16 октября 1917-го
в дневниках
Аркадий Столыпин, племянник премьер-министра П.А. Столыпина, журналист, поэт и художник, 23 года, ротмистр 17-го Нижегородского драгунского полка.
16 октября. Ржев. Все еще сидим здесь, ждем отправки. Приехал Сахновский, грустный после разлуки с молодой женой. Два слова о новом командире нашего полка - полковнике Генерального штаба Брандте. Брандт одет хорошо, выправка у него прекрасная, что-то в нем не русское - похож на английского офицера, что ли? Особенно офицерам он не понравился, уж больно не похож он на командира Нижегородского полка - лицо сухое, усов почти нет - все выбрито, кроме щеточки-полосочки под носом. Голос тягучий, высокомерный, медлительный, с ударением на отдельных местаx, долженствующих быть запомненными младшими офицерами. Как я уже упомянул, одет нарядно, на груди «почетный легион». Служил в артиллерии в японскую кампанию.
Мелочен до крайности, придирается к плохо выбритому подбородку, неровно пришитой пуговице, слишком узкому поясу, не того цвета перчаткам и т.д. Все это отчасти хорошо, т.к. благодаря вечным блужданиям по Турции и Персии и хроническому отсугствию денег наши офицеры стали обращать слишком мало внимания на свою внешность. Но, с другой стороны, посылать офицера в Москву заказывать погоны, потому что не у всех серебряные золоченные, а «попадаются» и никелевые, в то время как полк едва не разлезается по швам благодаря разным пропагандам, но меньшей мере странно!
Хуже еще то, что он покушается на самый «дух» полка, на <…> дикости кавказских обычаев, которые давали полку определенную окраску, отличая его от чисто «российских» полков. У нас кавказские традиции, песни, тулумбаши, пестрые башлыки, чудесные старинные шашки, малиновые фуражки - все это красочно, весело и ярко. Все это не нравится новому командиру полка - ни удалая лезгинка, ни чудесное грузинское «мраволжание» за стаканом кахетинского вина. Что ему надо? Превратить нас в англизированных офицеров?
В общем, в полку настроение немного лучше. Столкновение с пехотой немного отрезвило веру драгун в качестве республиканского воинства, и драгуны увидели, во что превращаются войска без дисциплины. Я вырезал из газеты «Постановление офицеров Гвардии Петроградского полка». Сколько правды и горечи в этих страшных строках!
Московское Совещание общественных деятелей со своей стороны старается настоять перед Временным правительством на проведении в жизнь армии некоторых начал.
Боюсь, что все эти последние попытки что-то спасти уговорами, доказательствами и мольбами успехом не увенчаются. Дело дошло до того, что одна сила может что-либо изменить; не уговоры, а пулеметный огонь; не просьба, а удар штыка... и последним доказательством является шашка!
Прочел эти строки и ужаснулся - неужели это я написал?
Владимир Вернадский, академик, 54 года, чиновник (товарищ министра) Министерства народного просвещения, Петроград:
16.X. Утром М. Н. Пр. (Министерство народного просвещения), кое-что из бумаг Учен[ого] комит[ета] исправил.
Был О.О. Баклунд, с ним опять довольно тяжелый разговор и рядом с этим очень крепкие научные интересы.
Был антрополог С. Широкогоров - билет в Пекин.
Ряд дел с Налечеком.
Нечаев сообщил об открытии Самар[ского] института, предполаг[ает] 29.X; Дубянский о командировании представителя Ученого] комитета в комиссию по охране намятн[иков] природы при Геогр[афическом] общ[естве] (А. П. Левицкого); А. П. Шахпо - частное дело по Томск[ому] техн[ологическому] инст[итуту] и о его работе о занадносибирских углях.
Салазкин - тяжелое впечатление от засед[ания] Сов[ета] мин[истров]. Выступление большевиков; столкновение с Украиной, разруха; надвигающийся голод. Мне кажется, все-таки в правительстве нет смелости.
Обсуждение с С. Вл. [Наниной], Ник. Пр. [Вас[иленко], Ссрг. Серг. [Салазкиным] финляндской организации нашего школьн[ого] дела в связи с бумагой Некрасова. Надо обсудить.
Подготовлял дела для совещания] товарищей] мип [истра] в среду.
Сегодня опять не смогу быть в ЦК и в совещании М. Н. Пр. о единой школе. Впечатление Васил[енко], что сложность такого проекта выясняется; очень энергично и определенно выстунает С. Г. Смирнов о невозможности решения такого вопроса без широкого общественного обсуждения.
