30 ноября 1942-го года
в дневниках
Тимофей Лядский, 29 лет, лётчик, пилот Ил-2, Калининская (Тверская) область, начато 30 ноября:
Вчера не летали. Была плохая погода. Сегодня сделал два вылета. Первый - на разведку в паре с моим пилотом сержантом Михайленко. Летчик он толковый. Не пропадет зря. В подлете к линии фронта облачность прижала нас до высоты 100 метров. Переднее бронестекло запотевало, пришлось вернуться километров на 20 назад, но возвращаться домой, не выполнив задания, неудобно. Решил идти на любой высоте. Низко над землей пошел на их территорию вдоль какой-то дороги. Начали встречаться одиночные танки, машины, повозки, люди. Атаковать не мог. Высота полета доходила до 30 метров. Но напугал немцев. Землю видел только под собой. Прошел над деревней. Встали два фрица с винтовками, начали стрелять по самолету. Во второй деревне было несколько машин. Развернулся для атаки, но попал в туман и деревню уже не нашел. Во второй деревне (летел на высоте 50 метров) немцы разбежались по сторонам. Один из них снял с плеча автомат и пострелял мне в хвост. Я ему кулаком погрозил.
На другой дороге были повозки - тоже погрозил немцам кулаком. Атаковать не мог, очень низкая высота.
В одной из деревень увидел автомашины и танкетку, сбросил 2 бомбы с замедлением на 22 секунды. Над их территорией пролетел примерно 20 минут. С самого начала полета мой ведомый отстал, потому что неожиданно попали в облака. Летали отдельно. Хорошо, что не столкнулись.
Домой пришли врозь. У меня налет 1.35, у него - 1.58.
Второй вылет к вечеру был восьмеркой. Погода стояла ясная. Батя нас не туда завел. Вышли на железную дорогу к Оленине. Начали нас обстреливать из пушек и пулеметов. Снаряды рвались близко.
Заметили автоколонну и пошли на нее. Автомашины были рассредоточены. Несколько поразили.
В третьем заходе в мой самолет попали 2 снаряда МЗА. Один из них перебил элерон, второй разорвался в фюзеляже, за бронеперегородкой. Самолет сразу пошел вниз (до линии фронта было километров 20). Я выровнял, его триммером. Домой дошел нормально. По одному снаряду попало Гуртовенко и Приткову. Полетаеву перебили воздушную магистраль для выпуска шасси. Сегодня нас прилично побили. Вот как летать в ясную погоду! Очень сильно обстреливают. Над их территорией мы были около получаса. Это очень много. Мой пилот Севрюгин не долетел домой, отстал и сел...
А через несколько дней погода стала отвратительной. Но летали. Война заставляет рисковать. Мела метель, против ветра идти было очень трудно. Земля еле просматривается. Сплошная облачность не выше 150-200 метров. Стоит самолету уйти от аэродрома за полкилометра, как его уже не видно.
Первыми на разведку вылетели капитан Бочко с сержантом Полетаевым. Над целью они, конечно, разошлись. Домой вернулись по одному. Полетаев в первом туре в ясную погоду заблудился после полета на аэродром Дугино и разбил самолет. А тут прилетел, все его встречали, ликованию не было конца. Жали руку, а Батя обнял и поцеловал. С него скоро снимут судимость, и он - первый кандидат на орден. За такую работу полагается.
Фрицы в плохую погоду не летают, хотя у них для «охоты» есть специально натренированные «волки».
...Полетели б экипажей, но погода стала еще хуже. Около линии фронта облачность прижала к земле. Дальше лететь было невозможно - и они вернулись, не выполнив задания. В очень тяжелых условиях производили посадку. Слава таким летчикам!
Теперь наша авиация нагоняет много страха на фрицев. Даже в плохую погоду.
Мой самолет до сих пор еще не отремонтировали...
Георгий Славгородский, школьный учитель, 28 лет, выпускник командирских курсов определяющийся с местом прохождения службы,
Два дня в запасном полку.
