2 сентября 1937-го года
в дневниках:
Елена Булгакова, жена писателя Михаила Булгакова, 43 года, Москва:
<...>
В газетах сообщение о самоубийстве председателя Совнаркома Украины Любченко.
<...>
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
<...> Вчера исключен из Союза писателей Афиногенов. Видимо, это предшествует аресту.
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1",
Иван Папанин, 42 года, начальник станции:
2 сентября.
День выдался исключительно хороший: ослепительно яркое солнце, глубокое бескрайнее небо. Солнце взошло в четыре часа утра. Эрнст, который в ночное время регулярно ведет наблюдения за всем, что происходит вокруг нас, разбудил Женю:
- Можно делать астрономические наблюдения,- сказал он.
Женя вышел из палатки с теодолитами. Потом он отправился на лыжную прогулку вокруг льдины.
Вскоре встал и я, пошел осматривать трещину; все время нужно следить за нею. Когда подходил к кромке льдины, опять увидел лахтака. Может быть, это наш старый знакомый, которого мы еще прежде видели? Лахтак бился мордой об лед и, как только заметил меня, быстро скрылся в воде. Он сделал это так молниеносно, что я не успел даже выстрелить. Вернулся в лагерь сообщить, что у нас новый сосед: лахтак живет рядом.
Предложил друзьям воспользоваться хорошей погодой, которую мы так долго ждали, и заняться киносъемкой; хотелось запечатлеть на пленке детали нашего быта, забавные (несмотря на их трудность) условия жизни, эпизоды научных наблюдений. Пришлось стать режиссером и просить Кренкеля, Ширшова или Федорова нагнуться, повернуть голову, не смеяться, не смотреть в аппарат. Кинодеятели поймут мое положение... Тем более что мои «актеры» не отличаются особой фотогеничностью.
Женя после киносъемок сообщил, что, по его предположениям, мы находимся уже на 86-й параллели.
Петр Петрович к обеду закончил серию вертушечных наблюдений и приступил к промеру дна. Груз опускался на дно океана до позднего вечера. Теперь нам предстояло его выбирать. Обычно мы делаем это «авралом», крутим лебедку по двое: я с Женей, а Эрнст с Петровичем. Поочередно выбираем по триста метров троса.
Это изнурительная работа, но мы уже привыкли к ней.
Я на личном жизненном опыте убедился, что человек, если только у него есть ясная цель и упорный характер для достижения этой цели, преодолевает все препятствия, как бы велики они ни были.
Подняли груз примерно к часу ночи. Глубина океана под нами - четыре тысячи двести девяносто три метра.
Пришли в жилую палатку, и у меня почему-то разболелась голова. Не дожидаясь чая, я принял порошок фенацетина. Сейчас ложусь спать.
...Женя обычно, когда мы засыпаем, садится обрабатывать свои дневные наблюдения по гравитации и атмосферному электричеству. Он работает много, потому что хочет наверстать время, затраченное на подготовку аэродрома.
Петр Петрович решил не спать и, немного отдохнув, отправился брать очередную глубоководную станцию. Он вернулся только в семь часов утра - усталый и продрогший. Забравшись в спальный мешок, Петрович сказал:
- На дворе температура - минус двенадцать...- и сразу заснул.
Эрнст Кренкель, 33 года, радист:
2 сентября.
С вечера держался густой туман и полный штиль. Веревки и провода покрылись толстой бахромой замечательно красивого инея. Затем как-то сразу туман рассеялся. Выглянуло солнце и засияло на безоблачном небе. Час от часу погода становилась лучше.
Разбудил Женю, он давно не определялся. После утреннего чая я никак не мог заставить себя лечь спать, соблазняла погода. В конце концов пошел гулять на лыжах. Вышел на ближнюю восточную кромку и пошел вдоль нее.
