В юбилей Петра Шумахера (1817 - 1891)
Моя подборка стихов поэта-сатирика
ИЗОБРАЖЕНИЕ РОССИЙСКОГО ЦАРСТВА
Чуя невзгоду дворянскому роду,
Баре судачат и лают свободу,
Обер-лакеи, спасая ливреи,
Гонят в три шеи живые идеи.
Образ правленья - холопства и барства -
Изображенье Российского царства.
Видя, как шатки и плохи порядки,
Все без оглядки пустились брать взятки,
Львы-ветераны, наперсники трона,
Дремлют, болваны, на страже закона;
А дел вершенье - в руках секретарства -
Изображенье Российского царства.
Для укрепленья филея и мозгу
Корень ученья нам вырастил розгу;
Книг лишних нету, читай, что прикажут;
Чуть больше свету - окошко_ замажут.
Мрак и растленье в видах государства -
Изображенье Российского царства.
Канты, кафтаны, смотры и парады,
Каски, султаны, полки и бригады,
Сабли да шпоры, усы да мундиры,
Дурни да воры - отцы-командиры;
Поле сраженья - арена мытарства -
Изображенье Российского царства.
Самодержавье, народность, жандармы,
Дичь, православье, шинки да казармы;
Тесно свободе, в законах лазейки;
Бедность в народе, в казне ни копейки;
Лоск просвещенья на броне татарства -
Изображенье Российского царства!
1861
НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ
"Сбирайся, Русь, на подвиг бражный,
Готовься к ухарской гульбе;
Ты посмотри, какой вальяжный
Становят памятник тебе!
Десятый век ты доживаешь,
Но, знать, века тебе не впрок:
До сих пор грамоте не знаешь
И ходишь чуть не без п<орток>.
Наедут гости-иноземцы,
Так не ударь же рожей в грязь;
Уж без того толкуют немцы,
Что ты до нитки пропилась!.."
- "Ты не кори меня
Горем-злосчастием, -
Ты подари меня
Словом-участием.
Тыщу лет маялась
Всё под опекою,
По миру шлялася
Нищей-калекою...
Князи-правители
Больно тиранили,
Душеспасители
Ум отуманили;
Баре-кабальщики
Дух мой ослабили,
Воры-кабачники
Дом мой разграбили;
Ныне лишь ожила.
Слава спасителю
Да царю-батюшке,
Освободителю!
Так не кори меня
Горем-злосчастием, -
Ты подари меня
Словом-участием!"
1862
МАЛОЯРОСЛАВЕЦКИЕ ПОЛИТИКИ
(На два голоса)
"Ну, как мы, Петр Кузьмич, сравним
Россию с заграницей,
Когда мы всё еще сидим
За азбучной страницей?
До иностранцев далеко
Нам, неучам-ребятам:
Там жизнь сложилась широко!"
- "А водка какова там?"
- "Там, Петр Кузьмич, права равны;
Но, сколько я заметил,
Я либеральнее страны,
Как Англия, не встретил:
Там обращаются с людьми
Не то что с нашим братом;
Там я свободен, черт возьми!"
- "А водка какова там?"
- "Париж слывет столицей мод
И центром всех веселий;
Но смысл в нем, Петр Кузьмич, не тот:
Плевал я на камелий!
Для чутких грамотных вождей
Он был всегда набатом,
Лабораторией идей..."
- "А водка какова там?"
- "Пока мы, Петр Кузьмич, храпим,
Шагнули шибко немцы;
Лишь не напакостили б им
Венгерцы да богемцы.
Народ венгерский - боевой,
Он родич нашим финнам..."
- "А что ж, и славно! Половой!
Подай-ка, брат, графин нам!"
1869
ВОЙНА
Цветет красой столица света,
На общий пир мильоны рук
Несут ей дружно, в дар привета,
Плоды богатства и наук;
Ее ласкают все народы...
Сосед-завистник невзлюбил:
Тупой капрал и враг свободы
Войной красавицу сгубил.
Уж хлеб поспел, - по бедным хатам
И старцы смотрят веселей;
Спешат, усталые, к ребятам
Отцы и матери с полей;
Идет священник в дом молитвы...
