25 декабря 1917-го
в дневниках
Феликс Ростковский, генерал от инфантерии в отставке, 76 лет, Петроград:
25 декабря. Понедельник.
...
В сочельник 24 Декабря мне рассказали, что 23 Декабря к Г.Д. Рыльке явился милиционер и потребовал уплаты 350 р. на том будто основании, что квартира оплачивается более 150 р. в месяц, а на основании декрета Совета Комиссаров такие квартирохозяева обязаны внести 350 р. При этом, так как назначено было внести эту сумму не позже 16 Декабря, то следует еще штраф в двойном размере, т.е. 350+350+350=1050 р. Когда прочитан был декрет, оказалось, что там говорится о кинематографах, театрах, трактиpax и т.п. и что к квартирам это не относится, милиционер заявил, что из смысла декрета надо понимать что и квартиры обязаны вносить эту сумму. Никакие объяснения Г.Д. Рыльке не были приняты. Дочь его пошла в Комиссариат, но там дали такое же объяснение, и деньги были внесены (1000 р.). Это сущая несправедливость. При этом объявлено было, что если через 2-3 часа деньги не будут уплачены, то милиция тотчас же произведет продажу движимости в квартире.
Вчера и третьего дня была сильная снежная буря, поезда из Петрограда не выходили, трамваев в городе тоже не было.
Снежная метель и буря при 17° мороза продолжалась и весь день 26 Декабря. Трамваи не ходили.
Рюрик Ивнев, поэт, 26 лет, Петроград:
Вечер, дома. Сегодня весь город занесен снегом. Трамваи не ходят. Тихо, будто в деревне (газет нет второй день, жизнь замерла).
Вечером, за чтением Сергея Булгакова («Свет Невечерний»). Какой-то холодок «прошел» по душе, как ветер. Тяжело, больно.
Александр Бенуа, художник, 47 лет, Петроград:
25 декабря.
Понедельник. Убийственно действуют капризы электричества в эту темнейшую пору года. Сегодня электричество зажглось в 4 ч., но погасло в семь с половиной, снова зажглось в восемь с четвертью и уже совсем погасло в 10 ч. Я вижу в этом обещание гораздо более серьезных бед. Темнота действует даже на неисправимый до сих пор оптимизм Акицы. Даже она приуныла.
Наши девицы переживают своего рода кризис. Они до часу, до двух жгут свечи (великую редкость и драгоценность), калякая и умываясь в ванной комнате. Сейчас у них идет какая-то сложная интрига. Надя, но и невеста Леля очень увлечены новым учеником их школы Сазоновым. Бедный Бик Попов сгорает от ревности, но он слишком вял, чтоб призвать невесту к порядку! Шутка сказать - пуля в самом сердце, которую он себе всадил в припадке отчаяния много лет назад. Вследствие этого у девиц непрерывные сговоры по телефону, какие-то экскурсии, встречи - Эрнст исполняет роли не то ментора и конфидента, не то вестника любви.
После завтрака - неожиданно Таманов. Предлог посещения: передача мне проектов нового устава Академии художеств, но я думаю, здесь главным образом желание возобновить со мной контакт, и не только со мной лично, но через меня и с новой властью, прочность которой становится для целой категории лиц все более убедительной. Но его постигло жестокое разочарование, когда я ему повторил, что в последнее время Луначарского не вижу и вообще стараюсь держаться как можно больше в стороне. Напротив, Брик, принужденный «Союзом деятелей искусства» объясниться публично, заверяет, что ему известны проекты Луначарского, клонящие к насаждению и к выработке принципов «пролетарского искусства», и что Александр Бенуа принимает в этом активное участие. Тут, кроме личной подлости, скрывается и та услуга, которую мне учинил Мандельбаум, признавшийся мне как-то, что он Брику заявил о принятом им правиле - все предъявлять Бенуа на одобрение. Вообще же, Таманов начинает теперь познавать настоящую цену тем людям, которым он оказал поддержку в их борьбе против меня и всего моего ближайшего кружка. Иначе, как «эта сволочь», «эти прохвосты», он их теперь не называет. Увы, поздно. Уже меня им не вернуть.
