В день рождения Даниила Андреева (1906 - 1959)
моя подборка стихотворений Даниила Леонидовича
САМОЕ ПЕРВОЕ ОБ ЭТОМ
Дедов бор, полотно, и неспешно влачащийся поезд,
Стены чащи угрюмой... И вдруг -
Горизонт без конца, и холмов фиолетовых пояс,
И раскидистый луг.
Ярко-белых церквей над обрывами стройные свечи,
Старый дуб, ветряки -
О, знакома, как детство, и необозрима, как вечность,
Эта пойма реки.
Вновь спускаться ложбинами к добрым лесным великанам,
К золотому костру,
Чтобы утром встречать бога-Солнце над белым туманом
И стрекоз синекрылых игру;
Возвращаясь на кручи, меж серой горючей полыни
Подниматься в вечерний покой,
Оглянуться на лес, как прощальное марево, синий
За хрустальной рекой,
Где я шёл, где блуждал по зеленым певучим дорогам,
Только дикие стебли клоня;
Сердце мирное Солнцу открыть - неизменному богу
Мимолетного дня.
1932
***
Чтоб лететь к невозможной отчизне,
Чтобы ветер мечты не стих,
У руля многопарусной жизни
Я поставил тебя, мой стих.
Чтобы сердце стало свободным,
В час молитв - подобным свече,
Знаменосцем - в бранные годы,
Трубадуром - в лунном луче.
Правь же, стих мой! Ветер солёный,
Не стихай у мирных лагун,
Мчи корабль над ревущим лоном
Сквозь грозу, и шторм, и бурун.
А когда в невольном тумане
Бросишь горестный якорь ты -
Лишь о новом молись урагане,
Вечно юном гонце Мечты.
1937
***
И "Вечную память" я вспомнил:
Строй плавных и мерных строф,
Когда все огромней, огромней
Зиянье иных миров;
Заупокойных рыданий
Хвалу и высокую честь;
"Идеже нет воздыханий"
Благоутешную весть;
Ее возвышенным ладом
Просвечиваемую печаль,
Расслаивающийся ладан,
Струящийся вверх и вдаль,
Венок - да куст невысокий
Над бархатным дерном могил,
В чьих листьях - телесные соки
Того, кто дышал и жил.
1937
***
Как участь эта легка:
Уйти от родного порога...
Дорога! Птица-дорога!
Волнующиеся облака!
Как мед, я пью этот жребий:
Воительницу-грозу,
Склоненную в зыбь лозу
И радугу в вечном небе.
Мелькают межи, столбы,
Деревни у перелога...
Дорога! Песня-дорога!
Песня моей судьбы!
Как не любить - телеги,
Поскрипывающие в колее,
Неспешную речь в жилье,
Гул хвои на лесном ночлеге?.
Лети же, светла, легка,
На зов голубого рога,
Дорога! Птица-дорога!
Кочующие облака!
1937
***
Сколько ты миновал рождений,
И смертей, и веков, и рас,
Чтоб понять: мы земные сени
Посещаем не в первый раз.
Эту память поднять, как знамя,
Не всем народам дано:
Есть избранники древней памяти,
Отстоявшейся, как вино.
Им не страшны смертные воды,
Заливающие золотой путь...
Как светло у такого народа
Глубокая дышит грудь!
Будто звёзды с облачной ткани,
Словно жемчуг на смутном дне
Цепь расцветов и увяданий
Ныне брезжит сквозь смерть и мне.
1937
***
Вижу, как строится. Слышу, как рушится.
Все холодней на земной стезе...
Кто же нам даст железное мужество.
Чтобы взглянуть в глаза грозе?
Сегодня с трибуны слово простое
В громе оваций вождь говорил.
Завтра - обломки дамб и устоев
Жадно затянет медленный ил.
Шумные дети учатся в школах.
Завтра - не будет этих детей:
Завтра - дожди на равнинах голых,
Месиво из чугуна и костей.
Скрытое выворотится наружу.
После замолкнет и дробь свинца,
И тихое зеркало в красных лужах
Не отразит ничьего лица.
1937
***
Утро. Изморось. Горечь сырая.
