29 октября 1917-го
в дневниках
Феликс Ростковский, генерал от инфантерии в отставке, 76 лет, Петроград:
29 октября. Воскресенье.
Сегодня с утра стрельба в городе. Дуняша рассказывает, что на Большом проспекте масса солдат, а у Тучкова моста просто как сражение.
Сейчас Фелися телефонировала, что А.Ц. Слобошевич говорит, что Ленин уже скрылся.
С утра на улицах, как говорят, много народа, солдат с возбужденным видом. Около полудня бывшие на улице сообщают, что идет перестрелка у Тучкова моста у Гребецкой улицы.
Золя ходила на Большой проспект, но пройдя по Бармалеевской улице и не дойдя до проспекта, вынуждена была вернуться, потому что видела толпу на Б[ольшом] проспекте и отдельные кучки, из которых производилась, по-видимому, беспричинная и бесцельная стрельба. Она вернувшись пошла по Б[ольшой] Пушкарской, чтобы другой улицей попасть на Б[ольшой] проспект, но и там то же самое и она вернулась домой.
Около 6 ч[асов] в[ечера] вернулась Аля вся взволнованная, нервная и в слезах. Она рассказала, что видела раненых юнкеров училища, что на Гребецкой или Спасской. Их тащили в больницу, а толпа озверевшей черни и солдат насмехались над ними, крича, «так и надо, надо их всех перебить». Она рассказывала, что целый день расстреливали это воинское училище и что всех юнкеров перебили. На улицах, по словам Али, масса народа, толпа простой черни и баб. Все это в возбужденном страшном, зверском состоянии. В толпе много солдат, которые своим ужасным видом еще больше производят удручающее впечатление. Вся двигающаяся толпа, по словам Али, имеет вид зверей.
Говорят, что Владимирское училище все перебито озверевшими большевиками и красногвардейцами, но и их, как мне рассказывали, много убитых на Гребецкой улице.
Вот уже 5 дней как никаких газет, кроме большевистских, нет. Поэтому никто ничего не знает о действительной войне, иначе говоря, о наступлении немцев, а они конечно не зевают.
В прилагаемых вырезках можно прочитать некоторые подробности происходившего. Вырезки эти сделаны из случайно попавшихся газет, потому что газеты, собственно говоря, не выходят - большевики закрыли все те, которые критикуют и относятся враждебно или даже только не сочувственно к настоящему выступлению большевиков. Если и выпускают редакции случайно какой-либо номер газеты, то большевистские власти отбирают не только у продавцов, но и у частных лиц, в учреждениях - вот вам и свобода, к которой так кричали и кричат большевики.
В вырезках описываются ужасы, творившиеся озверевшими солдатами с юнкерами - их не только истязали, но расстреливали в казармах без суда, разбора их вины и преступлений; за то только, что они исполняли свой долг, охраняя Совет Республики, заседавший в Зимнем дворце. Расстрел этот был бы сколько нибудь оправдан, если бы он производился во время стычки, но приход в казармы уже, так сказать, в более спокойном состоянии - это зверство непростительное.
А с женским батальоном что творили?! Это верх безобразия: насилие, убийства!! [...]
Зинаида Гиппиус, поэт, 47 лет, Петроград:
29 октября. Воскресенье. Узел туже, туже... Около 6 часов прекратились телефоны, - станция все время переходила то к юнкерам, то к большевикам, и, наконец, все спуталось. На улицах толпы, стрельба. Павловское Юнк. Уч. расстреляно, Владимирское горит; слышно, что юнкера с этим глупым полковником Полковниковым заседали в Инж. Замке. О войсках Керенского слухов много, - сообщений не добыть. Из дому выходить больше нельзя. Сегодня в нашей квартире (в столовой) дежурит домовой комитет, в 3 часа будет другая смена.