Сидел Таманов часа два! Беседа шла в самых дружеских тонах. О положении моей работы над плафоном фон Мекка он (из тактичности?) не справлялся.
К обеду Стип, Эрнст, Попов, Замирайло. Последний, наконец, решился «дотронуться до яств» - но только до десерта, - уж очень его соблазнил действительно божественный, испеченный собственными руками Акицы яблочный пай.
Брус не пожаловал, но прислал несколько бутылок вина, и среди них две шампанского. При этом горячие пожелания Акице - о мире. В добрый час! Уж не следует ли ставить такую щедрость в связь с сегодняшним отъездом Бьюкенена? Газеты не вышли, и поэтому, несмотря на темноту и адский холод в квартире, настроение довольно праздничное. Авось за эти три дня, что мы не будем их читать, назреет на свете нечто более отрадное. - Читаю «Le buisson ardent». Много общего с нашими нынешними настроениями, и это как-то утешает.
Юрий Готье, историк, академик, 44 года, директор Румянцевского музея, Москва:
Вчера и сегодня утром делались обычные приготовления к празднику, и мы с Нинкой думали: еще никогда не было такого ужасного Рождества, как это; душой овладела опять тоска; вечером пришли из Мертвого переулка, зажгли маленькую елку с малым числом подарков; впрочем, Володя веселился, как всегда. Еще никогда, кажется, я не чувствовал так остро бунт многомиллионной черни против маленького ядра цивилизованных людей в России, раздуваемый демагогами и немецкими предателями: ведь немцам будет легче наложить свою руку на русский народ тогда, когда он сам уничтожит своих руководителей и вновь станет слепой инертной массой, готовой для германского горна.
Софья Толстая, вдова Льва Толстого, 73 года, Ясная Поляна:
25 декабря. Таня читала вслух «Евгения Онегина». Прелестно.
Феликс Ростковский, генерал от инфантерии в отставке, 76 лет, Петроград:
25 декабря. Понедельник.
...
В сочельник 24 Декабря мне рассказали, что 23 Декабря к Г.Д. Рыльке явился милиционер и потребовал уплаты 350 р. на том будто основании, что квартира оплачивается более 150 р. в месяц, а на основании декрета Совета Комиссаров такие квартирохозяева обязаны внести 350 р. При этом, так как назначено было внести эту сумму не позже 16 Декабря, то следует еще штраф в двойном размере, т.е. 350+350+350=1050 р. Когда прочитан был декрет, оказалось, что там говорится о кинематографах, театрах, трактиpax и т.п. и что к квартирам это не относится, милиционер заявил, что из смысла декрета надо понимать что и квартиры обязаны вносить эту сумму. Никакие объяснения Г.Д. Рыльке не были приняты. Дочь его пошла в Комиссариат, но там дали такое же объяснение, и деньги были внесены (1000 р.). Это сущая несправедливость. При этом объявлено было, что если через 2-3 часа деньги не будут уплачены, то милиция тотчас же произведет продажу движимости в квартире.
Вчера и третьего дня была сильная снежная буря, поезда из Петрограда не выходили, трамваев в городе тоже не было.
Снежная метель и буря при 17° мороза продолжалась и весь день 26 Декабря. Трамваи не ходили.
Рюрик Ивнев, поэт, 26 лет, Петроград:
Вечер, дома. Сегодня весь город занесен снегом. Трамваи не ходят. Тихо, будто в деревне (газет нет второй день, жизнь замерла).
Вечером, за чтением Сергея Булгакова («Свет Невечерний»). Какой-то холодок «прошел» по душе, как ветер. Тяжело, больно.
Александр Бенуа, художник, 47 лет, Петроград:
25 декабря.
