В день рождения Ильи Сельвинского (1899 - 1968)
моя подборка стихов поэта
АВТОПОРТРЕТ
Я вижу в зеркалах суровое лицо,
Пролет широких век и сдвинутые брови,
У рта надутых мышц жестокое кольцо
И губы цвета черной крови.
Я вижу низкий лоб, упрямый срез волос,
Глаза, знакомые с огнем творящих болей -
И из угрюмых черт мне веет силой гроз,
Суровою жестокостью и волей.
1917
ПЕЙЗАЖ
По гребням стадо туч ползет на синем брюхе,
Рябые валуны, сухие дерева;
Под ними черный ров, где ночью реют духи,
Где в щебне вырвалась ежовая трава.
А дальше в тополях речонка копошится,
И солнце в ней дрожит, как золотой намет.
А там опять холмы, табак, айва, горчица
И проходивших коз маслинчатый помет.
1917
ВОР
Вышел на арапа. Канает буржуй.
А по пузу - золотой бамбер.
«Мусью, скольки время?» - Легко подхожу...
Дзззызь промеж роги!.. - и амба.
Только хотел было снять часы -
Чья-то шмара шипит: «Шестая».
Я, понятно, хода. За тюк. За весы.
А мильтонов - чертова стая.
Подняли хай: «Лови!» - «Держи!..»
Елки зеленые!! Бегут напротив!!!
А у меня, понимаешь ты, шанец жить,-
Как петух недорезанный, сердце колотит.
Заскочил в тупик: ни в бок, ни черта.
Вжался в закрытый сарай я...
Вынул горячий от живота
Пятизарядный шпайер:
«Нну-ну, умирать, так будем умирать.
В компании-таки да веселее».
Но толпа как поперла. В стороны. В мрак.
И построилася в целую аллею.
И я себе прошел, как какой-нибудь ферть.
Скинул джонку и подмигнул с глазом:
«Вам сегодня не везло, мадамочка Смерть?
Адью до следующего раза».
1922 Примечания: бамбер - часы (воровской жар гон), шестая - опасность (воровской жаргон).
СОНЕТ
Дол
Сед.
Шел
Дед.
След
Вел -
Брел
Вслед.
Вдруг
Лук
Ввысь:
Трах!
Рысь
В прах.
1927
***
В каком бы часу я ни лег, но в пять
Глаза открываются сами -
И горло забито опять и опять
Смерзшимися слезами.
Дрейфующий хаос угрюмых обид,
Гордых унижений.
И пробуешь вслух, как будто навзрыд,
Глотательные движенья.
Но всё торчат (или силы не те?)
Углы несъедобной боли...
Черным крестом лежишь в темноте,
Точно могила в поле.
1932, п/х «Pronto» (Норвегия)
СОН
От сна здесь остается только слово:
Не сон, а ощущение толчка.
У застоявшегося часового
«Заснет», пожалуй, правая рука;
Или майор в беседе засопит,
Упустит нить и только взглянет тупо, -
И это тоже сон. Война не спит.
Тут спят по-настоящему лишь трупы.
Тут спать уже как будто и не могут,
Хоть веки, что у Вия, тяжелы:
Сомкнешь глаза под говор, гомон, грохот
И пробуждаешься от тишины.
Здесь самое большое счастье: сон!
Но кто ж его на фронт берет с собою?
Взамен дыханья - х;рипота и стон,
А вместо сновиденья - фильм о бое.
Мы и во сне идем, идем, идем.
Взрываемся на минах, умираем,
А нас за это награждают раем,
А рай-то, оказалось, - отчий дом.
И вот пред нами самовар и плюшки...
Но плюшки прочь! И самовары прочь!
И снится нам, что мы летим в подушки,
Что спим
без сновидения
всю ночь.
1942
***
У истории плохая память!
Сколько раз по милой по земле
Красноглазое бежало пламя,
Обрекая красоту золе;
Сколько раз по камешкам, по чуркам
Возрождались улицы рядком,
И опять гордились Петербургом
Или Хиросимой-городком.
И опять над невской ли волною
Или подле Пасифик-волны
Парочки вздыхают под луною
В пасти отдыхающей Войны.
Много дел сегодня у поэта,
Но одно насущнейшее: это
Трауром по убиенным быть,
Медью стансов, бронзою сонета,
Лавой колокольной -
в зиму, в лето -
Память человечества будить.
1947
СОНЕТ
Я испытал и славу и бесславье.
Я пережил и войны и любовь;
Со мной играли в кости югославы,
Мне песни пел чукотский зверолов.
Я слышал тигра дымные октавы,
Предсмертный вой эсэсовских горилл,
С Петром Великим был я под Полтавой,
А с Фаустом о жизни говорил.
Мне кажется, что я живу на свете
Давнее давнего. Тысячелетье.
Я видел всё. Чего еще мне ждать?
Но, глядя в даль с ее миражем сизым,
Как высшую
хочу я
благодать -
Одним глазком взглянуть на Коммунизм.
1957
МОЛИТВА
Народ!
Возьми хоть строчку на память,
Ни к чему мне тосты да спичи,
Не прошу я меня обрамить:
Я хочу быть
Всегда
при тебе,
Как спички.
1962
***
Я люблю свою родину тихо.
Как она мне бывает мила!
(Для китенка даже китиха
Уютна, тепла и мала.)
Я люблю без лихого гусарства,
Лобызавшего дедов пистоль.