От ворот угасшего рая
День и голод жесткою плетью
Гонят нас в бетонные клети.
По ночам провидцы и маги,
Днем корпим над грудой бумаги,
Копошимся в листах фанеры -
Мы, бухгалтеры и инженеры.
Полируем спящие жерла,
Маршируем под тяжкий жёрнов,
По неумолимым приказам
Перемалываем наш разум.
Всё короче круги, короче,
И о правде священной ночи,
Семеня по ровному кругу,
Шепнуть не смеем друг другу.
Единимся бодрящим гимном,
Задыхаемся... Помоги нам,
Хоть на миг бетон расторгая,
Всемогущая! Всеблагая!
1937
БЕЖЕНЦЫ
Киев пал. Все ближе знамя Одина.
На восток спасаться, на восток!
Там тюрьма. Но в тюрьмах дремлет Родина,
Пряха-мать всех судеб и дорог.
Гул разгрома катится в лесах.
Троп не видно в дымной пелене...
Вездесущий рокот в небесах
Как ознобом хлещет по спине.
Не хоронят. Некогда. И некому.
На восток, за Волгу, за Урал!
Там Россию за родными реками
Пять столетий враг не попирал!..
Клячи. Люди. Танк. Грузовики.
Стоголосый гомон над шоссе...
Волочить ребят, узлы, мешки,
Спать на вытоптанной полосе.
Лето меркнет. Черная распутица
Хлюпает под тысячами ног.
Крутится метелица да крутится,
Заметает тракты на восток.
Пламенеет небо назади,
Кровянит на жниве кромку льда,
Точно пурпур грозного судьи,
Точно трубы Страшного Суда.
По больницам, на перронах, палубах,
Среди улиц и в снегах дорог
Вечный сон, гасящий стон и жалобы,
Им готовит нищенский восток.
Слишком жизнь звериная скудна!
Слишком сердце тупо и мертво.
Каждый пьет свою судьбу до дна,
Ни в кого не веря, ни в кого.
Шевельнулись затхлые губернии,
Заметались города в тылу.
В уцелевших храмах за вечернями
Плачут ниц на стершемся полу:
О погибших в битвах за Восток,
Об ушедших в дальние снега
И о том, что родина-острог
Отмыкается рукой врага.
1942
***
В жгучий год, когда сбирает родина
Плод кровавый с поля битв, когда
Шагом бранным входят дети Одина
В наши дрогнувшие города;
В дни, когда над каждым кровом временным
Вой сирен бушует круговой
И сам воздух жизни обесцененной
Едко сух, как дым пороховой -
В этот год само дыханье гибели
Породило память дней былых,
Давних дней, что в камне сердца выбили
Золотой, ещё не петый стих.
Как чудесно, странно и негаданно
Этот стих рождался - о тебе,
Без раздумий, без молитв, без ладана, -
Просто - кубок в золотой резьбе.
И прошла опять, как в сонном празднике,
Череда необратимых дней, -
Наше солнце, наши виноградники,
Пена бухт и влажный мох камней.
Может быть, таким лучом отмечено
Наше сердце было только раз
И непоправимо искалечены
Будем мы железной битвой рас.
Пусть же здесь хранится в звонком золоте
Этот мёд, янтарный и густой, -
Наша радость, наша кровь и молодость -
Дней былых сияющий настой.
1942
***
Есть правда жестокая в подвиге ратном,
Но солнце любило наш мирный удел...
О солнце, о юности, о невозвратном
Окончена песня, и день догорел.
Вставай, моё терпкое, вещее горе,
Судьбу с миллионами судеб свяжи,
Веди с озарённых, прекрасных нагорий
Во мрак, на убийственные рубежи.
Уже не сомкнется бесшумная хвоя,
Листва не коснётся ресниц на весу, -
Бездумно, как юные Дафнис и Хлоя,
Уже не уснём мы в блаженном лесу.
И если когда-нибудь наши дороги
Скрестятся в полночи - мы будем не те,
Что некогда шли на златые отроги,
Молясь облакам и своей красоте.
О, лишь не утратить бесценного дара -
Любви к этим солнечным, юным мирам,
Насквозь золотым от блистанья и жара,
Всегда совершенным, как эллинский храм.
