15 марта. Юрий Кублановский
из дневника за 2008-ой год (во Франции):
15 марта.
По субботам это вошло в привычку: утром иду на субботний региональный передвижной рынок - покупаю горячую картофельную лепешку, сам посыпая ее крупной кристаллической солью, и чуток отменного кальвадоса.
Но сегодня это было после экспресса из Шамбери, откуда выехали в половине седьмого утра.
Это связано с Наташиной учебой: в Женеве музей Вольтера, в Шамбери - Руссо.
Нелегально пересекли границу и поздно вечером в среду были в Женеве. Но там тебе не Париж, гостиниц мало, и все они дорогие. Только в одной и были места: 260 шв. франков за ночь. Так что, опять же нелегально, пересекли границу обратно - и только во Франции, разбудив уже хозяйку отельчика, сняли наконец номер.
В Женеве Вольтер жил до Фернея. (В Фернее закрыты и шато, и сад - уже много лет.) Директор музея - француз, не без щегольства, со щетинкой третьего дня, мечтает натурализоваться в Швейцарии. Смотрели рукописи и проч.
Вечер в горах - в семействе старых моих друзей Бови. Не виделись 20 лет. На могиле Набокова - холодной, неприятной, с добавившейся надписью: “Вера”. Розово-золотистый закат над Женевским озером. Опять небесная “пиротехника” не подкачала (как и всегда в этих местах).
И, запрокинув голову,
долго глядишь туда,
где серебро и олово
скифских оттенков, да.
Скалы словно сточены наискось и припорошены, присыпаны по стесу снежком. И темнеющая розовость сумерек - над Женевой.
Вчера - от Бови - обогнули озеро, были в четыре вечера в Шамбери. Дом, где жил Руссо с “матушкой”; ухоженный партер сада. Трогательная простоватость музеев Руссо - их обслуживают фанатично преданные его памяти местные “бюджетницы”. Все вольтеровское как-то холоднее, параднее. Два идеолога будущей революционной бойни. А какие разные.
Четыре, пять, максимум девять тысяч посетителей в год.
Вечером в церкви. Возвращался в дождь - с любовью к Парижу.
Блок описывает русское скотство - с патетической умильностью. Меня, к примеру, это коробит. Зато: “А какая мерзость Швейцария”. Ну уж, ну уж, да с какого брёху? Думал бы, что кому-нибудь это надо, написал бы статью о декадентском славянофильстве и “скифстве” Блока.
Очевидно, Блока отвратили от Швейцарии ее лощеность, покой, красивость…
То ли дело хлыстовский “разбойный посвист” “Двенадцати”. Добросовестность, опрятность - это для Блока не добродетели (а ведь сам-то был и педант, и чистюля). Куда человечней “грешить бесстыдно, беспробудно”… Видимо, надо пережить революцию, советскую власть, а главное, посттоталитарное время - чтобы все встало на свои места и блоковские добродетели России стали бы тем, чем они и являются на самом деле, - свинством; “а какая мерзость Швейцария” - дуростью русского славянофильствующего декадента. Впрочем, и я в молодости отдал дань этой русско-скифско-шестовско-леонтьевско-ницшеанской стихии - сполна. И “молодость” эта длилась лет до 50; только когда стал стариться - стали мне мерзить наши хулиганство, матерщина, культурная и бытовая антисанитария.
15 марта.
По субботам это вошло в привычку: утром иду на субботний региональный передвижной рынок - покупаю горячую картофельную лепешку, сам посыпая ее крупной кристаллической солью, и чуток отменного кальвадоса.
Но сегодня это было после экспресса из Шамбери, откуда выехали в половине седьмого утра.
Это связано с Наташиной учебой: в Женеве музей Вольтера, в Шамбери - Руссо.
Нелегально пересекли границу и поздно вечером в среду были в Женеве. Но там тебе не Париж, гостиниц мало, и все они дорогие. Только в одной и были места: 260 шв. франков за ночь. Так что, опять же нелегально, пересекли границу обратно - и только во Франции, разбудив уже хозяйку отельчика, сняли наконец номер.
В Женеве Вольтер жил до Фернея. (В Фернее закрыты и шато, и сад - уже много лет.) Директор музея - француз, не без щегольства, со щетинкой третьего дня, мечтает натурализоваться в Швейцарии. Смотрели рукописи и проч.
Вечер в горах - в семействе старых моих друзей Бови. Не виделись 20 лет. На могиле Набокова - холодной, неприятной, с добавившейся надписью: “Вера”. Розово-золотистый закат над Женевским озером. Опять небесная “пиротехника” не подкачала (как и всегда в этих местах).
И, запрокинув голову,
долго глядишь туда,
где серебро и олово
скифских оттенков, да.
Скалы словно сточены наискось и припорошены, присыпаны по стесу снежком. И темнеющая розовость сумерек - над Женевой.
Вчера - от Бови - обогнули озеро, были в четыре вечера в Шамбери. Дом, где жил Руссо с “матушкой”; ухоженный партер сада. Трогательная простоватость музеев Руссо - их обслуживают фанатично преданные его памяти местные “бюджетницы”. Все вольтеровское как-то холоднее, параднее. Два идеолога будущей революционной бойни. А какие разные.
Четыре, пять, максимум девять тысяч посетителей в год.
Вечером в церкви. Возвращался в дождь - с любовью к Парижу.
Блок описывает русское скотство - с патетической умильностью. Меня, к примеру, это коробит. Зато: “А какая мерзость Швейцария”. Ну уж, ну уж, да с какого брёху? Думал бы, что кому-нибудь это надо, написал бы статью о декадентском славянофильстве и “скифстве” Блока.
Очевидно, Блока отвратили от Швейцарии ее лощеность, покой, красивость…
То ли дело хлыстовский “разбойный посвист” “Двенадцати”. Добросовестность, опрятность - это для Блока не добродетели (а ведь сам-то был и педант, и чистюля). Куда человечней “грешить бесстыдно, беспробудно”… Видимо, надо пережить революцию, советскую власть, а главное, посттоталитарное время - чтобы все встало на свои места и блоковские добродетели России стали бы тем, чем они и являются на самом деле, - свинством; “а какая мерзость Швейцария” - дуростью русского славянофильствующего декадента. Впрочем, и я в молодости отдал дань этой русско-скифско-шестовско-леонтьевско-ницшеанской стихии - сполна. И “молодость” эта длилась лет до 50; только когда стал стариться - стали мне мерзить наши хулиганство, матерщина, культурная и бытовая антисанитария.