Чу! каркнул ворон на гумне;
И стала пашня полем битвы,
И всё селение в огне!
Молясь искусству как святыне,
Ваятель камень оживлял
И в беломраморной богине
Оставил миру идеал;
Красы роскошнейшей природы
Художник кистью уловил;
Но, враг искусств и бич свободы,
Солдат пришел и всё сгубил.
И всё падет от грубой силы,
И всё разрушит супостат;
Один поэт и у могилы
Глядит без страха на булат.
Священный дар певца чудесен,
Согрет в божественном огне,
И вещий строй свободных песен
Гремит проклятием войне.
1871
КРИКИ РАЗНОСЧИКОВ
В немой тоске один сижу больной;
Передо мной унылый вид на крышу;
Живой души не вижу ни одной,
Лишь со двора глухие крики слышу.
О родине раздумаюсь подчас:
У нас есть всё, мы всем, кажись, богаты;
Но отчего не многие из нас
На общий труд выходят вон из хаты?..
"Халат-халаты!"
Потешно мы свершаем жизни путь,
То шаг вперед, то два шага обратно;
Впрягли "авось", "небось" и "как-нибудь",
Да и кружим по Руси необъятной.
И думаем, что мы летим вперед,
Что, натянув взамен кафтанов фраки,
Цивилизованный вдруг сделались народ
И затевать со всеми можем драки...
"Живые раки!"
И что нас ждет? Чем кончится сумбур?
Опомнимся, как вздуют нас вторично:
Уверены в себе мы чересчур,
Хвастливы мы уж больно неприлично;
Сторонники классических наук,
На деле мы плохие филозофы;
Что нас спасет, помилуй бог, как вдруг
Мы доживем до грустной катастрофы?
"Бутылки-штофы!"
1872
РОССИЙСКАЯ ИДИЛЛИЯ
(Подражание А. Майкову)
Мерзавцы комары забралися под полог
И искусали мне все руки и лицо.
Прохлады нет нигде, в пруду вода как щелок,
Томленый выхожу на заднее крыльцо:
В людской и в кухне храп, от рощи тянет гарью,
В каленом воздухе рои шмелей и мух,
Пить до смерти хочу, бужу в чулане Марью, -
Раскинувшись лежит... Во мне смутился дух,
Я убегаю в сад, сажуся на террасу,
Дворовый пес Кудлай глядит из-под куста,
Машута с погреба несет мне миску квасу,
Припал и жадно пью, не отымая рта..,
О, как мне хорошо!.. Сижу и чутким ухом
Внимаю пеночке... жар схлынул наконец.
Под ложечкой сосет, в столовой вижу брюхом
Клубнику, самовар и жирный варенец.
Пью чай и думаю: зачем на свете войны?
Я даже в жареном кровь видеть не могу;
Не лучше ль, если все довольны и спокойны?
Не так ли, Машенька? Дай губки обожгу!..
Она вся вспыхнула и спряталась за дверью.
Взволнованный, встаю, гляжу в окно - луна!
Пал белым саваном туман по заозерью,
Усадьба запахом цветов напоена;
В таинственной дали сливаются предметы;
Как будто всадника я вижу на коне...
Ах, это Клим везет из города газеты:
В помещичьем быту годятся и оне...
Сбирают ужинать, наливки ставит Маша;
К закуске приказал сомовий плеск подать;
А ужин? борщ, сычуг, грибы и простокваша, -
Какая благодать! какая благодать!
1877
НЯНИНЫ СКАЗКИ
Высокомерный ум, вещатель естества,
Царит и властвует в бездушном нашем веке;
Но горделивая забыла голова,
Что, кроме знания, есть сердце в человеке.
О, как нередко мы, в смущении немом,
Понятия развив до тонкого искусства,
Не можем уловить прозорливым умом
Того, что тут же нам подсказывает чувство!
К чему гасить любви заветный идеал
И водружать везде одной науки знамя?
Чтоб слабый светоч нам путь жизни озарял -
В горниле чувств зажечь свое он должен пламя.
Когда мне выстудит житейский холод грудь,
Мне согревают кровь младенческие ласки;
Иду я в детскую к ребятам отдохнуть,
Где няня старая им сказывает сказки.
Как просты все они, теплы и хороши!