Вчера две фатальные фигуры X. и Z. отправились, было, соглашательной "делегацией" к войскам Керенского - "во избежание кровопролития". Но это вам, голубчики, не в Зимний Дворец шмыгнуть с ультиматумом Чернова. На первом вокзале их схватили большевики, били прикладами, чуть не застрелили, арестовали, издевнулись вдосталь, а потом вышвырнули в зад ногой.
Толпа, чернь, гарнизон - бессознательны абсолютно и сами не понимают, на кого и за кого они идут.
Газеты все задушены, даже "Рабочая"; только украдкой вылезает "Дело" Чернова (ах, как он жаждет, подпольно, соглашательства с большевиками!), да красуется, помимо "Правды", эта тля - "Новая Жизнь".
Петропавловка изолирована, сегодня даже X. туда не пустили. Вероятно, там, и на "Авроре", засели главари. И надо помнить, что они способны на все, а чернь под их ногами - способна еще даже больше, чем на все. И главари не очень-то ею владеют.
Петербург, - просто жители, - угрюмо и озлобленно молчит, нахмуренный, как октябрь. О, какие противные, черные, страшные и стыдные дни!
ВЕСЕЛЬЕ
Блевотина войны - октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил - засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты...
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
29 октября 1917
Алексей Ремизов, писатель, 40 лет, Петроград:
29.Х.
Видел во сне Керенского.
Заволжские старцы.
Вчера было избиение юнкеров. Нового ничего не знаем, живем, как в плену. Сегодня целый день народ. Утром, я еще не успел умыться, пришел летчик. Потом Фед[ор] Ив[анович], Слон, Пр. Сем., Пришвин и опять летчик - начал чтение своего временника. И до полночи. И у меня такое чувство, словно меня из дому выжили. И вот я вернулся, но уж [1 нрзб.]. Я совсем сегодня ничего не делал. А писать надо.
Мещанин: «А зачем царя спихнули. Надо самим лучше сделаться, а потом и решать».
Видел во сне Зин.Ник. Гиппиус, Чуковского. Вымылся я грязной водой.
(Шел казак и пел: за ц[а]р[я], за Русь, за веру.)
Матрос в Зим[нем] дворц[е] сидел в кресле: а сказали бы домой идти, и винтовку бросил бы.
Умер сегодня в 2 ч[аса] ночи наш хозяин Дим. Пет. Семенов-Тяньшанский. Накануне он читал свой временник у нас. И собирался прийти оканчивать сегодня в 8 ч[асов] веч[ера].
Хлеб тяжкòй.
Видел во сне А.Д. Нюренберга. Будто к нам приехал. Лечит меня.
Введено осадное положение. «Гибнет Москва». Был И.А. Рязанов[ский]. Видел во сне Наташу. Потом какого-то офицера. Клинику. Вчера приходил Пришвин. «Не бежать ли, говорит, нам?» Очень он смущен.
Сон: Хозяин, только что умерший, пришел будто к нам и хочет оплести нас шерстью.
Были Разум[ник], Петров-Водкин, Замятин.
...
Михаил Пришвин, писатель, 44 года, Петроград:
Почтальон: «Казаки ночью перерезали красногвардейцев».
Газеты «Новая жизнь» и «Воля Народа» передают противоречивые факты о положении «фронта».
Нехорошо, что сам Керенский распоряжается, довольно звука «Керенский», чтобы всевозможные партии стали на дыбы.
Рано заявлять частичные требования (партийные). Смешно читать в «Новой жизни» об устранении «[чуждого] элемента» при наличии погрома и молчании «буржуазных» газет.
Большевизм рождает бессмысленную вражду одних партий, словесную муть развели большевики, казаки защищают отечество. Значит, и диктовать условия должны победители.
Две господствующие партии боролись с самого начала переворота: социалисты революционеры и социал-демократы. Теперь с. р. имеют претензию использовать поражение большевиков. Значит, не к единению дела, а к новому разложению («А прочие державы»...). Третья возникает сила казаков.
