
не отрекаюсь, нет!»
И снова хватит сил,
запомнив эти дни,
всему, что ты любил,
кричать: «Вернись! Верни. ..»
Декабрь 1938
ЖЕЛАНИЕ
Я давно живу с такой надеждой:
вот вернется
город Пушкин к нам,-
я пешком пойду к нему, как прежде
пилигримы шли к святым местам.
Незабытый мною, дальний-дальний,
как бы сквозь войну обратный путь,
путь на Пушкин, выжженный, печальный,
путь к тому, чего нельзя вернуть.
Милый дом с крутой зеленой крышей,
рядом липы круглые стоят...
Дочка здесь жила моя, Ириша,
рыжеватая была, как я.
Все дорожки помню, угол всякий
в пушкинских таинственных садах:
с тем, кто мной доныне не оплакан,
часто приходила я сюда.
Я пешком пойду в далекий Пушкин
сразу, как узнаю - возвращен.
Я на черной парковой опушке
положу ему земной поклон.
Кланяюсь всему, что здесь любила, -
сердце, не прощай, не позабудь!
Кланяюсь всему, что возвратила,
трижды - тем, кого нельзя вернуть.
Ноябрь 1943
***
И все, кто порицал
и кто хвалил,
те, что преследовали,
что любили, -
равно печальные
придут к моей могиле,
и каждый бросит в яму горсть земли.
Последний дар,
вручаемый людьми.
Но ты не делай этого, - не надо.
Ты мне когда-то подарил весь мир,
всю горечь мира, всю его отраду.
Нет, даже мертвой - мне не нужен прах
из рук твоих...
...А уж живой - тем боле.
Я лучше захлебнусь -
в вине, в обиде, в боли,
в своих пустых и темных вечерах.
1953
КОСМОНАВТУ
Только мы,
только мы
с тобою знаем,
космонавт,
что такое -
эта гибель
мимо нас!
Только мы
с тобою знаем,
как берет
эта гибель
всё дыханье в оборот.
(Не прогулка, не гуляние
на час -
это вечность пролетает
мимо нас.)
А уж как она, та вечность,
холодна,
а уж как она,
проклятая, черна,
только мы
с тобою знаем, космонавт,
и никто еще не знает
ничего,
кроме нас...
Только мы да, может быть, и бог...
Да и он еще не ступит за порог.
1960-е годы
И еще пусть будет здесь стихотворение Павла Антокольского
ОЛЬГЕ БЕРГГОЛЬЦ
Помнишь, Ольга Федоровна, Оля,
В первый раз тебя узнали мы
В ледяном и звездном ореоле
Той блокадной яростной зимы.
Голос твой сквозь грохот орудийный
Был не только голосом твоим,
Этот юный голос лебединый,
Равный всем событьям мировым.
Он входил, как молния и ветер,
В темные московские дома
И такое пониманье встретил,
Как не ожидала ты сама.
Чудо это было? - Нет, не чудо!
Просто рядом грелась у костра
Женщина, пришедшая оттуда,
Чья-то дочь, вдова или сестра.
Женщина, одна из многих женщин.
Кто мог угадать, какая ты?
Не превознесен, не преуменьшен
Смысл твоей высокой правоты.
С той поры и дни прошли и годы,
Целый век и мановение век.
И опять ни отпуска, ни льготы.
Чист и юн бессонный человек.
И опять полны тугого гуда
В Угличе твоем колокола.
Чудо это? - Верно, только чудо.
Только ты о нем сказать могла.
И Дневные Звезды загорелись.
И чтобы огонь их уберечь,
Старше стала женственная прелесть,
Но моложе воинская речь.
Я не знаю, речью или молчаньем,
Но когда зовешь ты в правый бой,
Как не услыхать однополчанам,
Как не перекликнуться с тобой!
1963
ПРИЗЫВНАЯ
Песенкой надрывною
очертивши темя,
гуляли призывники
остатнее время.
Мальчишечки русые -
все на подбор,
почти что безусые...
Веселый разговор!..
Дни шатались бандами,
нарочно напылив,
украшены бантами
тальянки были их.
Дышали самогонкой,
ревели они:
«Прощай, моя девчонка,
остатние дни!»
Им было весело,
таким молодым,
кто-то уж привесил
жестянку звезды...
Мальчишечки русые
шли в набор,
почти что безусые...
Веселый разговор!..
1927 или 1928
***
Б. К.
Потеряла я вечером слово,
что придумала для тебя.
Начинала снова и снова
эту песнь - сердясь, любя...