Днем заседание ком[иссии] по реформе ж[урнала] М. Н. Пр. Прошла моя программа. Выясняется необходимость так или иначе восстановить критич[еские] отчеты об учебниках, которые велись Учен[ым] ком[итетом], Чарполусский указывал на Книжн[ую] налату, которая должна это делать. Она и не делает, и не может.
Разговор с Ячевским. Я считаю, что надо употребить все возможности, чтобы двинуть издание «Русских грибов» (иконогр[афия]). Он представит записку.
С Я.Н. Колубовским о смете. Никакой государственной помощи. Нет помощи частным учреждениям, и они сокращают свою помощь из-за недостатка топлива. Надо снестись с Кишкиным.
Был у бельг [ийского] посла Дестрэ, привезшего письмо. А.В. Гольст[ейн]. Он и самый кажется смущенным переживаемыми событиями в Петрограде. В гостинице Hotel d’Europe имеется для меня странный вид - точно во время какой-то катастрофы в городе, как на войне. Меня поразил этот вид роскоши, грязи, торопливости, необычной публики в роскошной обстановке.
Тяжелый разговор с Олей о Борисе. Она не понимает.
Сегодня впервые для меня выяснилась острота украинск[ого] вопроса. Среди массы текущих задач я оказался совсем не в курсе. Одновременно Вас[иленко] и Салазк[ин] осветили. Поднят Гальнерном и Коноваловым. Проповедь самостийности Генер[альным] секретариатом. Правительство решает идти твердо.
Вечером заседание Уч[еного] ком[итета]. Разбиралась шаг за шагом прогр[амма] комитета. Вихляев указал на полное совнадение тем, разраб[отанных] Кауфм[аном] и эконом[ико]-стат[истическим] отд[елом] М[ииистерства] з[емледелия]. Конечно, недопустимо. Но как это произошло? Я не очень внимательно сообразил организацию бюро.- Эвакуация Минист[ерства] з[емледелия] начинает вносить разруху.- Поднял вопрос о библиотеке: он прошел в жела т[ельной] для мепя форме: библиотека У[ченого] к[омитета] есть общая библиотека М[ииистерства] з[емледелия] и должен быть составлен общий карт[очный] каталог ныне же.
Алексей Орешников, 62 года, сотрудник Исторического музея, Москва
Российская Академия наук (таково ее теперешнее наименование) прислала (чрез Владимира Александровича Рышкова) 5 мест с большими ценностями: 1) наиболее драгоценные рукописи Пушкина и Лермонтова, перстень изумрудный Пушкина (знаменитый талисман украден); 2) платиновые сосуды из лаборатории; 3) золотые монеты; 4) 400 000 процентных бумаг (гульденами или рублями - не знаю), принадлежащих графу Шептицкому; 5) миниатюры. Все спрятал в кладовую Музея.
Никита Окунев, 49 лет, служащий пароходства "Самолёт", Москва
29 октября (16 октября).
М. С. Аджемов в своей речи в Совете республики сказал, что неприятелем занята четверть России, так неужели теперь надо еще объяснять цели войны?
Замечательные речи сказали на этом Совете две революционерки: Е. Д. Кускова и Л. И. Аксельрод. Даже кадеты аплодировали. А кадеты правеют до платформы Союза истинно-русских людей. На совещании общественных деятелей того же 12 октября казак-кубанец М. Н. Орлов говорил как известный черносотенец В. Г. Орлов и договорился до того, что назвал Керенского «полукровным еврейчиком». А. С. Белевский откровенно сказал, что лучшие люди теперь действительно «контрреволюционеры» или «корниловцы», и этого стыдиться нечего. Я согласен с ним.
Немцы на р. Эн, если верить французским известиям, за последнее время терпят неудачи. Французами взято в плен … ч. и много пушек.
В. А. Маклаков уехал послом в Париж.
Представитель казачества докладывал в Совете, что из донцов нет ни одного дезертира, что казацкие женщины и дети встретили бы их проклятьями. Что же наши бабы и ребятишки не покажут такого отношения двум миллионам наших дезертиров?
А. А. Брусилов и Н. В. Рузский на московском совещании общественных деятелей рассказывают о развале армии и плачут непритворными слезами, а в это время Керенский форсисто заявляет в республиканском Союзе, что Петроград укрепляется и будет защищаться до последней возможности и правительство не только не бежит оттуда, но даже надеется созвать Учредительное Собрание именно в Петрограде.