Рюрик Ивнев, поэт, 26 лет, Петроград:
Вечер 17 ч. Дома. По поводу теперешних событий я сказал Ксене (и еще раньше, кажется третьего дня, сказал у Скалдиных), что если междоусобица кончится бескровно, то конец будет непрочный. Я знаю, что это так, но все же мне страшно, что я мог сказать это вслух, что я мог подумать об этом, что я мог узнать (прочесть в «невидимых книгах» об этом).
P.S. Неужели кровь может быть маслом, необходимым для исправной работы «государственной общественной) машины»? Если это так, то тогда наше «общежитие» - Дьявольское наваждение. Есть только два пути. Или: полное непротивление злу (прямолинейное, единственное, без всяких оговорок и исключений). Или: зло за зло ([хотя] во имя правды) механическое вычисление «наибольшей пользы», «расчеты», «дела», убийство одного во имя блага девяти или семнадцати, и споры о том, какая цифра смертей [нужна] необходима для блага стольких-то (и опять цифра). Можно ли убить одного для пользы трех? Или «три» мало; - надо - «семь»?
Третьего пути - нет. И душа - в злобе и ненависти против нарушителей «добра», против всех «зловоленых групп». Третьего пути нет.
И сколько низости и ужаса в душе человека. Зверь, зверь, звереныш, зверик, челозверик, человерик, челозверь... А небо? Небо? И пространства, в которых «купается» душа? И рядом... то, к чему тянет... Грязь, грязь, грязь! Грязевек, грялозверь, грячезверь, грязечелозверь, челозвегрязь.
P.S.2, Священник (настоящий, хороший, русский) отвернулся бы от меня с суровостью. (Сурово бы отвернулся.)
Алексей Орешников, 62 года, сотрудник Исторического музея, Москва:
29 октября.
Сегодня утром по телефону сообщили, что вчера убит большевиками Дима Бруни. Бедный юноша и бедный отец, как перенесет он это горе. Ночь многие провели в тревоге, пальба не прекращалась, начались кое-где погромы. Весь день не умолкала стрельба из орудий; стреляют со стен Кремля по фабрике Эйнема, где, говорят, гнездо большевиков. Слышна сильная ружейная пальба близ нас, будто бы около Покровских казарм. На многих улицах большевиками вырыты окопы. По слухам, прибыли казаки, но сколько, не знаю. Из Музея мне сообщали, что одна граната упала около Никольских ворот, но вреда не причинила, другая в Александровском саду (не разорвалась).
Евгений Вахтангов, театральный режиссер, 34 года, Москва:
11 ноября (29 октября).
В ночь с пятницы 27 октября по Москве началась стрельба. Сегодня 29-е. У нас, на Остоженке, у Мансуровского переулка, пальба идет весь день почти непрерывно. Выстрелы ружейные, револьверные и пушечные. Два дня уже не выходим на улицу. Хлеб сегодня не доставили. Кормимся тем, что есть. На ночь забиваем окна, чтоб не проникал свет. Газеты не выходят. В чем дело и кто в кого стреляет - не знаем. Телефон от нас не действует. Кто звонит к нам - тоже ничего не знает. Кто побеждает - «большевики» или правительственные войска - второй день неизвестно. Трамваи остановлены. Вода и свет есть. Когда это кончится?
Софокл - «Электра». Когда-то Эгисф убил Агамемнона и женился на Клитемнестре. В день убийства Электра передала брата Ореста, мальчика, верному слуге Талфидию. Орест вырос и пришел в родной дом отомстить за отца. Он убивает Клитемнестру, а потом Эгисфа.
Можно хорошо поставить. Сценическое действие непрерывно. Единство места. Каждый акт можно начинать с момента, на котором остановился предыдущий.
Хор очень оправдан и нисколько не мешает.
Насколько все нужно и интересно - не знаю.
Владимир Короленко, писатель, академик, 64 года, Украина, Полтава:
29 октября.