И уснула в слезах, не веря,
что увижу к утру во сне,
как найдешь ты мою потерю,
начиная песнь обо мне.
[Март - апрель 1927 или 1928
ПОЛЫНЬ
Но сжала рот упрямо я,
замкнула все слова.
Полынь, полынь, трава моя,
цвела моя трава.
Все не могли проститься мы,
все утаили мы.
Ты взял платок мой ситцевый,
сорвал кусок каймы...
Зачем платок мой порванный,
что сделал ты с каймой?..
Зачем мне сердце торное
от поступи земной?..
Зачем мне милые слова
от нелюбых - чужих?..
Полынь, полынь, моя трава,
на всех путях лежит...
Июнь 1928
***
Засыпаю. Руки положила,
тихо положила на живот.
Вот струится жизнь моя по жилам,
и любая часть моя живет...
Засыпаю... Чудится постель мне
лодкою. А я лежу на дне...
Темно-синий полуночный ельник
наклоняет маковки ко мне.
О, как бьются окуни в осоке,
по-телесному вода тепла...
Оплывает на меня высокий
легкий купол звездного стекла.
Я, наверно, сделалась землею,
теплою осокой и водой...
Что-то тёмно бьется под рукою,
ты ли, сын мой, окунь золотой? . .
Лето 1928
ПОРУКА
У нас еще с три короба разлуки,
ночных перронов,
дальних поездов.
Но, как друзья, берут нас на поруки
Республика, работа и любовь.
У нас еще - не перемерить - горя...
И все-таки не пропадет любой:
ручаются,
с тоской и горем споря,
Республика, работа и любовь.
Прекрасна жизнь,
и мир ничуть не страшен,
и если надо только - вновь и вновь
мы отдадим всю молодость -
за нашу
Республику, работу и любовь.
1933
МАЙЯ
Как маленькие дети умирают...
Чистейшие, веселые глаза
им влажной ваткой сразу прикрывают.
…………………………………………………………..
Четыре дня - бессонница и жалость.
Четыре дня Республика сражалась
за девочку в удушье и жару,
вливала кровь свою и камфару...
Я с кладбища зеленого иду,
оглядываясь часто и упорно
на маленькую красную звезду
над грядкою сырого дерна...
Но я - живу и буду жить, работать,,
еще упрямей буду я и злей,
чтобы скорей свести с природой счеты
за боль, и смерть, и горе на земле.
1933
ПЕСНЯ
Слышала - приедешь к нам не скоро ты.
Говорят товарищи: не ждем.
Брошу всё. Пойду бродить по городу,
по дорогам, пройденным вдвоем.
До Невы дойду, спущусь по лесенке.
Рядом ходит черная вода.
На унылой, безголосой песенке
вымещу обиду навсегда.
Все следы размоет дождик начисто.
Все мосты за мною разведут.
А приедешь, пожалеешь, схватишься -
не найдешь, и справок не дадут.
Декабрь 1933
***
Ты в пустыню меня послала,-
никаких путей впереди.
Ты оставила и сказала:
«Проверяю тебя. Иди».
Что ж, - я шла... Я шла как умела.
Было страшно и горько, - прости!
Оборвалась и обгорела,
истомилась к концу пути.
Я не знала, зачем Ты это
испытание мне дала.
Я не спрашивала ответа:
задыхалась, мужала, шла.
Вот стою пред Тобою снова,-
прямо в сердце мое гляди.
Повтори дорогое слово:
«Доверяю тебе. Иди».
Июнь 1938
ЛИСТОПАД
Осенью в Москве на
вывешивают дощечки с
«Осторожно, листопад!»
Осень, осень! Над Москвою
журавли, туман и дым.
Златосумрачной листвою
загораются сады,
и дощечки на бульварах
всем прохожим говорят,
одиночкам или парам:
«Осторожно, листопад!»
О, как сердцу одиноко
в переулочке чужом!
Вечер бродит мимо окон,
вздрагивая под дождем.
Для кого же здесь одна я,
кто мне дорог, кто мне рад?
Почему припоминаю:
«Осторожно, листопад!»?
Ничего не нужно было,-
значит, нечего терять:
даже близким, даже милым,
даже другом не назвать.
Почему же мне тоскливо,
что прощаемся навек,
невеселый, несчастливый,
одинокий человек?
Что усмешки, что небрежность?
Перетерпишь, переждешь...
Нет, всего страшнее нежность
на прощание, как дождь.
Темный ливень, теплый ливень,
весь - сверкание и дрожь!