Январь 1942
***
Вечер над городом снежным
Сказку запел ввечеру...
В сердце беру тебя нежно,
В руки чуть слышно беру.
Всё непонятно знакомо,
Холмик любой узнаю...
В гнездышке старого дома
Баюшки, Листик, баю!
Звери уснули в пещере,
Хвостики переплетя, -
Спи в моей ласке и вере,
Ангельское дитя.
Нашей мечтою всегдашней
Горькую явь излечи:
...Там, на сверкающих башнях,
Трубят морям трубачи,
Искрится солнце родное,
Струи качают ладью...
Вспомни о благостном зное,
Баюшки, Листик, баю!
В ткань сновидений счастливых
Правду предчувствий одень:
Пальмы у светлых заливов
Примут нас в мирную тень.
Счастьем ликующим венчан
Будет наш день в том краю...
Спи же, тоскующий птенчик
Синей жар-птицы, баю!
1947
***
Я умирал травой и птицей,
В степи, в лесу -
В великом прахе раствориться,
Лицом в росу.
И человеком - скиф, маори,
Дравид и галл,
В Гондване, Яве, Траванкоре
Я умирал.
Мне было душно, смертно, больно,
Но в вышине
Блистал он в радугах Ирольна,
Склонясь ко мне.
И с каждой смертью, встречей каждой
С его лучом,
Я слышал вновь: - Твори и страждай!
Тоскуй!.. - О чем,
О ком сумел бы тосковать я,
Как о тебе, -
Слиянье, тождестве, объятье
В одной судьбе?
Твори меня! Учи, не медли,
Рвать помоги
Узлы грехов, деяний петли,
Ночей круги.
Тебе сойти мной было надо
Вниз, в прах, на дно.
А кто ты - Атман, дух, монада -
Не все ль равно?
1947
***
Часы, часы ласкать глазами
Один и тот же скудный холм,
Ловить наитья и сказанья
В приливе дней, в прибое волн,
И говорить с людьми о том лишь,
Что в море - шторм, что в море - штиль,
О тех закатах, что запомнишь,
Как несравненнейшую быль...
Ведь всё равно, в час тени смертной
Ты пожалеешь только их -
Вот эти камни, эти ветры,
И волн нерукотворный стих,
Да медленный залив, что дремлет,
Качаясь в золотом ковше, -
Всю бедную, родную землю,
Чужбину, милую душе.
1952
***
Мы на завтрашний день
негодуем, и плачем, и ропщем.
Да, он крут, он кровав -
день побоищ, день бурь и суда.
Но он дверь, он ступень
между будущим братством всеобщим
И гордыней держав,
разрушающихся навсегда.
Послезавтрашний день -
точно пустоши после потопа:
Станем прочно стопой
мы на грунт этих новых веков,
И воздвигнется сень
небывалых содружеств Европы,
Всеобъемлющий строй
единящихся материков.
Но я вижу другой -
день далекий, преемственно третий,
Он ничем не замглен,
он не знает ни войн, ни разрух;
Он лазурной дугой
голубеет в исходе столетья,
И к нему устремлен,
лишь о нем пламенеет мой дух.
Прорастание сморщенных,
ныне зимующих всходов,
Теплый ветер, как май,
всякий год - и звучней, и полней...
Роза Мира! Сотворчество
всех на земле сверхнародов!
О, гряди! поспешай!
уврачуй! расцветай! пламеней!
1952
ПТИЧКИ
- Я берегу
- Кук-ку!.. -
На берегу
- Кук-ку!..
...и над рекой
Сон хвои
и трав.
И на суку
- Кук-ку!..
все стерегу
- Кук-ку!..
...заветный бор
От всех
потрав.
- А я - в сосну
- Тук-тук!
И не засну
(Тук-тук)
пока сосна -
Сундук
с добром,
Коль под корой
скрыт прок,
И глупый рой
прыг - скок
На мой сигнал,
мой стук,
мой гром.
- Я в тростниках
Вью-вью!
Я в родниках
Пью-пью!
Я в лозняках
Лью трель
мою;
сев на корчу,
Дом свив,
прощебечу:
- Жив-жив!
