30 сентября. Стихи Владимира Высоцкого и Андрея Вознесенского
к 60-летию режиссёра Юрия Любимова,105-летие которого отмечается сегодня.
Вместо тоста к шестидесятилетию Ю. Любимова
Ах, как тебе родиться пофартило:
Почти одновременно со страной!
Ты прожил с нею всё, что с нею было,
Скажи ещё спасибо, что живой.
В шестнадцать лет читал ты речь Олеши
И в двадцать встретил год тридцать седьмой.
Теперь иных уж нет, а те - далече...
Скажи ещё спасибо, что живой.
Служил ты под началом полотёра.
Скажи, на сердце руку положив,
Ведь знай Лаврентий Палыч - вот умора! -
Кем станешь ты, остался бы ты жив?
А нынче в драках выдублена шкура,
Протравлена до нервов суетой.
Сказал бы Николай Робертыч: "Юра,
Скажи ещё спасибо, что живой!"
Хоть ты дождался первенца не рано,
Но уберег от раны ножевой.
Твой "Добрый человек из Сезуана"
Живет ещё, спасибо, что живой.
Зачем гадать цыгану на ладонях?
Он сам хозяин над своей судьбой.
Скачи, цыган, на "Деревянных конях",
Гони коней! Спасибо, что живой!
Быть иль не быть? Мы зря не помирали.
Конечно, быть, но только - начеку.
Вы помните, конструкции упали?
Но живы все - спасибо Дупаку.
"Марата" нет - его создатель странен,
За "Турандот" Пекин поднимет вой.
Мужайся, брат, - твой Кузькин трижды ранен,
И всё-таки спасибо, что живой.
Любовь, Надежда, Зина - тоже штучка! -
Вся труппа на подбор, одна к одной,
И мать их, Софья - Золотая Ручка...
Скажи ещё спасибо, что живой.
Одни в машинах, несмотря на цены,
Им, пьющим, лучше б транспорт гужевой.
Подумаешь, один упал со сцены -
Скажи ещё спасибо, что живой.
Не раз, не два грозились снять с работы,
Зажали праздник полувековой.
Пятнадцать лет театра - как зачёты,
Один за три - спасибо, что живой.
Что шестьдесят при медицине этой?
Тьфу-тьфу, не сглазить, даром что седой.
По временам на седину не сетуй,
Скажи еще спасибо, что живой.
Позвал Милан, не опасаясь риска,
И понеслась - живём-то однова.
Теперь - Париж, и близко Сан-Франциско,
И даже, при желании, - Москва.
Париж к Таганке десять лет пристрастен,
Француз театр путает с тюрьмой.
Не огорчайся, что не едет мастер:
Скажи ещё "мерси", что он живой.
Лиха беда, настырна и глазаста,
Устанет ли кружить над головой?
Тебе когда-то перевалит за сто,
И мы споём: "Спасибо, что живой!"
Пей, атаман! Здоровье позволяет,
Пей, куренной, когда-то - Кошевой.
Таганское казачество желает
Добра тебе! Спасибо, что живой!
30 сентября 1977, Владимир Высоцкий.
Андрей Вознесенский к тому же юбилею написал Любимову "Стансы":
Вы мне читаете, притворщик,
свои стихи в порядке бреда.
Вы режиссер, Юрий Петрович,
но я люблю вас как поэта.
Когда актеры, грим оттерши,
выходят, истину отведав,
вы - божьей милостью актеры,
но я люблю вас как поэтов.
Десятилетнюю традицию
уже не назовете модой.
Не сберегли мы наши лица,
для драки требуются морды.
Учи нас тангенсам-котангенсам,
таганская десятилетка.
Сегодня зрители Таганки
по совокупности - поэты.
Но мне иное время помнится,
когда, крылатей серафимов,
ко мне в елоховскую комнатку
явился кожаный Любимов.
Та куртка черная была
с каким-то огненным подбоем,
как у кузнечика крыла.
Нам было молодо обоим.
Юрий Петрович, с этих крыл
той осени, отрясшей ризы,
уже угадывался стиль
таганского юр-реализма...
Затеряны среди молвы,
мы с вами встретились в Германии.
Отсюда луковки Москвы
мерцают, как часы карманные.
Отсюда дрянь не различим.
Зато яснее достоверное.
Облокотившись на Берлин,
всю ночь читаешь Достоевского.
Ну почему, ну почему
мы близких знаем в отдаленье
и доверяемся уму,
пока тоска не одолеет?!.
Вы помните двух дураков,
обнявшихся на подоконнике?
Их эхо, душу уколов,
за нами следует вдогонку.
То эхо страшно потерять.
Но не дождутся, чтобы где-то
во мне зарезали театр,
а в вас угробили поэта.