Просто боль моего государства -
Это моя
Боль.
1967
АВТОПОРТРЕТ
Я вижу в зеркалах суровое лицо,
Пролет широких век и сдвинутые брови,
У рта надутых мышц жестокое кольцо
И губы цвета черной крови.
Я вижу низкий лоб, упрямый срез волос,
Глаза, знакомые с огнем творящих болей -
И из угрюмых черт мне веет силой гроз,
Суровою жестокостью и волей.
1917
ПЕЙЗАЖ
По гребням стадо туч ползет на синем брюхе,
Рябые валуны, сухие дерева;
Под ними черный ров, где ночью реют духи,
Где в щебне вырвалась ежовая трава.
А дальше в тополях речонка копошится,
И солнце в ней дрожит, как золотой намет.
А там опять холмы, табак, айва, горчица
И проходивших коз маслинчатый помет.
1917
ВОР
Вышел на арапа. Канает буржуй.
А по пузу - золотой бамбер.
«Мусью, скольки время?» - Легко подхожу...
Дзззызь промеж роги!.. - и амба.
Только хотел было снять часы -
Чья-то шмара шипит: «Шестая».
Я, понятно, хода. За тюк. За весы.
А мильтонов - чертова стая.
Подняли хай: «Лови!» - «Держи!..»
Елки зеленые!! Бегут напротив!!!
А у меня, понимаешь ты, шанец жить,-
Как петух недорезанный, сердце колотит.
Заскочил в тупик: ни в бок, ни черта.
Вжался в закрытый сарай я...
Вынул горячий от живота
Пятизарядный шпайер:
«Нну-ну, умирать, так будем умирать.
В компании-таки да веселее».
Но толпа как поперла. В стороны. В мрак.
И построилася в целую аллею.
И я себе прошел, как какой-нибудь ферть.
Скинул джонку и подмигнул с глазом:
«Вам сегодня не везло, мадамочка Смерть?
Адью до следующего раза».
1922 Примечания: бамбер - часы (воровской жар гон), шестая - опасность (воровской жаргон).
СОНЕТ
Дол
Сед.
Шел
Дед.
След
Вел -
Брел
Вслед.
Вдруг
Лук
Ввысь:
Трах!
Рысь
В прах.
1927
***
В каком бы часу я ни лег, но в пять
Глаза открываются сами -
И горло забито опять и опять
Смерзшимися слезами.
Дрейфующий хаос угрюмых обид,
Гордых унижений.
И пробуешь вслух, как будто навзрыд,
Глотательные движенья.
Но всё торчат (или силы не те?)
Углы несъедобной боли...
Черным крестом лежишь в темноте,
Точно могила в поле.
1932, п/х «Pronto» (Норвегия)
СОН
От сна здесь остается только слово:
Не сон, а ощущение толчка.
У застоявшегося часового
«Заснет», пожалуй, правая рука;
Или майор в беседе засопит,
Упустит нить и только взглянет тупо, -
И это тоже сон. Война не спит.
Тут спят по-настоящему лишь трупы.
Тут спать уже как будто и не могут,
Хоть веки, что у Вия, тяжелы:
Сомкнешь глаза под говор, гомон, грохот
И пробуждаешься от тишины.
Здесь самое большое счастье: сон!
Но кто ж его на фронт берет с собою?
Взамен дыханья - х;рипота и стон,
А вместо сновиденья - фильм о бое.
Мы и во сне идем, идем, идем.
Взрываемся на минах, умираем,
А нас за это награждают раем,
А рай-то, оказалось, - отчий дом.
И вот пред нами самовар и плюшки...
Но плюшки прочь! И самовары прочь!
И снится нам, что мы летим в подушки,
Что спим
без сновидения
всю ночь.
1942
***
У истории плохая память!
Сколько раз по милой по земле
Красноглазое бежало пламя,
Обрекая красоту золе;
Сколько раз по камешкам, по чуркам
Возрождались улицы рядком,
И опять гордились Петербургом
Или Хиросимой-городком.
И опять над невской ли волною
Или подле Пасифик-волны
Парочки вздыхают под луною
В пасти отдыхающей Войны.
Много дел сегодня у поэта,
Но одно насущнейшее: это
Трауром по убиенным быть,
Медью стансов, бронзою сонета,
Лавой колокольной -
в зиму, в лето -
Память человечества будить.
1947
СОНЕТ
Я испытал и славу и бесславье.
Я пережил и войны и любовь;
Со мной играли в кости югославы,
Мне песни пел чукотский зверолов.
Я слышал тигра дымные октавы,
Предсмертный вой эсэсовских горилл,
С Петром Великим был я под Полтавой,
А с Фаустом о жизни говорил.
Мне кажется, что я живу на свете
Давнее давнего. Тысячелетье.
Я видел всё. Чего еще мне ждать?
Но, глядя в даль с ее миражем сизым,
Как высшую
хочу я
благодать -
Одним глазком взглянуть на Коммунизм.
1957
МОЛИТВА
Народ!
Возьми хоть строчку на память,
Ни к чему мне тосты да спичи,
Не прошу я меня обрамить:
Я хочу быть
Всегда
при тебе,
Как спички.
1962
***
Я люблю свою родину тихо.
Как она мне бывает мила!
(Для китенка даже китиха
Уютна, тепла и мала.)
Я люблю без лихого гусарства,
Лобызавшего дедов пистоль.
Просто боль моего государства -
Это моя
Боль.
1967