Понедельник. Убийственно действуют капризы электричества в эту темнейшую пору года. Сегодня электричество зажглось в 4 ч., но погасло в семь с половиной, снова зажглось в восемь с четвертью и уже совсем погасло в 10 ч. Я вижу в этом обещание гораздо более серьезных бед. Темнота действует даже на неисправимый до сих пор оптимизм Акицы. Даже она приуныла.
Наши девицы переживают своего рода кризис. Они до часу, до двух жгут свечи (великую редкость и драгоценность), калякая и умываясь в ванной комнате. Сейчас у них идет какая-то сложная интрига. Надя, но и невеста Леля очень увлечены новым учеником их школы Сазоновым. Бедный Бик Попов сгорает от ревности, но он слишком вял, чтоб призвать невесту к порядку! Шутка сказать - пуля в самом сердце, которую он себе всадил в припадке отчаяния много лет назад. Вследствие этого у девиц непрерывные сговоры по телефону, какие-то экскурсии, встречи - Эрнст исполняет роли не то ментора и конфидента, не то вестника любви.
После завтрака - неожиданно Таманов. Предлог посещения: передача мне проектов нового устава Академии художеств, но я думаю, здесь главным образом желание возобновить со мной контакт, и не только со мной лично, но через меня и с новой властью, прочность которой становится для целой категории лиц все более убедительной. Но его постигло жестокое разочарование, когда я ему повторил, что в последнее время Луначарского не вижу и вообще стараюсь держаться как можно больше в стороне. Напротив, Брик, принужденный «Союзом деятелей искусства» объясниться публично, заверяет, что ему известны проекты Луначарского, клонящие к насаждению и к выработке принципов «пролетарского искусства», и что Александр Бенуа принимает в этом активное участие. Тут, кроме личной подлости, скрывается и та услуга, которую мне учинил Мандельбаум, признавшийся мне как-то, что он Брику заявил о принятом им правиле - все предъявлять Бенуа на одобрение. Вообще же, Таманов начинает теперь познавать настоящую цену тем людям, которым он оказал поддержку в их борьбе против меня и всего моего ближайшего кружка. Иначе, как «эта сволочь», «эти прохвосты», он их теперь не называет. Увы, поздно. Уже меня им не вернуть.
Сидел Таманов часа два! Беседа шла в самых дружеских тонах. О положении моей работы над плафоном фон Мекка он (из тактичности?) не справлялся.
К обеду Стип, Эрнст, Попов, Замирайло. Последний, наконец, решился «дотронуться до яств» - но только до десерта, - уж очень его соблазнил действительно божественный, испеченный собственными руками Акицы яблочный пай.
Брус не пожаловал, но прислал несколько бутылок вина, и среди них две шампанского. При этом горячие пожелания Акице - о мире. В добрый час! Уж не следует ли ставить такую щедрость в связь с сегодняшним отъездом Бьюкенена? Газеты не вышли, и поэтому, несмотря на темноту и адский холод в квартире, настроение довольно праздничное. Авось за эти три дня, что мы не будем их читать, назреет на свете нечто более отрадное. - Читаю «Le buisson ardent». Много общего с нашими нынешними настроениями, и это как-то утешает.
Юрий Готье, историк, академик, 44 года, директор Румянцевского музея, Москва:
Вчера и сегодня утром делались обычные приготовления к празднику, и мы с Нинкой думали: еще никогда не было такого ужасного Рождества, как это; душой овладела опять тоска; вечером пришли из Мертвого переулка, зажгли маленькую елку с малым числом подарков; впрочем, Володя веселился, как всегда. Еще никогда, кажется, я не чувствовал так остро бунт многомиллионной черни против маленького ядра цивилизованных людей в России, раздуваемый демагогами и немецкими предателями: ведь немцам будет легче наложить свою руку на русский народ тогда, когда он сам уничтожит своих руководителей и вновь станет слепой инертной массой, готовой для германского горна.
Софья Толстая, вдова Льва Толстого, 73 года, Ясная Поляна:
25 декабря. Таня читала вслух «Евгения Онегина». Прелестно.