Пою, свищу:
Чив-чив,
Чи-ю.
1957
САМОЕ ПЕРВОЕ ОБ ЭТОМ
Дедов бор, полотно, и неспешно влачащийся поезд,
Стены чащи угрюмой... И вдруг -
Горизонт без конца, и холмов фиолетовых пояс,
И раскидистый луг.
Ярко-белых церквей над обрывами стройные свечи,
Старый дуб, ветряки -
О, знакома, как детство, и необозрима, как вечность,
Эта пойма реки.
Вновь спускаться ложбинами к добрым лесным великанам,
К золотому костру,
Чтобы утром встречать бога-Солнце над белым туманом
И стрекоз синекрылых игру;
Возвращаясь на кручи, меж серой горючей полыни
Подниматься в вечерний покой,
Оглянуться на лес, как прощальное марево, синий
За хрустальной рекой,
Где я шёл, где блуждал по зеленым певучим дорогам,
Только дикие стебли клоня;
Сердце мирное Солнцу открыть - неизменному богу
Мимолетного дня.
1932
***
Чтоб лететь к невозможной отчизне,
Чтобы ветер мечты не стих,
У руля многопарусной жизни
Я поставил тебя, мой стих.
Чтобы сердце стало свободным,
В час молитв - подобным свече,
Знаменосцем - в бранные годы,
Трубадуром - в лунном луче.
Правь же, стих мой! Ветер солёный,
Не стихай у мирных лагун,
Мчи корабль над ревущим лоном
Сквозь грозу, и шторм, и бурун.
А когда в невольном тумане
Бросишь горестный якорь ты -
Лишь о новом молись урагане,
Вечно юном гонце Мечты.
1937
***
И "Вечную память" я вспомнил:
Строй плавных и мерных строф,
Когда все огромней, огромней
Зиянье иных миров;
Заупокойных рыданий
Хвалу и высокую честь;
"Идеже нет воздыханий"
Благоутешную весть;
Ее возвышенным ладом
Просвечиваемую печаль,
Расслаивающийся ладан,
Струящийся вверх и вдаль,
Венок - да куст невысокий
Над бархатным дерном могил,
В чьих листьях - телесные соки
Того, кто дышал и жил.
1937
***
Как участь эта легка:
Уйти от родного порога...
Дорога! Птица-дорога!
Волнующиеся облака!
Как мед, я пью этот жребий:
Воительницу-грозу,
Склоненную в зыбь лозу
И радугу в вечном небе.
Мелькают межи, столбы,
Деревни у перелога...
Дорога! Песня-дорога!
Песня моей судьбы!
Как не любить - телеги,
Поскрипывающие в колее,
Неспешную речь в жилье,
Гул хвои на лесном ночлеге?.
Лети же, светла, легка,
На зов голубого рога,
Дорога! Птица-дорога!
Кочующие облака!
1937
***
Сколько ты миновал рождений,
И смертей, и веков, и рас,
Чтоб понять: мы земные сени
Посещаем не в первый раз.
Эту память поднять, как знамя,
Не всем народам дано:
Есть избранники древней памяти,
Отстоявшейся, как вино.
Им не страшны смертные воды,
Заливающие золотой путь...
Как светло у такого народа
Глубокая дышит грудь!
Будто звёзды с облачной ткани,
Словно жемчуг на смутном дне
Цепь расцветов и увяданий
Ныне брезжит сквозь смерть и мне.
1937
***
Вижу, как строится. Слышу, как рушится.
Все холодней на земной стезе...
Кто же нам даст железное мужество.
Чтобы взглянуть в глаза грозе?
Сегодня с трибуны слово простое
В громе оваций вождь говорил.
Завтра - обломки дамб и устоев
Жадно затянет медленный ил.
Шумные дети учатся в школах.
Завтра - не будет этих детей:
Завтра - дожди на равнинах голых,
Месиво из чугуна и костей.
Скрытое выворотится наружу.
После замолкнет и дробь свинца,
И тихое зеркало в красных лужах
Не отразит ничьего лица.
1937
***
Утро. Изморось. Горечь сырая.
От ворот угасшего рая
День и голод жесткою плетью
Гонят нас в бетонные клети.