Лед разводит. Там, где еще недавно были торосы, теперь образовался канал, забитый ледяной кашей и молодым льдом. По берегам высятся остатки торосов. Они ослепительно сверкают и блестят на солнце. От них падают густые синие тени. Сначала хотел было погулять всего только часок, но потом увлекся: решил обойти все поле вдоль его границ. На север от нашей палатки виднелись грозные валы торосов. Но стоило подойти поближе, и оказалось, что валы эти всего лишь в 1 и 1/2-2 метра высотой. Как обманчиво освещение в Арктике! В тумане даже маленькая ледышка нередко кажется огромным торосом.
Сопровождал меня Веселый. Температура 10° мороза. Снег хрустит под лыжами, лыжи замечательно скользят. Взбираюсь на высокий торос отдохнуть, покурить и полюбоваться окружающим видом.. Насколько хватает глаз - кругом поля, поля, поля, усеянные торосами самых разнообразных очертаний. Торосы уже занесены свежим снегом. Звенящая, почти гнетущая тишина.
И красиво и страшновато. Ох, как нехорошо очутиться в такой обстановке без радио, без продовольствия. Вот и я - иду, думаю, а сам все время не теряю из виду нашей палатки и тоненьких иголок радиомачт. Как они мизерны с расстояния одного километра.
В палатке, когда ты окружен разными предметами, занят работой и следишь за часами, чтобы не пропустить какого-нибудь срока наблюдений, некогда вдумываться в наше положение, некогда посмотреть экспедиции.
Обойдя северную кромку, я стал «спускаться» на юг по западной стороне. Хотя все время видел мачты, но как-то, случайно, потерял •ориентировку. Решил, что поле я уже обошел, хотя мачты почему-то очутились чересчур далеко от меня. Это удивило. Опасаясь внезапного тумана, пошел домой. Оказывается, обошел только половину окружности нашего поля. Вернулся к лагерю с запада. Прогулка длилась три часа. Основательно устал и вспотел. Даже волосы стали мокрыми.
Чуть только немного обсох, вышел с Дмитричем и Петей на кромку- с киноаппаратом. Снимал ходьбу на лыжах через торосы. Ширшов решил съехать с одного пологого ропака, но упал, что мною и снято. Снял также трещину. Папанин видел морского зайца, который головой пробивал пятисантиметровый молодой лед.
В полдень Рудольф не взял наших метео: самолеты экспедиции по розыскам Леваневского вылетели из Амдермы и находятся в воздухе, Рудольф нас принимать не может.
Быстро вымыл посуду, заправил обед и, выпив кружку какао, лег спать. Возможно, придется обслуживать самолеты. За варкой обеда присматривал Папанин.
Только в 6 часов вечера самолеты сели на мысе Желания. Летели они из Амдермы свыше 7 часов. Видимо, условия очень плохие. Над мысом Желания летели на высоте в 50 метров при тумане и снеге.
Вечером мы приступили к подъему очередной пробы грунта. Глубина 4 293 метра.
Опять нас отнесло к югу. Широта 86°40' и долгота 1°30' западной - 14 миль от прежнего места.
Папанин с трудом крутил лебедку - видимо, ему тяжело из-за сердца, хотя сам он об этом ничего не говорит. Освободили его от последних полутора тысяч метров и отправили ставить чайник. Да, сердцу крепко достается от этой четырехчасовой работы у лебедки. И колет и ноет. Но идет все же значительно легче, чем в первые разы.
Ночью Москва сообщила, что за блестящий перелет Москва - Северный полюс - Северная Америка Герой Советского Союза Громов М. М. награжден орденом Красного Знамени, а его товарищам Юмашеву и Данилину присвоено звание Героя Советского Союза.
3 сентября. На ночном дежурстве мерз нестерпимо.
Белье мокрое от пота, устал от лыжной прогулки и лебедки. На дворе минус 12, в палатке минус 2. Каждый час делал отсчеты электрометра. Спал до двух часов дня. Затем готовил обед.
Холода заставляют нас постепенно переходить на зимнее положение. Кухонная палатка, водруженная над прорубью, позволяет Ширшову вести его мокрые и холодные работы по гидрологии в сравнительно удовлетворительных условиях. Но зато кухня временно разместилась в совсем крохотной палатке. Когда приходит время обеда, мы вчетвером едва втискиваемся в нее.
