В день рождения Дмитрия Сухарева
Сегодня замечательному поэту исполняется 91 год!
Моя подборка его стихов.
ВОСПОМИНАНИЕ О СОРОК ДЕВЯТОМ
Бурьян, канавы, мокреть.
У колышка - коза.
На нас, лохматых, смотрят
Круглые глаза.
Блей, коза, и мекай,
Кумекай, что и как!
На колышке фанерка,
Написано: «ФИЗФАК».
Не рвать козе листочка,
Травы не пригубить.
Написано - и точка,
Так тому и быть!
На страх козе-дурёхе,
Слякоти на страх
Прокладываем дороги
На Ленинских горах.
Ой, утро, утро, утро -
Копай, и все дела!
Ох, вечер, вечер, вечер -
Лопата тяжела.
Не поднять, не вывернуть.
Не прижать ногой.
Не вытащить, не выковырнуть
Глинищи тугой.
Что, коза, поникла?
Блей, дуреха, блей!
У нас, коза, каникулы -
Мекай веселей!
Своею козьей меркой
Нас, коза, не мерь,
Мекай, да кумекай,
Да фанерке верь!
Ещё мы покопаем,
Процентами блеснем.
Ещё мы покатаемся
На лифте скоростном!
И песням непропетым
Над парками звенеть,
И ленинским проспектам
Цвести и зеленеть.
И сами мы не знаем,
Что будет в том краю...
...Чуть-чуть позабываем
Молодость свою.
Многое померкло,
Но чётко помним факт:
Щербатая фанерка,
И на ней: «ФИЗФАК».
1957
***
Мне бы плыть на медленной байдарке
По рассветной розовой воде,
Чтобы всюду были мне подарки,
Чтобы ждали праздники везде.
Чтобы птицы ранние свистали -
Это ведь не я их разбудил.
Чтобы ветки мокрые свисали,
Чтобы я лицом их разводил.
Позабудут выдры свои норы,
Вылезут ко мне средь бела дня.
Сто кувшинок хлынут в мои ноздри,
Сто пушинок сядут на меня.
Сто мальков мне пальцы защекочут,
Лишь возьму и руку окуну.
Я слова упрячу за щекою,
Никого неловко не спугну.
А когда вблизи ударит рыбина,
Ринусь я глазами ей вослед -
И не надо мне фунтовой прибыли,
У меня и удочек-то нет.
Ни двустволки, ни учёной суки,
Ни капкана нет, ни западни.
Снасти - для слепых и для безухих,
Ну а мне - на что же мне они?
1957
ТУТОЧКА
Речка Туточка в Тутку впадает,
Речка Тутка - в реку Кострому,
Кострома себя Волге подарит,
Ну а Волга одна на страну.
Крутит роторы,
Сыплет искрами,
Чтобы весел я был и сыт.
А на бакене
Возле Сызрани
Капля Туточкина висит.
Капли падают и совпадают,
Люди падают, снова встают,
Ветры дуют, столетия тают,
И отважные птицы поют.
Я хожу Москвой - брюки-дудочки.
Работёнка, стихи, семья...
Спросит век меня:
- Где ты?
- Туточки!
Тут, в автобусе, - вот он я!
1962
УЖИН
Строжайшая женщина в мире
Над ужином тихо колдует,
Пред нею картошка в мундире,
И соли немножко,
И лук.
Её непоседливый друг
На клубень с усердием дует.
Пред ним кожура на газете,
И хлеб на газете,
И соль.
И располагает к беседе
Накрытый клеёнкою стол.
А день за окном истлевает,
Он сумрачен и сыроват,
А лампа на них изливает
Свои шестьдесят, что ли, ватт,
А руки им греет картофель,
И дело идёт к темноте.
А чайник стоит на плите.
И чайника белая крышка
Танцует цыганочку, что ли,
Приплясывает - от излишка
Веселья, а может, и боли,
И пляс этот, пляс поневоле,
И окна холодные эти,
И этих картофелин дух
Так располагают к беседе -
И необязательно вслух.
1967
СОРОК ДВА
Я лермонтовский возраст одолел,
И пушкинского возраста предел
Оставил позади, и вот владею
Тем возрастом, в котором мой отец,
Расчёта миномётного боец,
Угрюмо бил по зверю и злодею.