По ночам провидцы и маги,
Днем корпим над грудой бумаги,
Копошимся в листах фанеры -
Мы, бухгалтеры и инженеры.
Полируем спящие жерла,
Маршируем под тяжкий жёрнов,
По неумолимым приказам
Перемалываем наш разум.
Всё короче круги, короче,
И о правде священной ночи,
Семеня по ровному кругу,
Шепнуть не смеем друг другу.
Единимся бодрящим гимном,
Задыхаемся... Помоги нам,
Хоть на миг бетон расторгая,
Всемогущая! Всеблагая!
1937
БЕЖЕНЦЫ
Киев пал. Все ближе знамя Одина.
На восток спасаться, на восток!
Там тюрьма. Но в тюрьмах дремлет Родина,
Пряха-мать всех судеб и дорог.
Гул разгрома катится в лесах.
Троп не видно в дымной пелене...
Вездесущий рокот в небесах
Как ознобом хлещет по спине.
Не хоронят. Некогда. И некому.
На восток, за Волгу, за Урал!
Там Россию за родными реками
Пять столетий враг не попирал!..
Клячи. Люди. Танк. Грузовики.
Стоголосый гомон над шоссе...
Волочить ребят, узлы, мешки,
Спать на вытоптанной полосе.
Лето меркнет. Черная распутица
Хлюпает под тысячами ног.
Крутится метелица да крутится,
Заметает тракты на восток.
Пламенеет небо назади,
Кровянит на жниве кромку льда,
Точно пурпур грозного судьи,
Точно трубы Страшного Суда.
По больницам, на перронах, палубах,
Среди улиц и в снегах дорог
Вечный сон, гасящий стон и жалобы,
Им готовит нищенский восток.
Слишком жизнь звериная скудна!
Слишком сердце тупо и мертво.
Каждый пьет свою судьбу до дна,
Ни в кого не веря, ни в кого.
Шевельнулись затхлые губернии,
Заметались города в тылу.
В уцелевших храмах за вечернями
Плачут ниц на стершемся полу:
О погибших в битвах за Восток,
Об ушедших в дальние снега
И о том, что родина-острог
Отмыкается рукой врага.
1942
***
В жгучий год, когда сбирает родина
Плод кровавый с поля битв, когда
Шагом бранным входят дети Одина
В наши дрогнувшие города;
В дни, когда над каждым кровом временным
Вой сирен бушует круговой
И сам воздух жизни обесцененной
Едко сух, как дым пороховой -
В этот год само дыханье гибели
Породило память дней былых,
Давних дней, что в камне сердца выбили
Золотой, ещё не петый стих.
Как чудесно, странно и негаданно
Этот стих рождался - о тебе,
Без раздумий, без молитв, без ладана, -
Просто - кубок в золотой резьбе.
И прошла опять, как в сонном празднике,
Череда необратимых дней, -
Наше солнце, наши виноградники,
Пена бухт и влажный мох камней.
Может быть, таким лучом отмечено
Наше сердце было только раз
И непоправимо искалечены
Будем мы железной битвой рас.
Пусть же здесь хранится в звонком золоте
Этот мёд, янтарный и густой, -
Наша радость, наша кровь и молодость -
Дней былых сияющий настой.
1942
***
Есть правда жестокая в подвиге ратном,
Но солнце любило наш мирный удел...
О солнце, о юности, о невозвратном
Окончена песня, и день догорел.
Вставай, моё терпкое, вещее горе,
Судьбу с миллионами судеб свяжи,
Веди с озарённых, прекрасных нагорий
Во мрак, на убийственные рубежи.
Уже не сомкнется бесшумная хвоя,
Листва не коснётся ресниц на весу, -
Бездумно, как юные Дафнис и Хлоя,
Уже не уснём мы в блаженном лесу.
И если когда-нибудь наши дороги
Скрестятся в полночи - мы будем не те,
Что некогда шли на златые отроги,
Молясь облакам и своей красоте.
О, лишь не утратить бесценного дара -
Любви к этим солнечным, юным мирам,
Насквозь золотым от блистанья и жара,
Всегда совершенным, как эллинский храм.