Полковник с нами простился с каждым рукопожатием, спросил, нет ли претензий. Все внешне хорошо. Но Дорфман, которого все проклинают, проводил нас, не дав пообедать, с 400-ми граммами хлеба. Тронули в политотдел всей группой под старшинством Новикова. Новиков на дороге людей бросил и приценился с нами на машину. Добрались до Колхозной Ахтубы. Новиков и Tарасов поехали в политотдел, мы с Федчуком в 149 запасной (место нашей стоянки) с незавершенным продовольственным аттестатом, люди ползут где-то сзади. С этого и началось... Сутки не ели, пока не съездили в политотдел и пока не приехал Новиков. Землянки, резерв командиров, похлебка, подлинная обстановочка, с которой я вторично встретился. Здесь мы обнаружили Демьянова; был в плену, теперь таскают по особым отделам. Сидит несколько недель: артиллеристы мало требуются. Подлость наших политработников при распределении продуктов. Нераспорядительность Новикова. Никогда не нужно полагаться на добрую совесть. Переход из одной землянки в другую, командир то одного отделения, то другого. Распределение по дивизиям. Я с Тарасовым, Федчуком и др. попали в 13-ю ордена Ленина гвардейскую дивизию генерал-майора Родимцева. Мы пожелали пойти в эту дивизию, которая гремит... Случайная встреча с Ивановым из ОРБ и 599 полка. Покормил два раза, побеседовали. Корабликов погиб. Вспомнил дивизии (145) и фамилию генерал-майора Вольфина. Обменялись адресами. Поддержал меня с питанием. Санинструктор пробу снимает. Ловкий человек. В 13 ордена Ленина гвардейской дивизии Родимцева. В х. Рыбачий. Выходим на дорогу, голосуем: приказ Сталина, и мы едем. Уже был вечер, когда мы нашли политотдел (тылы) дивизии. Ночевали в тепле, с патефоном, на довольствии в автороте, отпросились в Цыганскую Зарю к своей дивизии.
Беев погиб, Самошин погиб, Михайлов погиб, Пресняков погиб, Китаров ранен. Судьба остальных мне ранее была известна. Еще раз услышал печальный рассказ о гибели Семена, о пропавших без вести Рютине и др. Все удивлены моим повышением, наивно приглашают остаться в дивизионе, рассказывают обо всем и обо всех. Мне приятно видеть знакомые лица, родные и противно в то же время видеть награжденных хозяйственников. Кто-то воевал, проливал кровь, погибал, а эти сволочи теперь торжествуют (Балмышев, Ткаченко, Кузнецов, Аляпин). Медали не «За боевые заслуги», а «За услуги». Это работа Окорокова. Недалекий, политически не грамотный человек, использовал свое служебное положение... Я перерос дивизион, мне здесь противно. Кузнецов подал в партию, пришел, говорит, к такому выводу, как и я. Мостится на место Наумова. Наумов тоже подавал в партию. Жизнь тянет за собой весь хлам... Я вышел из дивизиона с неприятным и горьким чувством. Дмитриев в дивизионе пришибленный, в глупом положении. Окороков в отпуску. Андреев захлопотал, чтобы нас забрать к себе, мы обещали согласие из вежливости... Ночевали в политотделе, утром на переправу. Ночь и день на переправе, на берегу Волги. Землянка, лодочная переправа и, наконец, политотдел 13 дивизии.
Николай Попудренко, партработник, 35 лет, командир партизанского отряда в большом партизанском соединении (командир - Федоров за линией фронта по вызову ГенШтаба)
30 ноября.
С операции возвратились. Это была самая неудачная операция со всех неудачных.
Имели задачу уничтожить мост и станцию. Ходило более тысячи чел[овек]. В бою потеряли одиннадцать чел[овек], ранено 27 чел[овек], в т[ом] ч[исле] с нашего соединения убито 4 чел[овека] и ранено 16. Остальные с отряда Еремина - но задачи не выполнили.
Причины?
1. На мосту начали операцию позже на 40-60 минут, чем на станции.
2. Для моста два часа было мало, а дальше продолжать вести бой было невозможно, так как заставы в это время были сняты.
3. Хорошо не знали подходов к мосту и где находились дзоты и траншеи.
Выполнить эту задачу можно было при отсутствии указанных недостатков и лучшей организованности.
Обещал Федорову проинформировать за результаты операции, но теперь буду молчать. Это не операция, а позор. Израсходовали: рус[ских] патронов 2954, патронов ППШ - 1915, польских - 455, РГД - 30, б[атальонных] мин - 10, ротных мин - 67 (?).
Эти мины выбросили на ветер - бесцельно стреляли. Вообще-то расход боеприпасов большой.
Ереминцы также подмочили свою репутацию.
В общем, операцию просрали!
Я не верю, что нельзя было выполнить задачи.
Приедет А.Ф. [Федоров], так я сам туда пойду.
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, политработник, Ленинград:
30 ноября.
Тихо... Снег...
Побрился. Голова как будто легче. Написал в Военный совет письмо о некоторых организационных мерах по писательской линии; доложил о своей работе, о пьесе...
Привел в порядок рабочий стол... Пишу черновики, заготовки пьесы...
Впервые за много месяцев съел сегодня кусок свежего мяса.