В Петрограде большевистский мятеж. Давно уже большевистский Совет рабочих и солдатских депутатов образовал Военно-революционный Комитет и потребовал, чтобы штаб Петроградского военного округа подчинился его контролю. Правительство потребовало роспуска Комитета. Большевики призвали гарнизон к вооруженному выступлению.
25 октября в 11 часов из Петрограда отправлена телеграмма Временного правительства всем комиссарам.
«Циркулярно. Комиссариатам Временного правительства. От Временного правительства.
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему всей власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавловской крепости и крейсера «Аврора», стоящего на Неве.
Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а посему постановлено, не сдаваться и передать себя защите народа и армии, о чем послана телеграмма Ставке.
Ставка ответила о посылке отряда.
Пусть армия и народ ответят на безответственную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии.
Первое нападение на Зимний дворец в 10 часов вечера отбито».
Таким образом, в столице уже льется кровь. У нас в Полтаве Совет рабочих и солдатских депутатов давно стал большевистским и сделал попытку тоже захватить власть. Бедняге Ляховичу опять пришлось провести тревожную ночь. Все говорят, что он действовал энергично и прямо. Он потребовал от большевиков категорического ответа: «Чего вы хотите? Если захвата власти по примеру петроградских большевиков, - скажите это. Тогда - война!»
Гласный Ляхович говорит о действиях меньшинства революционной демократии, проводившего политику раздробления, преступную политику разрушения единства демократии, оратор называет большевиков - преступной кучкой заговорщиков и говорит, что в вопросе восстания большевики не были едины внутри себя. «Мы должны вынести свое мнение относительно этого выступления и осудить его, как опирающегося на дезорганизованные массы. Если большевики продержатся у власти хотя бы 2 недели, то пред всей страной станет ясным положение, жалкое и бессмысленное, в которое себя поставит новая власть. Городское самоуправление должно сказать, что его отношение к этому заговору только отрицательное, и постараться предотвратить вооруженное столкновение. Полтавские большевики должны выяснить свою позицию. Я требую ответа, считают ли полтавские большевики, что необходимо захватить власть в свои руки, и надеюсь, что он будет отрицательным. Тогда лишь мы сможем предупредить бессмысленное пролитие крови. Я требую, чтоб Революционный Совет заявил, чего он хочет», - заканчивает г. Ляхович.
Перед этим голосом человека, знающего твердо, чего он хочет, жалкие полтавские большевики растерялись. Они лепетали что-то маловразумительное. Правда, резолюция Совета была все-таки двусмысленная. Между прочим, попробовали захватить почту и телеграф и даже на время ввели цензуру. Но почтовые служащие единогласно отказались этому подчиниться. Известия, приходившие среди дня, говорят о ликвидации восстания. Фронт единодушно высказался за Временное правительство и посылает отряды в столицу. Все остальные социалистические и несоциалистические партии тоже. Железнодорожники стали на сторону Совета и решили не пропускать этих войск. Но едва ли помешают. В вечерних телеграммах, которые стали известны, сообщается, что и в Петрограде части гарнизона уже раскаялись. Жалкое малодушное стадо, действительно человеческая пыль, взметаемая любым ветром!
Характерно, что в Революционный Совет в Петрограде избран, между прочим, Дзевалтовский, которого в Киеве солдатская масса внушительным давлением на суд освободила от приговора за, несомненно, изменнические действия на фронте, а у нас - жалкая его копия Криворотченко, который был арестован как «дезертир» за уклонение от военной службы. Большевики и украинцы провели его в городские головы, но арест заставил его оставить сие почтенное звание. Теперь его отпустили на поруки и суют всюду, куда возможно.
Я написал небольшую статейку, которую начал под одним впечатление, кончил под другим. Писал все время с сильным стеснением в груди, доходившим до боли. Сначала мне казалось, что и в Полтаве должна пролиться кровь... Но кончится, кажется, благополучно. Большевистских избранников просто не допустили действовать... И они смиренно ушли...