Январь 1942
***
Вечер над городом снежным
Сказку запел ввечеру...
В сердце беру тебя нежно,
В руки чуть слышно беру.
Всё непонятно знакомо,
Холмик любой узнаю...
В гнездышке старого дома
Баюшки, Листик, баю!
Звери уснули в пещере,
Хвостики переплетя, -
Спи в моей ласке и вере,
Ангельское дитя.
Нашей мечтою всегдашней
Горькую явь излечи:
...Там, на сверкающих башнях,
Трубят морям трубачи,
Искрится солнце родное,
Струи качают ладью...
Вспомни о благостном зное,
Баюшки, Листик, баю!
В ткань сновидений счастливых
Правду предчувствий одень:
Пальмы у светлых заливов
Примут нас в мирную тень.
Счастьем ликующим венчан
Будет наш день в том краю...
Спи же, тоскующий птенчик
Синей жар-птицы, баю!
1947
***
Я умирал травой и птицей,
В степи, в лесу -
В великом прахе раствориться,
Лицом в росу.
И человеком - скиф, маори,
Дравид и галл,
В Гондване, Яве, Траванкоре
Я умирал.
Мне было душно, смертно, больно,
Но в вышине
Блистал он в радугах Ирольна,
Склонясь ко мне.
И с каждой смертью, встречей каждой
С его лучом,
Я слышал вновь: - Твори и страждай!
Тоскуй!.. - О чем,
О ком сумел бы тосковать я,
Как о тебе, -
Слиянье, тождестве, объятье
В одной судьбе?
Твори меня! Учи, не медли,
Рвать помоги
Узлы грехов, деяний петли,
Ночей круги.
Тебе сойти мной было надо
Вниз, в прах, на дно.
А кто ты - Атман, дух, монада -
Не все ль равно?
1947
***
Часы, часы ласкать глазами
Один и тот же скудный холм,
Ловить наитья и сказанья
В приливе дней, в прибое волн,
И говорить с людьми о том лишь,
Что в море - шторм, что в море - штиль,
О тех закатах, что запомнишь,
Как несравненнейшую быль...
Ведь всё равно, в час тени смертной
Ты пожалеешь только их -
Вот эти камни, эти ветры,
И волн нерукотворный стих,
Да медленный залив, что дремлет,
Качаясь в золотом ковше, -
Всю бедную, родную землю,
Чужбину, милую душе.
1952
***
Мы на завтрашний день
негодуем, и плачем, и ропщем.
Да, он крут, он кровав -
день побоищ, день бурь и суда.
Но он дверь, он ступень
между будущим братством всеобщим
И гордыней держав,
разрушающихся навсегда.
Послезавтрашний день -
точно пустоши после потопа:
Станем прочно стопой
мы на грунт этих новых веков,
И воздвигнется сень
небывалых содружеств Европы,
Всеобъемлющий строй
единящихся материков.
Но я вижу другой -
день далекий, преемственно третий,
Он ничем не замглен,
он не знает ни войн, ни разрух;
Он лазурной дугой
голубеет в исходе столетья,
И к нему устремлен,
лишь о нем пламенеет мой дух.
Прорастание сморщенных,
ныне зимующих всходов,
Теплый ветер, как май,
всякий год - и звучней, и полней...
Роза Мира! Сотворчество
всех на земле сверхнародов!
О, гряди! поспешай!
уврачуй! расцветай! пламеней!
1952
ПТИЧКИ
- Я берегу
- Кук-ку!.. -
На берегу
- Кук-ку!..
...и над рекой
Сон хвои
и трав.
И на суку
- Кук-ку!..
все стерегу
- Кук-ку!..
...заветный бор
От всех
потрав.
- А я - в сосну
- Тук-тук!
И не засну
(Тук-тук)
пока сосна -
Сундук
с добром,
Коль под корой
скрыт прок,
И глупый рой
прыг - скок
На мой сигнал,
мой стук,
мой гром.
- Я в тростниках
Вью-вью!
Я в родниках
Пью-пью!
Я в лозняках
Лью трель
мою;
сев на корчу,
Дом свив,
прощебечу:
- Жив-жив!
Пою, свищу:
Чив-чив,
Чи-ю.
1957