5 мая 1913-го
из дневников
Сергей Прокофьев, композитор, 22 года, Петербург:
Прочёл в газетах, что сегодня открытие Павловска. Чем с Умненькой гулять по Петербургу, не лучше ли потащить её в Павловск? Впрочем, она конечно испугается и едва ли поедет. Звонил ей по телефону. Она действительно сначала испугалась, но я послал её поговорить со старшей сестрой, доказывая, что мы в толкотню не полезем, а поедем раньше съезда, уедем до разъезда и отлично погуляем в парке. Через десять минут она позвонила, что, пожалуй, это можно устроить.
В двенадцать часов ко мне пришёл Карнович сделать всякие указания в его вариациях, после чего мы поехали с ним на репетицию.
По дороге он показывал Kunststück: одновременно свистел и напевал, получая два свободно контрапунктирующих голоса. Репетицию я начал балетом Шапошникова, потом учил вариации, потом Черепнин прочитывал аккомпанемент Концерта Чайковского, а я подыгрывал сольную партию на скверненьком пианино.
Вернувшись домой, я надел мой светлый костюм, чёрный галстук с красной полосой, взял палку Макса - его благословение - и на резвом извозчике поехал за Умненькой (в автомобиле не решился, чтобы не напугать). Умненькая всё ещё колебалась, пришлось убеждать и доказывать. Наконец, за несколько минут до отхода поезда, мы доехали, едва доскакали до вокзала и после второго звонка сели в вагон. Лидочка пришла в ужас, почему это в первом классе и даже хотела идти во второй. Прибыв в Павловск, мы прямо отправились в парк и весело гуляли до девяти часов. Вернувшись на вокзал, прошли в концертный зал и прослушали кусочек какой-то музыки, после которой наступил антракт и заставил нас испытать страшенную давку. Умненькая ушла поправляться в уборную, а я, ожидая её у двери, встретил маму, тоже приехавшую со знакомой дамой в Павловск. Я отклонил их претензии на меня и, дождавшись Умненькую, погулял с нею ещё час. Затем мы с Лидой пошли в поезд, но он был так набит, что пришлось бы стоять. Следующий шёл через четверть часа. Обратный путь был очень ласков: Умненькая жала мне руку, благодарила за поездку, просила звонить к ней и заходить, говоря, что всегда, всегда мне рада, а на её вопрос, когда же, наконец, я перестану на неё бросаться, я ответил:
- Как только разлюблю вас.
- А до тех пор я не могу быть спокойной?
- Ни на одну минуту.
Николай II Романов, император Российский, 44 года, Царское Село:
Воскресенье. Чудный день. В 10.30 поехал с детьми к обедне; пел придворный хор под управлением гр. Шереметева. Завтракал со всеми и разговаривал на балконе. Солнце здорово поджаривало. Чины дворцовой полиции и управления Дворц[ового] Коменд[анта] поднесли старинную икону по случаю 300-летия.
Ольга А[лександровна] приехала, погуляли и покатались вместе на прудах; Η. П. Саблин тоже (деж.).
В 6 час. был у меня Григорий.
Читал до 8 час. Мама, Ксения, Сандро и Петя приехали к обеду и на ночь. Слушали дивный хор балалаечников Андреева до 11 час.
Сергей Прокофьев, композитор, 22 года, Петербург:
Прочёл в газетах, что сегодня открытие Павловска. Чем с Умненькой гулять по Петербургу, не лучше ли потащить её в Павловск? Впрочем, она конечно испугается и едва ли поедет. Звонил ей по телефону. Она действительно сначала испугалась, но я послал её поговорить со старшей сестрой, доказывая, что мы в толкотню не полезем, а поедем раньше съезда, уедем до разъезда и отлично погуляем в парке. Через десять минут она позвонила, что, пожалуй, это можно устроить.
В двенадцать часов ко мне пришёл Карнович сделать всякие указания в его вариациях, после чего мы поехали с ним на репетицию.
По дороге он показывал Kunststück: одновременно свистел и напевал, получая два свободно контрапунктирующих голоса. Репетицию я начал балетом Шапошникова, потом учил вариации, потом Черепнин прочитывал аккомпанемент Концерта Чайковского, а я подыгрывал сольную партию на скверненьком пианино.
Вернувшись домой, я надел мой светлый костюм, чёрный галстук с красной полосой, взял палку Макса - его благословение - и на резвом извозчике поехал за Умненькой (в автомобиле не решился, чтобы не напугать). Умненькая всё ещё колебалась, пришлось убеждать и доказывать. Наконец, за несколько минут до отхода поезда, мы доехали, едва доскакали до вокзала и после второго звонка сели в вагон. Лидочка пришла в ужас, почему это в первом классе и даже хотела идти во второй. Прибыв в Павловск, мы прямо отправились в парк и весело гуляли до девяти часов. Вернувшись на вокзал, прошли в концертный зал и прослушали кусочек какой-то музыки, после которой наступил антракт и заставил нас испытать страшенную давку. Умненькая ушла поправляться в уборную, а я, ожидая её у двери, встретил маму, тоже приехавшую со знакомой дамой в Павловск. Я отклонил их претензии на меня и, дождавшись Умненькую, погулял с нею ещё час. Затем мы с Лидой пошли в поезд, но он был так набит, что пришлось бы стоять. Следующий шёл через четверть часа. Обратный путь был очень ласков: Умненькая жала мне руку, благодарила за поездку, просила звонить к ней и заходить, говоря, что всегда, всегда мне рада, а на её вопрос, когда же, наконец, я перестану на неё бросаться, я ответил:
- Как только разлюблю вас.
- А до тех пор я не могу быть спокойной?
- Ни на одну минуту.
Николай II Романов, император Российский, 44 года, Царское Село:
Воскресенье. Чудный день. В 10.30 поехал с детьми к обедне; пел придворный хор под управлением гр. Шереметева. Завтракал со всеми и разговаривал на балконе. Солнце здорово поджаривало. Чины дворцовой полиции и управления Дворц[ового] Коменд[анта] поднесли старинную икону по случаю 300-летия.
Ольга А[лександровна] приехала, погуляли и покатались вместе на прудах; Η. П. Саблин тоже (деж.).
В 6 час. был у меня Григорий.
Читал до 8 час. Мама, Ксения, Сандро и Петя приехали к обеду и на ночь. Слушали дивный хор балалаечников Андреева до 11 час.