Феликс Ростковский, генерал от инфантерии в отставке, 76 лет, Петроград:
29 октября. Воскресенье.
Сегодня с утра стрельба в городе. Дуняша рассказывает, что на Большом проспекте масса солдат, а у Тучкова моста просто как сражение.
Сейчас Фелися телефонировала, что А.Ц. Слобошевич говорит, что Ленин уже скрылся.
С утра на улицах, как говорят, много народа, солдат с возбужденным видом. Около полудня бывшие на улице сообщают, что идет перестрелка у Тучкова моста у Гребецкой улицы.
Золя ходила на Большой проспект, но пройдя по Бармалеевской улице и не дойдя до проспекта, вынуждена была вернуться, потому что видела толпу на Б[ольшом] проспекте и отдельные кучки, из которых производилась, по-видимому, беспричинная и бесцельная стрельба. Она вернувшись пошла по Б[ольшой] Пушкарской, чтобы другой улицей попасть на Б[ольшой] проспект, но и там то же самое и она вернулась домой.
Около 6 ч[асов] в[ечера] вернулась Аля вся взволнованная, нервная и в слезах. Она рассказала, что видела раненых юнкеров училища, что на Гребецкой или Спасской. Их тащили в больницу, а толпа озверевшей черни и солдат насмехались над ними, крича, «так и надо, надо их всех перебить». Она рассказывала, что целый день расстреливали это воинское училище и что всех юнкеров перебили. На улицах, по словам Али, масса народа, толпа простой черни и баб. Все это в возбужденном страшном, зверском состоянии. В толпе много солдат, которые своим ужасным видом еще больше производят удручающее впечатление. Вся двигающаяся толпа, по словам Али, имеет вид зверей.
Говорят, что Владимирское училище все перебито озверевшими большевиками и красногвардейцами, но и их, как мне рассказывали, много убитых на Гребецкой улице.
Вот уже 5 дней как никаких газет, кроме большевистских, нет. Поэтому никто ничего не знает о действительной войне, иначе говоря, о наступлении немцев, а они конечно не зевают.
В прилагаемых вырезках можно прочитать некоторые подробности происходившего. Вырезки эти сделаны из случайно попавшихся газет, потому что газеты, собственно говоря, не выходят - большевики закрыли все те, которые критикуют и относятся враждебно или даже только не сочувственно к настоящему выступлению большевиков. Если и выпускают редакции случайно какой-либо номер газеты, то большевистские власти отбирают не только у продавцов, но и у частных лиц, в учреждениях - вот вам и свобода, к которой так кричали и кричат большевики.
В вырезках описываются ужасы, творившиеся озверевшими солдатами с юнкерами - их не только истязали, но расстреливали в казармах без суда, разбора их вины и преступлений; за то только, что они исполняли свой долг, охраняя Совет Республики, заседавший в Зимнем дворце. Расстрел этот был бы сколько нибудь оправдан, если бы он производился во время стычки, но приход в казармы уже, так сказать, в более спокойном состоянии - это зверство непростительное.
А с женским батальоном что творили?! Это верх безобразия: насилие, убийства!! [...]
Зинаида Гиппиус, поэт, 47 лет, Петроград:
29 октября. Воскресенье. Узел туже, туже... Около 6 часов прекратились телефоны, - станция все время переходила то к юнкерам, то к большевикам, и, наконец, все спуталось. На улицах толпы, стрельба. Павловское Юнк. Уч. расстреляно, Владимирское горит; слышно, что юнкера с этим глупым полковником Полковниковым заседали в Инж. Замке. О войсках Керенского слухов много, - сообщений не добыть. Из дому выходить больше нельзя. Сегодня в нашей квартире (в столовой) дежурит домовой комитет, в 3 часа будет другая смена.