Будь веселым, будь счастливым
за прощание, как дождь.
.. .Я одна пойду к вокзалу,
провожатым откажу.
Я не всё тебе сказала,
но теперь уж не скажу.
Переулок полон ночью,
а дощечки говорят
проходящим одиночкам:
«Осторожно, листопад!..»
1938
ИСПЫТАНИЕ
.. .И снова хватит сил
увидеть и узнать,
как всё, что ты любил,
начнет тебя терзать.
И оборотнем вдруг
предстанет пред тобой
и оклевещет друг,
и оттолкнет другой.
И станут искушать,
прикажут: «Отрекись!» -
и скорчится душа
от страха и тоски.
И снова хватит сил
одно твердить в ответ:
«Ото всего, чем жил,
не отрекаюсь, нет!»
И снова хватит сил,
запомнив эти дни,
всему, что ты любил,
кричать: «Вернись! Верни. ..»
Декабрь 1938
ЖЕЛАНИЕ
Я давно живу с такой надеждой:
вот вернется
город Пушкин к нам,-
я пешком пойду к нему, как прежде
пилигримы шли к святым местам.
Незабытый мною, дальний-дальний,
как бы сквозь войну обратный путь,
путь на Пушкин, выжженный, печальный,
путь к тому, чего нельзя вернуть.
Милый дом с крутой зеленой крышей,
рядом липы круглые стоят...
Дочка здесь жила моя, Ириша,
рыжеватая была, как я.
Все дорожки помню, угол всякий
в пушкинских таинственных садах:
с тем, кто мной доныне не оплакан,
часто приходила я сюда.
Я пешком пойду в далекий Пушкин
сразу, как узнаю - возвращен.
Я на черной парковой опушке
положу ему земной поклон.
Кланяюсь всему, что здесь любила, -
сердце, не прощай, не позабудь!
Кланяюсь всему, что возвратила,
трижды - тем, кого нельзя вернуть.
Ноябрь 1943
***
И все, кто порицал
и кто хвалил,
те, что преследовали,
что любили, -
равно печальные
придут к моей могиле,
и каждый бросит в яму горсть земли.
Последний дар,
вручаемый людьми.
Но ты не делай этого, - не надо.
Ты мне когда-то подарил весь мир,
всю горечь мира, всю его отраду.
Нет, даже мертвой - мне не нужен прах
из рук твоих...
...А уж живой - тем боле.
Я лучше захлебнусь -
в вине, в обиде, в боли,
в своих пустых и темных вечерах.
1953
КОСМОНАВТУ
Только мы,
только мы
с тобою знаем,
космонавт,
что такое -
эта гибель
мимо нас!
Только мы
с тобою знаем,
как берет
эта гибель
всё дыханье в оборот.
(Не прогулка, не гуляние
на час -
это вечность пролетает
мимо нас.)
А уж как она, та вечность,
холодна,
а уж как она,
проклятая, черна,
только мы
с тобою знаем, космонавт,
и никто еще не знает
ничего,
кроме нас...
Только мы да, может быть, и бог...
Да и он еще не ступит за порог.
1960-е годы
И еще пусть будет здесь стихотворение Павла Антокольского
ОЛЬГЕ БЕРГГОЛЬЦ
Помнишь, Ольга Федоровна, Оля,
В первый раз тебя узнали мы
В ледяном и звездном ореоле
Той блокадной яростной зимы.
Голос твой сквозь грохот орудийный
Был не только голосом твоим,
Этот юный голос лебединый,
Равный всем событьям мировым.
Он входил, как молния и ветер,
В темные московские дома
И такое пониманье встретил,
Как не ожидала ты сама.
Чудо это было? - Нет, не чудо!
Просто рядом грелась у костра
Женщина, пришедшая оттуда,
Чья-то дочь, вдова или сестра.
Женщина, одна из многих женщин.
Кто мог угадать, какая ты?
Не превознесен, не преуменьшен
Смысл твоей высокой правоты.
С той поры и дни прошли и годы,
Целый век и мановение век.
И опять ни отпуска, ни льготы.
Чист и юн бессонный человек.
И опять полны тугого гуда
В Угличе твоем колокола.
Чудо это? - Верно, только чудо.
Только ты о нем сказать могла.
И Дневные Звезды загорелись.
И чтобы огонь их уберечь,
Старше стала женственная прелесть,
Но моложе воинская речь.
Я не знаю, речью или молчаньем,
Но когда зовешь ты в правый бой,
Как не услыхать однополчанам,
Как не перекликнуться с тобой!
1963