С. К. получила звание техника-интенданта 1 ранга (равно старшему лейтенанту)... Здоровье ее неважно: похудела, кашель... Главное - нервная усталость от прошлой зимы. Она инстинктивно, с детства, не выносит темноты, холода. Надеюсь, что преодолеет. Она - молодец! Будет - лейтенант с медалью за оборону Ленинграда...
...Привезли центральные газеты. Первые подробные описания сталинградских боев: тщательность подготовки, стремительность, отдельные интересные штрихи. На Центральном фронте в четырех местах прорвана так называемая линия Тодта. Фашисты строили ее около года, рассчитывая на удары по Москве... За десять дней они потеряли около 100 000 убитыми, 66 000 пленными и несколько десятков тысяч ранеными.
Так отвечает русская Красная Армия!
...Немцев лихорадит, - где еще грянут русские удары? А они грянут!
Бить врагов, удар за ударом, без передышки!
«В последний час». Наступление продолжается. Эффект внезапности прошел, видимо, немцы упорно сопротивляются... Юго-западнее Сталинграда охват противника идет как будто широко... Размах остальных операций огромный и еще рано итожить...
Вера Инбер, поэт, 52 года, Ленинград:
30 ноября.
В «Правде» от 26-го великолепный очерк Василия Гроссмана «Направление главного удара». О Сталинграде. Вырезала и спрятала.
12 часов ночи. «В последний час». Наше наступление продолжается. За один день на Центральном фронте у гитлеровцев 7000 трупов.
Ирина Эренбург, 31 год, журналистка перед командировкой на фронт, Москва (в скобках поздние авторские примечания):
30 ноября.
Теперь ежедневно «последний час». Прибавилось на Центральном фронте. Мне надоели визитеры. Главные - Таня и Тема.
Была в ПУРе (Политическое управление Вооруженных сил СССР). Как будто скоро будет пропуск. Хорошо, что уезжаю, мне невыносимо.
Андроников в больнице (Видимо, во время войны я с ним дружила. Он был известен как талантливый исследователь Лермонтова). Будут вырезать желчный пузырь. Вирта (У него была красивая жена, но писателем он не считался, хотя его роман «Одиночество» сделал ему имя. В основном о нем говорили как о человеке, любящем барахло)в меховом комбинезоне - «800 целковых», летит в Сталинград. Теперь все туда
Тимофей Лядский, 29 лет, лётчик, пилот Ил-2, Калининская (Тверская) область, начато 30 ноября:
Вчера не летали. Была плохая погода. Сегодня сделал два вылета. Первый - на разведку в паре с моим пилотом сержантом Михайленко. Летчик он толковый. Не пропадет зря. В подлете к линии фронта облачность прижала нас до высоты 100 метров. Переднее бронестекло запотевало, пришлось вернуться километров на 20 назад, но возвращаться домой, не выполнив задания, неудобно. Решил идти на любой высоте. Низко над землей пошел на их территорию вдоль какой-то дороги. Начали встречаться одиночные танки, машины, повозки, люди. Атаковать не мог. Высота полета доходила до 30 метров. Но напугал немцев. Землю видел только под собой. Прошел над деревней. Встали два фрица с винтовками, начали стрелять по самолету. Во второй деревне было несколько машин. Развернулся для атаки, но попал в туман и деревню уже не нашел. Во второй деревне (летел на высоте 50 метров) немцы разбежались по сторонам. Один из них снял с плеча автомат и пострелял мне в хвост. Я ему кулаком погрозил.
На другой дороге были повозки - тоже погрозил немцам кулаком. Атаковать не мог, очень низкая высота.
В одной из деревень увидел автомашины и танкетку, сбросил 2 бомбы с замедлением на 22 секунды. Над их территорией пролетел примерно 20 минут. С самого начала полета мой ведомый отстал, потому что неожиданно попали в облака. Летали отдельно. Хорошо, что не столкнулись.
Домой пришли врозь. У меня налет 1.35, у него - 1.58.
Второй вылет к вечеру был восьмеркой. Погода стояла ясная. Батя нас не туда завел. Вышли на железную дорогу к Оленине. Начали нас обстреливать из пушек и пулеметов. Снаряды рвались близко.
Заметили автоколонну и пошли на нее. Автомашины были рассредоточены. Несколько поразили.
В третьем заходе в мой самолет попали 2 снаряда МЗА. Один из них перебил элерон, второй разорвался в фюзеляже, за бронеперегородкой. Самолет сразу пошел вниз (до линии фронта было километров 20). Я выровнял, его триммером. Домой дошел нормально. По одному снаряду попало Гуртовенко и Приткову. Полетаеву перебили воздушную магистраль для выпуска шасси. Сегодня нас прилично побили. Вот как летать в ясную погоду! Очень сильно обстреливают. Над их территорией мы были около получаса. Это очень много. Мой пилот Севрюгин не долетел домой, отстал и сел...