После сегодняшнего обеда занялся вместе с Папаниным лепкой новой кухни, которая будет примыкать к жилой палатке.
Ручей, текущий у дома, занесен снегом и поэтому, к счастью, еще не промерз. Его воду мы раньше использовали для питья, теперь это наша каменоломня и цементный завод. В проруби, как в чане, Замешиваем снег с водой. Две доски поставлены на ребро, пространство между ними набиваем мокрым снегом. Через час, два - это звенящая ледяная стена. Ее молено наращивать и выше. Очень хорошие стены.
Работали с небольшими перерывами до 2 часов ночи. Сильно устали. Зато рядом с жилой палаткой вырастет роскошная поместительная кухня. Солнечная погода позволила Жене снять все наши работы киноаппаратом.
Ледяные стены кухни по крепости своей больше похожи на блиндажи. Будем переименовывать наше поселение на американский манер: «Форт четырех» либо «Форт ветров». Если ледяное строительство себя оправдает, заменим все палатки сооружениями из местных и пока что не дефицитных стройматериалов, иначе ветры сильно рвут и треплют палатки, надоело вечно их чинить и ремонтировать.
В ближайшие дни теплую оболочку из гагачьего пуха натянем на жилую палатку и затем объединим палатку и кухню общей крышей...
Надо ложиться спать. Давно что-то не писал в «Правду». Ничего не поделаешь. В связи с хорошей погодой бесконечно много работы, да к тому же при 3-5 градусах мороза много не напишешь, мерзнут руки.
День совершенно изумительный. Штиль, безоблачно и 14 градусов ниже нуля. Как драгоценные камни, блестят едва двигающиеся лепестки инея. Не верится, что тут бывает вообще плохая погода. А Рудольф закрыт туманом. Наружная температура у них минус 2 градуса. Странно, что такая большая разница в погоде.
Елена Булгакова, жена писателя Михаила Булгакова, 43 года, Москва:
<...>
В газетах сообщение о самоубийстве председателя Совнаркома Украины Любченко.
<...>
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
<...> Вчера исключен из Союза писателей Афиногенов. Видимо, это предшествует аресту.
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1",
Иван Папанин, 42 года, начальник станции:
2 сентября.
День выдался исключительно хороший: ослепительно яркое солнце, глубокое бескрайнее небо. Солнце взошло в четыре часа утра. Эрнст, который в ночное время регулярно ведет наблюдения за всем, что происходит вокруг нас, разбудил Женю:
- Можно делать астрономические наблюдения,- сказал он.
Женя вышел из палатки с теодолитами. Потом он отправился на лыжную прогулку вокруг льдины.
Вскоре встал и я, пошел осматривать трещину; все время нужно следить за нею. Когда подходил к кромке льдины, опять увидел лахтака. Может быть, это наш старый знакомый, которого мы еще прежде видели? Лахтак бился мордой об лед и, как только заметил меня, быстро скрылся в воде. Он сделал это так молниеносно, что я не успел даже выстрелить. Вернулся в лагерь сообщить, что у нас новый сосед: лахтак живет рядом.
Предложил друзьям воспользоваться хорошей погодой, которую мы так долго ждали, и заняться киносъемкой; хотелось запечатлеть на пленке детали нашего быта, забавные (несмотря на их трудность) условия жизни, эпизоды научных наблюдений. Пришлось стать режиссером и просить Кренкеля, Ширшова или Федорова нагнуться, повернуть голову, не смеяться, не смотреть в аппарат. Кинодеятели поймут мое положение... Тем более что мои «актеры» не отличаются особой фотогеничностью.
Женя после киносъемок сообщил, что, по его предположениям, мы находимся уже на 86-й параллели.