Вчера две фатальные фигуры X. и Z. отправились, было, соглашательной "делегацией" к войскам Керенского - "во избежание кровопролития". Но это вам, голубчики, не в Зимний Дворец шмыгнуть с ультиматумом Чернова. На первом вокзале их схватили большевики, били прикладами, чуть не застрелили, арестовали, издевнулись вдосталь, а потом вышвырнули в зад ногой.
Толпа, чернь, гарнизон - бессознательны абсолютно и сами не понимают, на кого и за кого они идут.
Газеты все задушены, даже "Рабочая"; только украдкой вылезает "Дело" Чернова (ах, как он жаждет, подпольно, соглашательства с большевиками!), да красуется, помимо "Правды", эта тля - "Новая Жизнь".
Петропавловка изолирована, сегодня даже X. туда не пустили. Вероятно, там, и на "Авроре", засели главари. И надо помнить, что они способны на все, а чернь под их ногами - способна еще даже больше, чем на все. И главари не очень-то ею владеют.
Петербург, - просто жители, - угрюмо и озлобленно молчит, нахмуренный, как октябрь. О, какие противные, черные, страшные и стыдные дни!
ВЕСЕЛЬЕ
Блевотина войны - октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил - засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты...
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
29 октября 1917
Алексей Ремизов, писатель, 40 лет, Петроград:
29.Х.
Видел во сне Керенского.
Заволжские старцы.
Вчера было избиение юнкеров. Нового ничего не знаем, живем, как в плену. Сегодня целый день народ. Утром, я еще не успел умыться, пришел летчик. Потом Фед[ор] Ив[анович], Слон, Пр. Сем., Пришвин и опять летчик - начал чтение своего временника. И до полночи. И у меня такое чувство, словно меня из дому выжили. И вот я вернулся, но уж [1 нрзб.]. Я совсем сегодня ничего не делал. А писать надо.
Мещанин: «А зачем царя спихнули. Надо самим лучше сделаться, а потом и решать».
Видел во сне Зин.Ник. Гиппиус, Чуковского. Вымылся я грязной водой.
(Шел казак и пел: за ц[а]р[я], за Русь, за веру.)
Матрос в Зим[нем] дворц[е] сидел в кресле: а сказали бы домой идти, и винтовку бросил бы.
Умер сегодня в 2 ч[аса] ночи наш хозяин Дим. Пет. Семенов-Тяньшанский. Накануне он читал свой временник у нас. И собирался прийти оканчивать сегодня в 8 ч[асов] веч[ера].
Хлеб тяжкòй.
Видел во сне А.Д. Нюренберга. Будто к нам приехал. Лечит меня.
Введено осадное положение. «Гибнет Москва». Был И.А. Рязанов[ский]. Видел во сне Наташу. Потом какого-то офицера. Клинику. Вчера приходил Пришвин. «Не бежать ли, говорит, нам?» Очень он смущен.
Сон: Хозяин, только что умерший, пришел будто к нам и хочет оплести нас шерстью.
Были Разум[ник], Петров-Водкин, Замятин.
...
Михаил Пришвин, писатель, 44 года, Петроград:
Почтальон: «Казаки ночью перерезали красногвардейцев».
Газеты «Новая жизнь» и «Воля Народа» передают противоречивые факты о положении «фронта».
Нехорошо, что сам Керенский распоряжается, довольно звука «Керенский», чтобы всевозможные партии стали на дыбы.
Рано заявлять частичные требования (партийные). Смешно читать в «Новой жизни» об устранении «[чуждого] элемента» при наличии погрома и молчании «буржуазных» газет.
Большевизм рождает бессмысленную вражду одних партий, словесную муть развели большевики, казаки защищают отечество. Значит, и диктовать условия должны победители.
Две господствующие партии боролись с самого начала переворота: социалисты революционеры и социал-демократы. Теперь с. р. имеют претензию использовать поражение большевиков. Значит, не к единению дела, а к новому разложению («А прочие державы»...). Третья возникает сила казаков.
