29 марта. Лидия Чуковская
из воспоминаний об Анне Ахматовой в 1963-ем году:
29 марта 63. Сегодня телеграмма от Анны Андреевны. Не прочитав ее, а только разглядев «Комарово», я вообразила, будто Ахматова поздравляет меня с минувшим днем моего рождения и очень удивилась: я день своего рождения с 37 года не праздную, Ахматова же вспомнила его лишь однажды: в Ташкенте, в 42-м.
Я прочла:
«Вторник возвращаюсь домой весь апрель буду Ленинграде напишите мне = Ваша Ахматова».
Долго я, ничего не понимая, вертела прямоугольную бумажку так и этак. Переписка между нами не ведется - зачем мне, собственно, знать, в Комарове Анна Андреевна или в Ленинграде? Да и в любом случае, письмо я все равно адресовала бы в Ленинград - так дойдет быстрее. К чему она вдруг сочла необходимым сообщить мне свое расписание? И какого, собственно, ожидает от меня письма?
Наконец, догадалась.
Она хочет через меня разведать, не приехал ли тот, кто собирался приехать в апреле (Исайя Берлин).
Когда сама-то она приедет в Москву? Уехала она еще до марта - до погрома! - а приедет после. Сейчас уже нельзя ожидать, чтобы где-нибудь напечатали:
Кто это право дал кретину -
Совать звезду под гильотину?
Никакой гильотины, оказывается, никогда не было. То есть она, конечно, была, но словно ее и не было. А кретин? Кретин, конечно, тоже был, но он, оказывается, был не совсем кретин. И те, кто не хочет забыть ни о гильотине, ни о кретине - с теми теперь надо бороться.
Что же, сколько уже погромов мы пережили, и гораздо более грозных. Переживем еще один.
А вот «Софья» уже не переживет. «Софья». Она на краю гибели. Опять.
29 марта 63. Сегодня телеграмма от Анны Андреевны. Не прочитав ее, а только разглядев «Комарово», я вообразила, будто Ахматова поздравляет меня с минувшим днем моего рождения и очень удивилась: я день своего рождения с 37 года не праздную, Ахматова же вспомнила его лишь однажды: в Ташкенте, в 42-м.
Я прочла:
«Вторник возвращаюсь домой весь апрель буду Ленинграде напишите мне = Ваша Ахматова».
Долго я, ничего не понимая, вертела прямоугольную бумажку так и этак. Переписка между нами не ведется - зачем мне, собственно, знать, в Комарове Анна Андреевна или в Ленинграде? Да и в любом случае, письмо я все равно адресовала бы в Ленинград - так дойдет быстрее. К чему она вдруг сочла необходимым сообщить мне свое расписание? И какого, собственно, ожидает от меня письма?
Наконец, догадалась.
Она хочет через меня разведать, не приехал ли тот, кто собирался приехать в апреле (Исайя Берлин).
Когда сама-то она приедет в Москву? Уехала она еще до марта - до погрома! - а приедет после. Сейчас уже нельзя ожидать, чтобы где-нибудь напечатали:
Кто это право дал кретину -
Совать звезду под гильотину?
Никакой гильотины, оказывается, никогда не было. То есть она, конечно, была, но словно ее и не было. А кретин? Кретин, конечно, тоже был, но он, оказывается, был не совсем кретин. И те, кто не хочет забыть ни о гильотине, ни о кретине - с теми теперь надо бороться.
Что же, сколько уже погромов мы пережили, и гораздо более грозных. Переживем еще один.
А вот «Софья» уже не переживет. «Софья». Она на краю гибели. Опять.