Московская всеобщая городская забастовка, слава Богу, отменена.
К. Бальмонт настроен «по-корниловски» и поет ему свои дивные песни:
Перед тобой склонен в восторге я,
Он предрешенный, твой удел:
Ведь имя Лавра и Георгия -
Герою битв и смелых дел.
С тобой душою вместе в плене я,
Но что бы ни промолвил суд,
Бойцу, я знаю, поколения
Венец лавровый принесут.
А рядом стихи с заглавием «Говорителю», значит, Керенскому:
Кем ты был? Что ты стал? Погляди на себя,
Прочитай очевидную повесть.
Тот, кем был ты любим, презирает тебя,
Усмотрев двоедушную совесть.
Ты не воля народа, не цвет, не зерно,
Ты вознесшийся колос бесплодный.
На картине времен ты всего лишь пятно,
Только присказка к сказке народной.
Что говорить: в историю Керенский, конечно, попадет, но и Бальмонтовское такое острое, веское и складное слово о нем тоже найдет себе место в истории, и по заслуге!
Иван Бунин, 47 лет, имение под Ельцом:
16 октября.
Мужик: «Нет, и господ нельзя тоже оставить без последствий, надо и их принять к сведению».
Проснулся в шесть. С утра темновато, точно дождь шел. Потом превосходный, хотя сыро-холодный день. (Вчера, гуляя вечером, Вера обиделась, мы стали шутить - «Фома Фомич» - она плакала одна, в саду.)
Вечер поразительный. Часов в шесть уже луна как зеркало сквозь голый сад (если стоять на парадном крыльце - сквозь аллею, даже ближе к сараю), и еще заря на западе, розово-оранжевый след ее - длинный - от завода до Колонтаевки. Над Колонтаевкой золотистая слеза Венеры. Луна ходит очень высоко, как всегда в октябре, и как всегда в октябре - несколько ночей полная. Сейчас гуляли, зашли с Верой в палисадник, смотрели на тени в нем, на четкость людской, крыша которой кажется черной почти, - вспомнился Цейлон даже.
Про политику и не пишу! Изболел. Главное - этот мерзавец, которому аплодируют даже кадеты.
Аркадий Столыпин, племянник премьер-министра П.А. Столыпина, журналист, поэт и художник, 23 года, ротмистр 17-го Нижегородского драгунского полка.
16 октября. Ржев. Все еще сидим здесь, ждем отправки. Приехал Сахновский, грустный после разлуки с молодой женой. Два слова о новом командире нашего полка - полковнике Генерального штаба Брандте. Брандт одет хорошо, выправка у него прекрасная, что-то в нем не русское - похож на английского офицера, что ли? Особенно офицерам он не понравился, уж больно не похож он на командира Нижегородского полка - лицо сухое, усов почти нет - все выбрито, кроме щеточки-полосочки под носом. Голос тягучий, высокомерный, медлительный, с ударением на отдельных местаx, долженствующих быть запомненными младшими офицерами. Как я уже упомянул, одет нарядно, на груди «почетный легион». Служил в артиллерии в японскую кампанию.
Мелочен до крайности, придирается к плохо выбритому подбородку, неровно пришитой пуговице, слишком узкому поясу, не того цвета перчаткам и т.д. Все это отчасти хорошо, т.к. благодаря вечным блужданиям по Турции и Персии и хроническому отсугствию денег наши офицеры стали обращать слишком мало внимания на свою внешность. Но, с другой стороны, посылать офицера в Москву заказывать погоны, потому что не у всех серебряные золоченные, а «попадаются» и никелевые, в то время как полк едва не разлезается по швам благодаря разным пропагандам, но меньшей мере странно!
Хуже еще то, что он покушается на самый «дух» полка, на <…> дикости кавказских обычаев, которые давали полку определенную окраску, отличая его от чисто «российских» полков. У нас кавказские традиции, песни, тулумбаши, пестрые башлыки, чудесные старинные шашки, малиновые фуражки - все это красочно, весело и ярко. Все это не нравится новому командиру полка - ни удалая лезгинка, ни чудесное грузинское «мраволжание» за стаканом кахетинского вина. Что ему надо? Превратить нас в англизированных офицеров?
В общем, в полку настроение немного лучше. Столкновение с пехотой немного отрезвило веру драгун в качестве республиканского воинства, и драгуны увидели, во что превращаются войска без дисциплины. Я вырезал из газеты «Постановление офицеров Гвардии Петроградского полка». Сколько правды и горечи в этих страшных строках!