Рюрик Ивнев, поэт, 26 лет, Петроград:
Вечер 17 ч. Дома. По поводу теперешних событий я сказал Ксене (и еще раньше, кажется третьего дня, сказал у Скалдиных), что если междоусобица кончится бескровно, то конец будет непрочный. Я знаю, что это так, но все же мне страшно, что я мог сказать это вслух, что я мог подумать об этом, что я мог узнать (прочесть в «невидимых книгах» об этом).
P.S. Неужели кровь может быть маслом, необходимым для исправной работы «государственной общественной) машины»? Если это так, то тогда наше «общежитие» - Дьявольское наваждение. Есть только два пути. Или: полное непротивление злу (прямолинейное, единственное, без всяких оговорок и исключений). Или: зло за зло ([хотя] во имя правды) механическое вычисление «наибольшей пользы», «расчеты», «дела», убийство одного во имя блага девяти или семнадцати, и споры о том, какая цифра смертей [нужна] необходима для блага стольких-то (и опять цифра). Можно ли убить одного для пользы трех? Или «три» мало; - надо - «семь»?
Третьего пути - нет. И душа - в злобе и ненависти против нарушителей «добра», против всех «зловоленых групп». Третьего пути нет.
И сколько низости и ужаса в душе человека. Зверь, зверь, звереныш, зверик, челозверик, человерик, челозверь... А небо? Небо? И пространства, в которых «купается» душа? И рядом... то, к чему тянет... Грязь, грязь, грязь! Грязевек, грялозверь, грячезверь, грязечелозверь, челозвегрязь.
P.S.2, Священник (настоящий, хороший, русский) отвернулся бы от меня с суровостью. (Сурово бы отвернулся.)
Алексей Орешников, 62 года, сотрудник Исторического музея, Москва:
29 октября.
Сегодня утром по телефону сообщили, что вчера убит большевиками Дима Бруни. Бедный юноша и бедный отец, как перенесет он это горе. Ночь многие провели в тревоге, пальба не прекращалась, начались кое-где погромы. Весь день не умолкала стрельба из орудий; стреляют со стен Кремля по фабрике Эйнема, где, говорят, гнездо большевиков. Слышна сильная ружейная пальба близ нас, будто бы около Покровских казарм. На многих улицах большевиками вырыты окопы. По слухам, прибыли казаки, но сколько, не знаю. Из Музея мне сообщали, что одна граната упала около Никольских ворот, но вреда не причинила, другая в Александровском саду (не разорвалась).
Евгений Вахтангов, театральный режиссер, 34 года, Москва:
11 ноября (29 октября).
В ночь с пятницы 27 октября по Москве началась стрельба. Сегодня 29-е. У нас, на Остоженке, у Мансуровского переулка, пальба идет весь день почти непрерывно. Выстрелы ружейные, револьверные и пушечные. Два дня уже не выходим на улицу. Хлеб сегодня не доставили. Кормимся тем, что есть. На ночь забиваем окна, чтоб не проникал свет. Газеты не выходят. В чем дело и кто в кого стреляет - не знаем. Телефон от нас не действует. Кто звонит к нам - тоже ничего не знает. Кто побеждает - «большевики» или правительственные войска - второй день неизвестно. Трамваи остановлены. Вода и свет есть. Когда это кончится?
Софокл - «Электра». Когда-то Эгисф убил Агамемнона и женился на Клитемнестре. В день убийства Электра передала брата Ореста, мальчика, верному слуге Талфидию. Орест вырос и пришел в родной дом отомстить за отца. Он убивает Клитемнестру, а потом Эгисфа.
Можно хорошо поставить. Сценическое действие непрерывно. Единство места. Каждый акт можно начинать с момента, на котором остановился предыдущий.
Хор очень оправдан и нисколько не мешает.
Насколько все нужно и интересно - не знаю.
Владимир Короленко, писатель, академик, 64 года, Украина, Полтава:
29 октября.