А через несколько дней погода стала отвратительной. Но летали. Война заставляет рисковать. Мела метель, против ветра идти было очень трудно. Земля еле просматривается. Сплошная облачность не выше 150-200 метров. Стоит самолету уйти от аэродрома за полкилометра, как его уже не видно.
Первыми на разведку вылетели капитан Бочко с сержантом Полетаевым. Над целью они, конечно, разошлись. Домой вернулись по одному. Полетаев в первом туре в ясную погоду заблудился после полета на аэродром Дугино и разбил самолет. А тут прилетел, все его встречали, ликованию не было конца. Жали руку, а Батя обнял и поцеловал. С него скоро снимут судимость, и он - первый кандидат на орден. За такую работу полагается.
Фрицы в плохую погоду не летают, хотя у них для «охоты» есть специально натренированные «волки».
...Полетели б экипажей, но погода стала еще хуже. Около линии фронта облачность прижала к земле. Дальше лететь было невозможно - и они вернулись, не выполнив задания. В очень тяжелых условиях производили посадку. Слава таким летчикам!
Теперь наша авиация нагоняет много страха на фрицев. Даже в плохую погоду.
Мой самолет до сих пор еще не отремонтировали...
Георгий Славгородский, школьный учитель, 28 лет, выпускник командирских курсов определяющийся с местом прохождения службы,
Два дня в запасном полку.
Полковник с нами простился с каждым рукопожатием, спросил, нет ли претензий. Все внешне хорошо. Но Дорфман, которого все проклинают, проводил нас, не дав пообедать, с 400-ми граммами хлеба. Тронули в политотдел всей группой под старшинством Новикова. Новиков на дороге людей бросил и приценился с нами на машину. Добрались до Колхозной Ахтубы. Новиков и Tарасов поехали в политотдел, мы с Федчуком в 149 запасной (место нашей стоянки) с незавершенным продовольственным аттестатом, люди ползут где-то сзади. С этого и началось... Сутки не ели, пока не съездили в политотдел и пока не приехал Новиков. Землянки, резерв командиров, похлебка, подлинная обстановочка, с которой я вторично встретился. Здесь мы обнаружили Демьянова; был в плену, теперь таскают по особым отделам. Сидит несколько недель: артиллеристы мало требуются. Подлость наших политработников при распределении продуктов. Нераспорядительность Новикова. Никогда не нужно полагаться на добрую совесть. Переход из одной землянки в другую, командир то одного отделения, то другого. Распределение по дивизиям. Я с Тарасовым, Федчуком и др. попали в 13-ю ордена Ленина гвардейскую дивизию генерал-майора Родимцева. Мы пожелали пойти в эту дивизию, которая гремит... Случайная встреча с Ивановым из ОРБ и 599 полка. Покормил два раза, побеседовали. Корабликов погиб. Вспомнил дивизии (145) и фамилию генерал-майора Вольфина. Обменялись адресами. Поддержал меня с питанием. Санинструктор пробу снимает. Ловкий человек. В 13 ордена Ленина гвардейской дивизии Родимцева. В х. Рыбачий. Выходим на дорогу, голосуем: приказ Сталина, и мы едем. Уже был вечер, когда мы нашли политотдел (тылы) дивизии. Ночевали в тепле, с патефоном, на довольствии в автороте, отпросились в Цыганскую Зарю к своей дивизии.
Беев погиб, Самошин погиб, Михайлов погиб, Пресняков погиб, Китаров ранен. Судьба остальных мне ранее была известна. Еще раз услышал печальный рассказ о гибели Семена, о пропавших без вести Рютине и др. Все удивлены моим повышением, наивно приглашают остаться в дивизионе, рассказывают обо всем и обо всех. Мне приятно видеть знакомые лица, родные и противно в то же время видеть награжденных хозяйственников. Кто-то воевал, проливал кровь, погибал, а эти сволочи теперь торжествуют (Балмышев, Ткаченко, Кузнецов, Аляпин). Медали не «За боевые заслуги», а «За услуги». Это работа Окорокова. Недалекий, политически не грамотный человек, использовал свое служебное положение... Я перерос дивизион, мне здесь противно. Кузнецов подал в партию, пришел, говорит, к такому выводу, как и я. Мостится на место Наумова. Наумов тоже подавал в партию. Жизнь тянет за собой весь хлам... Я вышел из дивизиона с неприятным и горьким чувством. Дмитриев в дивизионе пришибленный, в глупом положении. Окороков в отпуску. Андреев захлопотал, чтобы нас забрать к себе, мы обещали согласие из вежливости... Ночевали в политотделе, утром на переправу. Ночь и день на переправе, на берегу Волги. Землянка, лодочная переправа и, наконец, политотдел 13 дивизии.
