25 декабря 100 лет назад Корней Чуковский
записал в своём дневнике:
25 декабря. Вчера был у Гэнта и подъехал к нему как раз в ту минуту, когда он и два других американца, выпив под праздник, вышли по направлению к Мариинскому театру. Гололедица страшная. Они то и дело падали в шубах и, сидя на земле, хохотали, как школьники. Потом Гэнт затащил меня в театр на Петрушку, но я посмотрел чуть-чуть и сбежал. Сегодня с Колей решил организовать артель для распространения книг. Принял ванну, лежу, правлю «Королей и капусту». Утром была тоска до слез. После ванны заснул. Спал до 5. В 5 ч. Клячко по вопросу о распространении книг. У Розинера идея: везти книги в Мариинский театр, сегодня там еврейский вечер. Коля с Симой Дрейденом берут извозчика, везут книги в театр, сидят за столиками в фойе - и продают «Еврейскую Летопись», «Тараканище» и «Мойдодыра».
Я иду к Бенуа. Он тут же рядом - на ул. Глинки, 15. Он опять потолстел, похож на сановника, весь в картинах, книгах, детях, гостях. Есть в его доме что-то библейское, еврейское. Тут же внук его, Татан, красавец, крупный, с золотыми кудрями. Он встретил меня тепло, широко, угостил кофеем и сам рядом ел, чавкая, с удовольствием. Картинки Анненкова одобрил, Чехонина - нет. Напевал мотивы из «Петрушки» и спрашивал, откуда это? За столом три молодые дамы - жена Бенуа-младшего, дочь Бенуа Черкесова и еще какие-то. Чувствуется большая гармония, спетость. Бенуа посадил на колени своего внука и прочитал ему «Мойдодыра». Тут же за столом ребенок рассматривал десятки других картинок - в ребенке видна привычка смотреть картинки. Бенуа любит внука до ярости. «Посмотрите на эту уродину, - говорит
он с диким любовным рычанием, - ну видали вы такую мерзкую рожу?» Если есть в доме ребенок, избалованный, и, так сказать, центральный, это, несомненно, Ал. Бенуа. Все в доме вертится вокруг него, а дом - полная чаша, атмосфера веселия и работы. Он сейчас занят по горло, работает для театра, но согласился сделать картинку для «Радуги». Подали огромную коробку конфет - их принес Ф. Ф. Нотгафт, издатель «Аквилона», по случаю выхода в «Аквилоне» новой книжки Бенуа «Версаль». «Ешьте, ешьте, К. И., а то я все съем», - говорил он, поглощая огромную уйму конфет.
От Бенуа я ушел (унося атмосферу праздника) в Мариинский театр. Коля за столиком. Он не продал ни одного экземпляра. Дорого. Подходят, берут в руки и кладут обратно. 25 миллионов - дорого. Сима продал один экземпляр! Сложили книги и поехали к Розинеру. Нехорошо я живу, по-обывательски. В моей жизни слишком много Розинера и слишком мало Ал. Бенуа.
25 декабря. Вчера был у Гэнта и подъехал к нему как раз в ту минуту, когда он и два других американца, выпив под праздник, вышли по направлению к Мариинскому театру. Гололедица страшная. Они то и дело падали в шубах и, сидя на земле, хохотали, как школьники. Потом Гэнт затащил меня в театр на Петрушку, но я посмотрел чуть-чуть и сбежал. Сегодня с Колей решил организовать артель для распространения книг. Принял ванну, лежу, правлю «Королей и капусту». Утром была тоска до слез. После ванны заснул. Спал до 5. В 5 ч. Клячко по вопросу о распространении книг. У Розинера идея: везти книги в Мариинский театр, сегодня там еврейский вечер. Коля с Симой Дрейденом берут извозчика, везут книги в театр, сидят за столиками в фойе - и продают «Еврейскую Летопись», «Тараканище» и «Мойдодыра».
Я иду к Бенуа. Он тут же рядом - на ул. Глинки, 15. Он опять потолстел, похож на сановника, весь в картинах, книгах, детях, гостях. Есть в его доме что-то библейское, еврейское. Тут же внук его, Татан, красавец, крупный, с золотыми кудрями. Он встретил меня тепло, широко, угостил кофеем и сам рядом ел, чавкая, с удовольствием. Картинки Анненкова одобрил, Чехонина - нет. Напевал мотивы из «Петрушки» и спрашивал, откуда это? За столом три молодые дамы - жена Бенуа-младшего, дочь Бенуа Черкесова и еще какие-то. Чувствуется большая гармония, спетость. Бенуа посадил на колени своего внука и прочитал ему «Мойдодыра». Тут же за столом ребенок рассматривал десятки других картинок - в ребенке видна привычка смотреть картинки. Бенуа любит внука до ярости. «Посмотрите на эту уродину, - говорит
он с диким любовным рычанием, - ну видали вы такую мерзкую рожу?» Если есть в доме ребенок, избалованный, и, так сказать, центральный, это, несомненно, Ал. Бенуа. Все в доме вертится вокруг него, а дом - полная чаша, атмосфера веселия и работы. Он сейчас занят по горло, работает для театра, но согласился сделать картинку для «Радуги». Подали огромную коробку конфет - их принес Ф. Ф. Нотгафт, издатель «Аквилона», по случаю выхода в «Аквилоне» новой книжки Бенуа «Версаль». «Ешьте, ешьте, К. И., а то я все съем», - говорил он, поглощая огромную уйму конфет.
От Бенуа я ушел (унося атмосферу праздника) в Мариинский театр. Коля за столиком. Он не продал ни одного экземпляра. Дорого. Подходят, берут в руки и кладут обратно. 25 миллионов - дорого. Сима продал один экземпляр! Сложили книги и поехали к Розинеру. Нехорошо я живу, по-обывательски. В моей жизни слишком много Розинера и слишком мало Ал. Бенуа.