Отец мой в сорок лет владел брюшком
И со стенокардией был знаком,
Но в сорок два он стал как бог здоровый:
Ему назначил сорок первый год
Заместо валидола - миномёт
Восьмидесятидвухмиллиметровый.
Чтоб утвердить бессмертие строкой,
Всего и нужно - воля да покой,
Но мой отец был занят миномётом;
И в праведном бою за волю ту
Он утверждал опорную плиту,
И глаз его на это был намётан.
И с грудою металла на спине
Шагал он по великой той войне,
Похрапывал, укутавшись в сугробы.
И с горсткою металла на груди
Вернулся он, и тут же пруд пруди
К нему вернулось всяческой хворобы.
Отец кряхтел, но оказался слаб
Пред полчищем своих сердечных жаб
И потому уснул и не проснулся.
Он юным был - надежды подавал,
Он лысым стал - предмет преподавал,
Но в сорок два - бессмертия коснулся.
1972
***
Вспомните, ребята, поколение людей
В кепках довоенного покроя.
Нас они любили,
За руку водили,
С ними мы скандалили порою.
И когда над ними грянул смертный гром,
Нам судьба иное начертала -
Нам, непризывному,
Нам, неприписному
Воинству окрестного квартала.
Сирые метели след позамели,
Все календари пооблетели,
Годы нашей жизни как составы пролетели -
Как же мы давно осиротели!
Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, -
Разве это выразить словами,
Как они стояли
У военкомата
С бритыми навечно головами.
Вспомним их сегодня всех до одного,
Вымостивших страшную дорогу.
Скоро, кроме нас, уже не будет никого,
Кто вместе с ними слышал первую тревогу.
И когда над ними грянул смертный гром
Трубами районного оркестра,
Мы глотали звуки
Ярости и муки,
Чтоб хотя бы музыка воскресла.
Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, -
Это только мы видали с вами,
Как они шагали
От военкомата
С бритыми навечно головами.
1977
ДВЕ ЖЕНЩИНЫ
Две женщины проснулись и глядят -
Проснулись и глядят в окно вагона.
Две женщины умылись и сидят -
Друг дружку наряжают благосклонно.
Две тайны примеряют кружева,
Им так охота выглядеть красиво!
Одна из них пять платьев износила -
Она пять лет на свете прожила.
Одна пять лет на свете прожила
И повидала разного немало.
Другая - пять смертей пережила
И пятый свой десяток разменяла.
Две ясности, две хитрых простоты
Играют в дурачка на нижней полке,
А сам дурак лежит на верхней полке,
Заглядывая в карты с высоты.
Там на заход валетик желторотый,
Там на отбой четыре короля,
Там козырями черви под колодой,
Там за окном летучая земля.
И карты сообщают так немного,
И так земля летучая легка,
И так длинна, так коротка дорога,
Что можно спать, не слушая гудка.
1977
А и Б
А. Поэзия есть обнажение смысла
посредством движения звука.
Напротив, бессмыслицей ведают числа,
и это зовётся наука.
Наука - мышиная, в общем, работа,
подобье машинного счёта.
Но можно расправить и крылья и плечи
простейшими средствами речи.
Б. Ах, всё наизнанку! Поэзия - это
пустая истома поэта,
Потуга извлечь из мышиного бреда
своё петушиное кредо.
А корень извлечь - это вправду работа,
подобье машинного счёта.
А крылья расправим и смыслы расчистим
простым сопряжением истин.
1982
БРАТСТВО ОБЛИВАЮЩИХСЯ СЛЕЗАМИ
По свидетельству Блока, слеза
Застилает глаза
Начиная с 20-го года,
Ну а если точнее, то с той знаменитой строки,
Над которой, бывало, и мы, бедняки-чудаки,
Лили слёзы и ведали спазмы подобного рода:
Редеет - облаков - летучая - гряда.
Про состав наших слёз
Промолчу, это сложный вопрос,
Только старческим всё же маразмом
Невозможно всерьёз
Объяснить эти действия слёзных желёз,
Эту склонность к благим и хронически-сладостным спазмам.
Если мир бестолков,
То зачем же, скажите, у нас, бедняков,
Есть такое богатство?
И слезы нашей след -
Разве ж это железистой клетки секрет?