Николай Попудренко, партработник, 35 лет, командир партизанского отряда в большом партизанском соединении (командир - Федоров за линией фронта по вызову ГенШтаба)
30 ноября.
С операции возвратились. Это была самая неудачная операция со всех неудачных.
Имели задачу уничтожить мост и станцию. Ходило более тысячи чел[овек]. В бою потеряли одиннадцать чел[овек], ранено 27 чел[овек], в т[ом] ч[исле] с нашего соединения убито 4 чел[овека] и ранено 16. Остальные с отряда Еремина - но задачи не выполнили.
Причины?
1. На мосту начали операцию позже на 40-60 минут, чем на станции.
2. Для моста два часа было мало, а дальше продолжать вести бой было невозможно, так как заставы в это время были сняты.
3. Хорошо не знали подходов к мосту и где находились дзоты и траншеи.
Выполнить эту задачу можно было при отсутствии указанных недостатков и лучшей организованности.
Обещал Федорову проинформировать за результаты операции, но теперь буду молчать. Это не операция, а позор. Израсходовали: рус[ских] патронов 2954, патронов ППШ - 1915, польских - 455, РГД - 30, б[атальонных] мин - 10, ротных мин - 67 (?).
Эти мины выбросили на ветер - бесцельно стреляли. Вообще-то расход боеприпасов большой.
Ереминцы также подмочили свою репутацию.
В общем, операцию просрали!
Я не верю, что нельзя было выполнить задачи.
Приедет А.Ф. [Федоров], так я сам туда пойду.
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, политработник, Ленинград:
30 ноября.
Тихо... Снег...
Побрился. Голова как будто легче. Написал в Военный совет письмо о некоторых организационных мерах по писательской линии; доложил о своей работе, о пьесе...
Привел в порядок рабочий стол... Пишу черновики, заготовки пьесы...
Впервые за много месяцев съел сегодня кусок свежего мяса.
С. К. получила звание техника-интенданта 1 ранга (равно старшему лейтенанту)... Здоровье ее неважно: похудела, кашель... Главное - нервная усталость от прошлой зимы. Она инстинктивно, с детства, не выносит темноты, холода. Надеюсь, что преодолеет. Она - молодец! Будет - лейтенант с медалью за оборону Ленинграда...
...Привезли центральные газеты. Первые подробные описания сталинградских боев: тщательность подготовки, стремительность, отдельные интересные штрихи. На Центральном фронте в четырех местах прорвана так называемая линия Тодта. Фашисты строили ее около года, рассчитывая на удары по Москве... За десять дней они потеряли около 100 000 убитыми, 66 000 пленными и несколько десятков тысяч ранеными.
Так отвечает русская Красная Армия!
...Немцев лихорадит, - где еще грянут русские удары? А они грянут!
Бить врагов, удар за ударом, без передышки!
«В последний час». Наступление продолжается. Эффект внезапности прошел, видимо, немцы упорно сопротивляются... Юго-западнее Сталинграда охват противника идет как будто широко... Размах остальных операций огромный и еще рано итожить...
Вера Инбер, поэт, 52 года, Ленинград:
30 ноября.
В «Правде» от 26-го великолепный очерк Василия Гроссмана «Направление главного удара». О Сталинграде. Вырезала и спрятала.
12 часов ночи. «В последний час». Наше наступление продолжается. За один день на Центральном фронте у гитлеровцев 7000 трупов.
Ирина Эренбург, 31 год, журналистка перед командировкой на фронт, Москва (в скобках поздние авторские примечания):
30 ноября.
Теперь ежедневно «последний час». Прибавилось на Центральном фронте. Мне надоели визитеры. Главные - Таня и Тема.
Была в ПУРе (Политическое управление Вооруженных сил СССР). Как будто скоро будет пропуск. Хорошо, что уезжаю, мне невыносимо.
Андроников в больнице (Видимо, во время войны я с ним дружила. Он был известен как талантливый исследователь Лермонтова). Будут вырезать желчный пузырь. Вирта (У него была красивая жена, но писателем он не считался, хотя его роман «Одиночество» сделал ему имя. В основном о нем говорили как о человеке, любящем барахло)в меховом комбинезоне - «800 целковых», летит в Сталинград. Теперь все туда