Московское Совещание общественных деятелей со своей стороны старается настоять перед Временным правительством на проведении в жизнь армии некоторых начал.
Боюсь, что все эти последние попытки что-то спасти уговорами, доказательствами и мольбами успехом не увенчаются. Дело дошло до того, что одна сила может что-либо изменить; не уговоры, а пулеметный огонь; не просьба, а удар штыка... и последним доказательством является шашка!
Прочел эти строки и ужаснулся - неужели это я написал?
Владимир Вернадский, академик, 54 года, чиновник (товарищ министра) Министерства народного просвещения, Петроград:
16.X. Утром М. Н. Пр. (Министерство народного просвещения), кое-что из бумаг Учен[ого] комит[ета] исправил.
Был О.О. Баклунд, с ним опять довольно тяжелый разговор и рядом с этим очень крепкие научные интересы.
Был антрополог С. Широкогоров - билет в Пекин.
Ряд дел с Налечеком.
Нечаев сообщил об открытии Самар[ского] института, предполаг[ает] 29.X; Дубянский о командировании представителя Ученого] комитета в комиссию по охране намятн[иков] природы при Геогр[афическом] общ[естве] (А. П. Левицкого); А. П. Шахпо - частное дело по Томск[ому] техн[ологическому] инст[итуту] и о его работе о занадносибирских углях.
Салазкин - тяжелое впечатление от засед[ания] Сов[ета] мин[истров]. Выступление большевиков; столкновение с Украиной, разруха; надвигающийся голод. Мне кажется, все-таки в правительстве нет смелости.
Обсуждение с С. Вл. [Наниной], Ник. Пр. [Вас[иленко], Ссрг. Серг. [Салазкиным] финляндской организации нашего школьн[ого] дела в связи с бумагой Некрасова. Надо обсудить.
Подготовлял дела для совещания] товарищей] мип [истра] в среду.
Сегодня опять не смогу быть в ЦК и в совещании М. Н. Пр. о единой школе. Впечатление Васил[енко], что сложность такого проекта выясняется; очень энергично и определенно выстунает С. Г. Смирнов о невозможности решения такого вопроса без широкого общественного обсуждения.
Днем заседание ком[иссии] по реформе ж[урнала] М. Н. Пр. Прошла моя программа. Выясняется необходимость так или иначе восстановить критич[еские] отчеты об учебниках, которые велись Учен[ым] ком[итетом], Чарполусский указывал на Книжн[ую] налату, которая должна это делать. Она и не делает, и не может.
Разговор с Ячевским. Я считаю, что надо употребить все возможности, чтобы двинуть издание «Русских грибов» (иконогр[афия]). Он представит записку.
С Я.Н. Колубовским о смете. Никакой государственной помощи. Нет помощи частным учреждениям, и они сокращают свою помощь из-за недостатка топлива. Надо снестись с Кишкиным.
Был у бельг [ийского] посла Дестрэ, привезшего письмо. А.В. Гольст[ейн]. Он и самый кажется смущенным переживаемыми событиями в Петрограде. В гостинице Hotel d’Europe имеется для меня странный вид - точно во время какой-то катастрофы в городе, как на войне. Меня поразил этот вид роскоши, грязи, торопливости, необычной публики в роскошной обстановке.
Тяжелый разговор с Олей о Борисе. Она не понимает.
Сегодня впервые для меня выяснилась острота украинск[ого] вопроса. Среди массы текущих задач я оказался совсем не в курсе. Одновременно Вас[иленко] и Салазк[ин] осветили. Поднят Гальнерном и Коноваловым. Проповедь самостийности Генер[альным] секретариатом. Правительство решает идти твердо.
Вечером заседание Уч[еного] ком[итета]. Разбиралась шаг за шагом прогр[амма] комитета. Вихляев указал на полное совнадение тем, разраб[отанных] Кауфм[аном] и эконом[ико]-стат[истическим] отд[елом] М[ииистерства] з[емледелия]. Конечно, недопустимо. Но как это произошло? Я не очень внимательно сообразил организацию бюро.- Эвакуация Минист[ерства] з[емледелия] начинает вносить разруху.- Поднял вопрос о библиотеке: он прошел в жела т[ельной] для мепя форме: библиотека У[ченого] к[омитета] есть общая библиотека М[ииистерства] з[емледелия] и должен быть составлен общий карт[очный] каталог ныне же.