В Петрограде большевистский мятеж. Давно уже большевистский Совет рабочих и солдатских депутатов образовал Военно-революционный Комитет и потребовал, чтобы штаб Петроградского военного округа подчинился его контролю. Правительство потребовало роспуска Комитета. Большевики призвали гарнизон к вооруженному выступлению.
25 октября в 11 часов из Петрограда отправлена телеграмма Временного правительства всем комиссарам.
«Циркулярно. Комиссариатам Временного правительства. От Временного правительства.
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему всей власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавловской крепости и крейсера «Аврора», стоящего на Неве.
Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а посему постановлено, не сдаваться и передать себя защите народа и армии, о чем послана телеграмма Ставке.
Ставка ответила о посылке отряда.
Пусть армия и народ ответят на безответственную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии.
Первое нападение на Зимний дворец в 10 часов вечера отбито».
Таким образом, в столице уже льется кровь. У нас в Полтаве Совет рабочих и солдатских депутатов давно стал большевистским и сделал попытку тоже захватить власть. Бедняге Ляховичу опять пришлось провести тревожную ночь. Все говорят, что он действовал энергично и прямо. Он потребовал от большевиков категорического ответа: «Чего вы хотите? Если захвата власти по примеру петроградских большевиков, - скажите это. Тогда - война!»
Гласный Ляхович говорит о действиях меньшинства революционной демократии, проводившего политику раздробления, преступную политику разрушения единства демократии, оратор называет большевиков - преступной кучкой заговорщиков и говорит, что в вопросе восстания большевики не были едины внутри себя. «Мы должны вынести свое мнение относительно этого выступления и осудить его, как опирающегося на дезорганизованные массы. Если большевики продержатся у власти хотя бы 2 недели, то пред всей страной станет ясным положение, жалкое и бессмысленное, в которое себя поставит новая власть. Городское самоуправление должно сказать, что его отношение к этому заговору только отрицательное, и постараться предотвратить вооруженное столкновение. Полтавские большевики должны выяснить свою позицию. Я требую ответа, считают ли полтавские большевики, что необходимо захватить власть в свои руки, и надеюсь, что он будет отрицательным. Тогда лишь мы сможем предупредить бессмысленное пролитие крови. Я требую, чтоб Революционный Совет заявил, чего он хочет», - заканчивает г. Ляхович.
Перед этим голосом человека, знающего твердо, чего он хочет, жалкие полтавские большевики растерялись. Они лепетали что-то маловразумительное. Правда, резолюция Совета была все-таки двусмысленная. Между прочим, попробовали захватить почту и телеграф и даже на время ввели цензуру. Но почтовые служащие единогласно отказались этому подчиниться. Известия, приходившие среди дня, говорят о ликвидации восстания. Фронт единодушно высказался за Временное правительство и посылает отряды в столицу. Все остальные социалистические и несоциалистические партии тоже. Железнодорожники стали на сторону Совета и решили не пропускать этих войск. Но едва ли помешают. В вечерних телеграммах, которые стали известны, сообщается, что и в Петрограде части гарнизона уже раскаялись. Жалкое малодушное стадо, действительно человеческая пыль, взметаемая любым ветром!
Характерно, что в Революционный Совет в Петрограде избран, между прочим, Дзевалтовский, которого в Киеве солдатская масса внушительным давлением на суд освободила от приговора за, несомненно, изменнические действия на фронте, а у нас - жалкая его копия Криворотченко, который был арестован как «дезертир» за уклонение от военной службы. Большевики и украинцы провели его в городские головы, но арест заставил его оставить сие почтенное звание. Теперь его отпустили на поруки и суют всюду, куда возможно.
Я написал небольшую статейку, которую начал под одним впечатление, кончил под другим. Писал все время с сильным стеснением в груди, доходившим до боли. Сначала мне казалось, что и в Полтаве должна пролиться кровь... Но кончится, кажется, благополучно. Большевистских избранников просто не допустили действовать... И они смиренно ушли...