Это признак секретного,
символ железного
братства!
1987
Моя подборка его стихов.
ВОСПОМИНАНИЕ О СОРОК ДЕВЯТОМ
Бурьян, канавы, мокреть.
У колышка - коза.
На нас, лохматых, смотрят
Круглые глаза.
Блей, коза, и мекай,
Кумекай, что и как!
На колышке фанерка,
Написано: «ФИЗФАК».
Не рвать козе листочка,
Травы не пригубить.
Написано - и точка,
Так тому и быть!
На страх козе-дурёхе,
Слякоти на страх
Прокладываем дороги
На Ленинских горах.
Ой, утро, утро, утро -
Копай, и все дела!
Ох, вечер, вечер, вечер -
Лопата тяжела.
Не поднять, не вывернуть.
Не прижать ногой.
Не вытащить, не выковырнуть
Глинищи тугой.
Что, коза, поникла?
Блей, дуреха, блей!
У нас, коза, каникулы -
Мекай веселей!
Своею козьей меркой
Нас, коза, не мерь,
Мекай, да кумекай,
Да фанерке верь!
Ещё мы покопаем,
Процентами блеснем.
Ещё мы покатаемся
На лифте скоростном!
И песням непропетым
Над парками звенеть,
И ленинским проспектам
Цвести и зеленеть.
И сами мы не знаем,
Что будет в том краю...
...Чуть-чуть позабываем
Молодость свою.
Многое померкло,
Но чётко помним факт:
Щербатая фанерка,
И на ней: «ФИЗФАК».
1957
***
Мне бы плыть на медленной байдарке
По рассветной розовой воде,
Чтобы всюду были мне подарки,
Чтобы ждали праздники везде.
Чтобы птицы ранние свистали -
Это ведь не я их разбудил.
Чтобы ветки мокрые свисали,
Чтобы я лицом их разводил.
Позабудут выдры свои норы,
Вылезут ко мне средь бела дня.
Сто кувшинок хлынут в мои ноздри,
Сто пушинок сядут на меня.
Сто мальков мне пальцы защекочут,
Лишь возьму и руку окуну.
Я слова упрячу за щекою,
Никого неловко не спугну.
А когда вблизи ударит рыбина,
Ринусь я глазами ей вослед -
И не надо мне фунтовой прибыли,
У меня и удочек-то нет.
Ни двустволки, ни учёной суки,
Ни капкана нет, ни западни.
Снасти - для слепых и для безухих,
Ну а мне - на что же мне они?
1957
ТУТОЧКА
Речка Туточка в Тутку впадает,
Речка Тутка - в реку Кострому,
Кострома себя Волге подарит,
Ну а Волга одна на страну.
Крутит роторы,
Сыплет искрами,
Чтобы весел я был и сыт.
А на бакене
Возле Сызрани
Капля Туточкина висит.
Капли падают и совпадают,
Люди падают, снова встают,
Ветры дуют, столетия тают,
И отважные птицы поют.
Я хожу Москвой - брюки-дудочки.
Работёнка, стихи, семья...
Спросит век меня:
- Где ты?
- Туточки!
Тут, в автобусе, - вот он я!
1962
УЖИН
Строжайшая женщина в мире
Над ужином тихо колдует,
Пред нею картошка в мундире,
И соли немножко,
И лук.
Её непоседливый друг
На клубень с усердием дует.
Пред ним кожура на газете,
И хлеб на газете,
И соль.
И располагает к беседе
Накрытый клеёнкою стол.
А день за окном истлевает,
Он сумрачен и сыроват,
А лампа на них изливает
Свои шестьдесят, что ли, ватт,
А руки им греет картофель,
И дело идёт к темноте.
А чайник стоит на плите.
И чайника белая крышка
Танцует цыганочку, что ли,
Приплясывает - от излишка
Веселья, а может, и боли,
И пляс этот, пляс поневоле,
И окна холодные эти,
И этих картофелин дух
Так располагают к беседе -
И необязательно вслух.
1967
СОРОК ДВА
Я лермонтовский возраст одолел,
И пушкинского возраста предел
Оставил позади, и вот владею
Тем возрастом, в котором мой отец,
Расчёта миномётного боец,
Угрюмо бил по зверю и злодею.