1977, Андрей Вознесенский, « Стансы».
Вместо тоста к шестидесятилетию Ю. Любимова
Ах, как тебе родиться пофартило:
Почти одновременно со страной!
Ты прожил с нею всё, что с нею было,
Скажи ещё спасибо, что живой.
В шестнадцать лет читал ты речь Олеши
И в двадцать встретил год тридцать седьмой.
Теперь иных уж нет, а те - далече...
Скажи ещё спасибо, что живой.
Служил ты под началом полотёра.
Скажи, на сердце руку положив,
Ведь знай Лаврентий Палыч - вот умора! -
Кем станешь ты, остался бы ты жив?
А нынче в драках выдублена шкура,
Протравлена до нервов суетой.
Сказал бы Николай Робертыч: "Юра,
Скажи ещё спасибо, что живой!"
Хоть ты дождался первенца не рано,
Но уберег от раны ножевой.
Твой "Добрый человек из Сезуана"
Живет ещё, спасибо, что живой.
Зачем гадать цыгану на ладонях?
Он сам хозяин над своей судьбой.
Скачи, цыган, на "Деревянных конях",
Гони коней! Спасибо, что живой!
Быть иль не быть? Мы зря не помирали.
Конечно, быть, но только - начеку.
Вы помните, конструкции упали?
Но живы все - спасибо Дупаку.
"Марата" нет - его создатель странен,
За "Турандот" Пекин поднимет вой.
Мужайся, брат, - твой Кузькин трижды ранен,
И всё-таки спасибо, что живой.
Любовь, Надежда, Зина - тоже штучка! -
Вся труппа на подбор, одна к одной,
И мать их, Софья - Золотая Ручка...
Скажи ещё спасибо, что живой.
Одни в машинах, несмотря на цены,
Им, пьющим, лучше б транспорт гужевой.
Подумаешь, один упал со сцены -
Скажи ещё спасибо, что живой.
Не раз, не два грозились снять с работы,
Зажали праздник полувековой.
Пятнадцать лет театра - как зачёты,
Один за три - спасибо, что живой.
Что шестьдесят при медицине этой?
Тьфу-тьфу, не сглазить, даром что седой.
По временам на седину не сетуй,
Скажи еще спасибо, что живой.
Позвал Милан, не опасаясь риска,
И понеслась - живём-то однова.
Теперь - Париж, и близко Сан-Франциско,
И даже, при желании, - Москва.
Париж к Таганке десять лет пристрастен,
Француз театр путает с тюрьмой.
Не огорчайся, что не едет мастер:
Скажи ещё "мерси", что он живой.
Лиха беда, настырна и глазаста,
Устанет ли кружить над головой?
Тебе когда-то перевалит за сто,
И мы споём: "Спасибо, что живой!"
Пей, атаман! Здоровье позволяет,
Пей, куренной, когда-то - Кошевой.
Таганское казачество желает
Добра тебе! Спасибо, что живой!
30 сентября 1977, Владимир Высоцкий.
Андрей Вознесенский к тому же юбилею написал Любимову "Стансы":
Вы мне читаете, притворщик,
свои стихи в порядке бреда.
Вы режиссер, Юрий Петрович,
но я люблю вас как поэта.
Когда актеры, грим оттерши,
выходят, истину отведав,
вы - божьей милостью актеры,
но я люблю вас как поэтов.
Десятилетнюю традицию
уже не назовете модой.
Не сберегли мы наши лица,
для драки требуются морды.
Учи нас тангенсам-котангенсам,
таганская десятилетка.
Сегодня зрители Таганки
по совокупности - поэты.
Но мне иное время помнится,
когда, крылатей серафимов,
ко мне в елоховскую комнатку
явился кожаный Любимов.
Та куртка черная была
с каким-то огненным подбоем,
как у кузнечика крыла.
Нам было молодо обоим.
Юрий Петрович, с этих крыл
той осени, отрясшей ризы,
уже угадывался стиль
таганского юр-реализма...
Затеряны среди молвы,
мы с вами встретились в Германии.
Отсюда луковки Москвы
мерцают, как часы карманные.
Отсюда дрянь не различим.
Зато яснее достоверное.
Облокотившись на Берлин,
всю ночь читаешь Достоевского.
Ну почему, ну почему
мы близких знаем в отдаленье
и доверяемся уму,
пока тоска не одолеет?!.
Вы помните двух дураков,
обнявшихся на подоконнике?
Их эхо, душу уколов,
за нами следует вдогонку.
То эхо страшно потерять.
Но не дождутся, чтобы где-то
во мне зарезали театр,
а в вас угробили поэта.
1977, Андрей Вознесенский, « Стансы».