Алексей Орешников, 62 года, сотрудник Исторического музея, Москва
Российская Академия наук (таково ее теперешнее наименование) прислала (чрез Владимира Александровича Рышкова) 5 мест с большими ценностями: 1) наиболее драгоценные рукописи Пушкина и Лермонтова, перстень изумрудный Пушкина (знаменитый талисман украден); 2) платиновые сосуды из лаборатории; 3) золотые монеты; 4) 400 000 процентных бумаг (гульденами или рублями - не знаю), принадлежащих графу Шептицкому; 5) миниатюры. Все спрятал в кладовую Музея.
Никита Окунев, 49 лет, служащий пароходства "Самолёт", Москва
29 октября (16 октября).
М. С. Аджемов в своей речи в Совете республики сказал, что неприятелем занята четверть России, так неужели теперь надо еще объяснять цели войны?
Замечательные речи сказали на этом Совете две революционерки: Е. Д. Кускова и Л. И. Аксельрод. Даже кадеты аплодировали. А кадеты правеют до платформы Союза истинно-русских людей. На совещании общественных деятелей того же 12 октября казак-кубанец М. Н. Орлов говорил как известный черносотенец В. Г. Орлов и договорился до того, что назвал Керенского «полукровным еврейчиком». А. С. Белевский откровенно сказал, что лучшие люди теперь действительно «контрреволюционеры» или «корниловцы», и этого стыдиться нечего. Я согласен с ним.
Немцы на р. Эн, если верить французским известиям, за последнее время терпят неудачи. Французами взято в плен … ч. и много пушек.
В. А. Маклаков уехал послом в Париж.
Представитель казачества докладывал в Совете, что из донцов нет ни одного дезертира, что казацкие женщины и дети встретили бы их проклятьями. Что же наши бабы и ребятишки не покажут такого отношения двум миллионам наших дезертиров?
А. А. Брусилов и Н. В. Рузский на московском совещании общественных деятелей рассказывают о развале армии и плачут непритворными слезами, а в это время Керенский форсисто заявляет в республиканском Союзе, что Петроград укрепляется и будет защищаться до последней возможности и правительство не только не бежит оттуда, но даже надеется созвать Учредительное Собрание именно в Петрограде.
Московская всеобщая городская забастовка, слава Богу, отменена.
К. Бальмонт настроен «по-корниловски» и поет ему свои дивные песни:
Перед тобой склонен в восторге я,
Он предрешенный, твой удел:
Ведь имя Лавра и Георгия -
Герою битв и смелых дел.
С тобой душою вместе в плене я,
Но что бы ни промолвил суд,
Бойцу, я знаю, поколения
Венец лавровый принесут.
А рядом стихи с заглавием «Говорителю», значит, Керенскому:
Кем ты был? Что ты стал? Погляди на себя,
Прочитай очевидную повесть.
Тот, кем был ты любим, презирает тебя,
Усмотрев двоедушную совесть.
Ты не воля народа, не цвет, не зерно,
Ты вознесшийся колос бесплодный.
На картине времен ты всего лишь пятно,
Только присказка к сказке народной.
Что говорить: в историю Керенский, конечно, попадет, но и Бальмонтовское такое острое, веское и складное слово о нем тоже найдет себе место в истории, и по заслуге!
Иван Бунин, 47 лет, имение под Ельцом:
16 октября.
Мужик: «Нет, и господ нельзя тоже оставить без последствий, надо и их принять к сведению».
Проснулся в шесть. С утра темновато, точно дождь шел. Потом превосходный, хотя сыро-холодный день. (Вчера, гуляя вечером, Вера обиделась, мы стали шутить - «Фома Фомич» - она плакала одна, в саду.)
Вечер поразительный. Часов в шесть уже луна как зеркало сквозь голый сад (если стоять на парадном крыльце - сквозь аллею, даже ближе к сараю), и еще заря на западе, розово-оранжевый след ее - длинный - от завода до Колонтаевки. Над Колонтаевкой золотистая слеза Венеры. Луна ходит очень высоко, как всегда в октябре, и как всегда в октябре - несколько ночей полная. Сейчас гуляли, зашли с Верой в палисадник, смотрели на тени в нем, на четкость людской, крыша которой кажется черной почти, - вспомнился Цейлон даже.
Про политику и не пишу! Изболел. Главное - этот мерзавец, которому аплодируют даже кадеты.