Отец мой в сорок лет владел брюшком
И со стенокардией был знаком,
Но в сорок два он стал как бог здоровый:
Ему назначил сорок первый год
Заместо валидола - миномёт
Восьмидесятидвухмиллиметровый.
Чтоб утвердить бессмертие строкой,
Всего и нужно - воля да покой,
Но мой отец был занят миномётом;
И в праведном бою за волю ту
Он утверждал опорную плиту,
И глаз его на это был намётан.
И с грудою металла на спине
Шагал он по великой той войне,
Похрапывал, укутавшись в сугробы.
И с горсткою металла на груди
Вернулся он, и тут же пруд пруди
К нему вернулось всяческой хворобы.
Отец кряхтел, но оказался слаб
Пред полчищем своих сердечных жаб
И потому уснул и не проснулся.
Он юным был - надежды подавал,
Он лысым стал - предмет преподавал,
Но в сорок два - бессмертия коснулся.
1972
***
Вспомните, ребята, поколение людей
В кепках довоенного покроя.
Нас они любили,
За руку водили,
С ними мы скандалили порою.
И когда над ними грянул смертный гром,
Нам судьба иное начертала -
Нам, непризывному,
Нам, неприписному
Воинству окрестного квартала.
Сирые метели след позамели,
Все календари пооблетели,
Годы нашей жизни как составы пролетели -
Как же мы давно осиротели!
Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, -
Разве это выразить словами,
Как они стояли
У военкомата
С бритыми навечно головами.
Вспомним их сегодня всех до одного,
Вымостивших страшную дорогу.
Скоро, кроме нас, уже не будет никого,
Кто вместе с ними слышал первую тревогу.
И когда над ними грянул смертный гром
Трубами районного оркестра,
Мы глотали звуки
Ярости и муки,
Чтоб хотя бы музыка воскресла.
Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, -
Это только мы видали с вами,
Как они шагали
От военкомата
С бритыми навечно головами.
1977
Click to viewДВЕ ЖЕНЩИНЫ
Две женщины проснулись и глядят -
Проснулись и глядят в окно вагона.
Две женщины умылись и сидят -
Друг дружку наряжают благосклонно.
Две тайны примеряют кружева,
Им так охота выглядеть красиво!
Одна из них пять платьев износила -
Она пять лет на свете прожила.
Одна пять лет на свете прожила
И повидала разного немало.
Другая - пять смертей пережила
И пятый свой десяток разменяла.
Две ясности, две хитрых простоты
Играют в дурачка на нижней полке,
А сам дурак лежит на верхней полке,
Заглядывая в карты с высоты.
Там на заход валетик желторотый,
Там на отбой четыре короля,
Там козырями черви под колодой,
Там за окном летучая земля.
И карты сообщают так немного,
И так земля летучая легка,
И так длинна, так коротка дорога,
Что можно спать, не слушая гудка.
1977
А и Б
А. Поэзия есть обнажение смысла
посредством движения звука.
Напротив, бессмыслицей ведают числа,
и это зовётся наука.
Наука - мышиная, в общем, работа,
подобье машинного счёта.
Но можно расправить и крылья и плечи
простейшими средствами речи.
Б. Ах, всё наизнанку! Поэзия - это
пустая истома поэта,
Потуга извлечь из мышиного бреда
своё петушиное кредо.
А корень извлечь - это вправду работа,
подобье машинного счёта.
А крылья расправим и смыслы расчистим
простым сопряжением истин.
1982
БРАТСТВО ОБЛИВАЮЩИХСЯ СЛЕЗАМИ
По свидетельству Блока, слеза
Застилает глаза
Начиная с 20-го года,
Ну а если точнее, то с той знаменитой строки,
Над которой, бывало, и мы, бедняки-чудаки,
Лили слёзы и ведали спазмы подобного рода:
Редеет - облаков - летучая - гряда.
Про состав наших слёз
Промолчу, это сложный вопрос,
Только старческим всё же маразмом
Невозможно всерьёз
Объяснить эти действия слёзных желёз,
Эту склонность к благим и хронически-сладостным спазмам.
Если мир бестолков,
То зачем же, скажите, у нас, бедняков,
Есть такое богатство?
И слезы нашей след -
Разве ж это железистой клетки секрет?
Это признак секретного,
символ железного
братства!
1987