Петр Петрович к обеду закончил серию вертушечных наблюдений и приступил к промеру дна. Груз опускался на дно океана до позднего вечера. Теперь нам предстояло его выбирать. Обычно мы делаем это «авралом», крутим лебедку по двое: я с Женей, а Эрнст с Петровичем. Поочередно выбираем по триста метров троса.
Это изнурительная работа, но мы уже привыкли к ней.
Я на личном жизненном опыте убедился, что человек, если только у него есть ясная цель и упорный характер для достижения этой цели, преодолевает все препятствия, как бы велики они ни были.
Подняли груз примерно к часу ночи. Глубина океана под нами - четыре тысячи двести девяносто три метра.
Пришли в жилую палатку, и у меня почему-то разболелась голова. Не дожидаясь чая, я принял порошок фенацетина. Сейчас ложусь спать.
...Женя обычно, когда мы засыпаем, садится обрабатывать свои дневные наблюдения по гравитации и атмосферному электричеству. Он работает много, потому что хочет наверстать время, затраченное на подготовку аэродрома.
Петр Петрович решил не спать и, немного отдохнув, отправился брать очередную глубоководную станцию. Он вернулся только в семь часов утра - усталый и продрогший. Забравшись в спальный мешок, Петрович сказал:
- На дворе температура - минус двенадцать...- и сразу заснул.
Эрнст Кренкель, 33 года, радист:
2 сентября.
С вечера держался густой туман и полный штиль. Веревки и провода покрылись толстой бахромой замечательно красивого инея. Затем как-то сразу туман рассеялся. Выглянуло солнце и засияло на безоблачном небе. Час от часу погода становилась лучше.
Разбудил Женю, он давно не определялся. После утреннего чая я никак не мог заставить себя лечь спать, соблазняла погода. В конце концов пошел гулять на лыжах. Вышел на ближнюю восточную кромку и пошел вдоль нее.
Лед разводит. Там, где еще недавно были торосы, теперь образовался канал, забитый ледяной кашей и молодым льдом. По берегам высятся остатки торосов. Они ослепительно сверкают и блестят на солнце. От них падают густые синие тени. Сначала хотел было погулять всего только часок, но потом увлекся: решил обойти все поле вдоль его границ. На север от нашей палатки виднелись грозные валы торосов. Но стоило подойти поближе, и оказалось, что валы эти всего лишь в 1 и 1/2-2 метра высотой. Как обманчиво освещение в Арктике! В тумане даже маленькая ледышка нередко кажется огромным торосом.
Сопровождал меня Веселый. Температура 10° мороза. Снег хрустит под лыжами, лыжи замечательно скользят. Взбираюсь на высокий торос отдохнуть, покурить и полюбоваться окружающим видом.. Насколько хватает глаз - кругом поля, поля, поля, усеянные торосами самых разнообразных очертаний. Торосы уже занесены свежим снегом. Звенящая, почти гнетущая тишина.
И красиво и страшновато. Ох, как нехорошо очутиться в такой обстановке без радио, без продовольствия. Вот и я - иду, думаю, а сам все время не теряю из виду нашей палатки и тоненьких иголок радиомачт. Как они мизерны с расстояния одного километра.
В палатке, когда ты окружен разными предметами, занят работой и следишь за часами, чтобы не пропустить какого-нибудь срока наблюдений, некогда вдумываться в наше положение, некогда посмотреть экспедиции.
Обойдя северную кромку, я стал «спускаться» на юг по западной стороне. Хотя все время видел мачты, но как-то, случайно, потерял •ориентировку. Решил, что поле я уже обошел, хотя мачты почему-то очутились чересчур далеко от меня. Это удивило. Опасаясь внезапного тумана, пошел домой. Оказывается, обошел только половину окружности нашего поля. Вернулся к лагерю с запада. Прогулка длилась три часа. Основательно устал и вспотел. Даже волосы стали мокрыми.
Чуть только немного обсох, вышел с Дмитричем и Петей на кромку- с киноаппаратом. Снимал ходьбу на лыжах через торосы. Ширшов решил съехать с одного пологого ропака, но упал, что мною и снято. Снял также трещину. Папанин видел морского зайца, который головой пробивал пятисантиметровый молодой лед.
В полдень Рудольф не взял наших метео: самолеты экспедиции по розыскам Леваневского вылетели из Амдермы и находятся в воздухе, Рудольф нас принимать не может.
Быстро вымыл посуду, заправил обед и, выпив кружку какао, лег спать. Возможно, придется обслуживать самолеты. За варкой обеда присматривал Папанин.
Только в 6 часов вечера самолеты сели на мысе Желания. Летели они из Амдермы свыше 7 часов. Видимо, условия очень плохие. Над мысом Желания летели на высоте в 50 метров при тумане и снеге.
Вечером мы приступили к подъему очередной пробы грунта. Глубина 4 293 метра.
Опять нас отнесло к югу. Широта 86°40' и долгота 1°30' западной - 14 миль от прежнего места.
Папанин с трудом крутил лебедку - видимо, ему тяжело из-за сердца, хотя сам он об этом ничего не говорит. Освободили его от последних полутора тысяч метров и отправили ставить чайник. Да, сердцу крепко достается от этой четырехчасовой работы у лебедки. И колет и ноет. Но идет все же значительно легче, чем в первые разы.
Ночью Москва сообщила, что за блестящий перелет Москва - Северный полюс - Северная Америка Герой Советского Союза Громов М. М. награжден орденом Красного Знамени, а его товарищам Юмашеву и Данилину присвоено звание Героя Советского Союза.
3 сентября. На ночном дежурстве мерз нестерпимо.
Белье мокрое от пота, устал от лыжной прогулки и лебедки. На дворе минус 12, в палатке минус 2. Каждый час делал отсчеты электрометра. Спал до двух часов дня. Затем готовил обед.
Холода заставляют нас постепенно переходить на зимнее положение. Кухонная палатка, водруженная над прорубью, позволяет Ширшову вести его мокрые и холодные работы по гидрологии в сравнительно удовлетворительных условиях. Но зато кухня временно разместилась в совсем крохотной палатке. Когда приходит время обеда, мы вчетвером едва втискиваемся в нее.
После сегодняшнего обеда занялся вместе с Папаниным лепкой новой кухни, которая будет примыкать к жилой палатке.
Ручей, текущий у дома, занесен снегом и поэтому, к счастью, еще не промерз. Его воду мы раньше использовали для питья, теперь это наша каменоломня и цементный завод. В проруби, как в чане, Замешиваем снег с водой. Две доски поставлены на ребро, пространство между ними набиваем мокрым снегом. Через час, два - это звенящая ледяная стена. Ее молено наращивать и выше. Очень хорошие стены.
Работали с небольшими перерывами до 2 часов ночи. Сильно устали. Зато рядом с жилой палаткой вырастет роскошная поместительная кухня. Солнечная погода позволила Жене снять все наши работы киноаппаратом.
Ледяные стены кухни по крепости своей больше похожи на блиндажи. Будем переименовывать наше поселение на американский манер: «Форт четырех» либо «Форт ветров». Если ледяное строительство себя оправдает, заменим все палатки сооружениями из местных и пока что не дефицитных стройматериалов, иначе ветры сильно рвут и треплют палатки, надоело вечно их чинить и ремонтировать.
В ближайшие дни теплую оболочку из гагачьего пуха натянем на жилую палатку и затем объединим палатку и кухню общей крышей...
Надо ложиться спать. Давно что-то не писал в «Правду». Ничего не поделаешь. В связи с хорошей погодой бесконечно много работы, да к тому же при 3-5 градусах мороза много не напишешь, мерзнут руки.
День совершенно изумительный. Штиль, безоблачно и 14 градусов ниже нуля. Как драгоценные камни, блестят едва двигающиеся лепестки инея. Не верится, что тут бывает вообще плохая погода. А Рудольф закрыт туманом. Наружная температура у них минус 2 градуса. Странно, что такая большая разница в погоде.