В них столько русского, нам близкого, родного!
В них удаль, добрый ум и чистота души,
Невольно чающей чего-то неземного.
Там старцу нищему приветность и почет:
Он божий человек, он держит путь ко гробу;
Повинной головы топор там не сечет,
Но крепко мстят за гнет, насилие и злобу.
Забитым, страждущим, бездольным и больным
Сочувствие, приют и братские объятья;
Природа с тайнами бежит на помощь к ним,
И звери служат им, как меньшие их братья!
Помятый жизнию, я так люблю внимать
Сердечным вымыслам с цветами прибауток,
Как, восхищенная детьми, внимает мать
Живому лепету промеж собой малюток.
Для сильных мира нет ни бога, ни чудес;
Но утружденная душа всегда мечтала
Добыть живой воды из родника небес,
Чтоб жажду утолить хоть каплей идеала...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Теперь волшебницы не стали к нам слетать
В одеждах радужных на полог колыбели;
Но где тот талисман, которым бы призвать
Их к нашей старческой, безрадостной постели?
29 декабря 1882. Istra
* * *
Какой я, Машенька, поэт?
Я нечто вроде певчей птицы.
Поэта мир - весь божий свет;
А русской музе тракту нет,
Везде заставы да границы.
И птице волю дал творец
Свободно петь на каждой ветке;
Я ж, верноподданный певец,
Свищу, как твой ручной скворец,
Народный гимн в цензурной клетке.
1880
ИЗОБРАЖЕНИЕ РОССИЙСКОГО ЦАРСТВА
Чуя невзгоду дворянскому роду,
Баре судачат и лают свободу,
Обер-лакеи, спасая ливреи,
Гонят в три шеи живые идеи.
Образ правленья - холопства и барства -
Изображенье Российского царства.
Видя, как шатки и плохи порядки,
Все без оглядки пустились брать взятки,
Львы-ветераны, наперсники трона,
Дремлют, болваны, на страже закона;
А дел вершенье - в руках секретарства -
Изображенье Российского царства.
Для укрепленья филея и мозгу
Корень ученья нам вырастил розгу;
Книг лишних нету, читай, что прикажут;
Чуть больше свету - окошко_ замажут.
Мрак и растленье в видах государства -
Изображенье Российского царства.
Канты, кафтаны, смотры и парады,
Каски, султаны, полки и бригады,
Сабли да шпоры, усы да мундиры,
Дурни да воры - отцы-командиры;
Поле сраженья - арена мытарства -
Изображенье Российского царства.
Самодержавье, народность, жандармы,
Дичь, православье, шинки да казармы;
Тесно свободе, в законах лазейки;
Бедность в народе, в казне ни копейки;
Лоск просвещенья на броне татарства -
Изображенье Российского царства!
1861
НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ
"Сбирайся, Русь, на подвиг бражный,
Готовься к ухарской гульбе;
Ты посмотри, какой вальяжный
Становят памятник тебе!
Десятый век ты доживаешь,
Но, знать, века тебе не впрок:
До сих пор грамоте не знаешь
И ходишь чуть не без п<орток>.
Наедут гости-иноземцы,
Так не ударь же рожей в грязь;
Уж без того толкуют немцы,
Что ты до нитки пропилась!.."
- "Ты не кори меня
Горем-злосчастием, -
Ты подари меня
Словом-участием.
Тыщу лет маялась
Всё под опекою,
По миру шлялася
Нищей-калекою...
Князи-правители
Больно тиранили,
Душеспасители
Ум отуманили;
Баре-кабальщики
Дух мой ослабили,
Воры-кабачники
Дом мой разграбили;
Ныне лишь ожила.
Слава спасителю
Да царю-батюшке,
Освободителю!
Так не кори меня
Горем-злосчастием, -
Ты подари меня
Словом-участием!"
1862
МАЛОЯРОСЛАВЕЦКИЕ ПОЛИТИКИ
(На два голоса)
"Ну, как мы, Петр Кузьмич, сравним
Россию с заграницей,
Когда мы всё еще сидим
За азбучной страницей?
До иностранцев далеко
Нам, неучам-ребятам:
Там жизнь сложилась широко!"
- "А водка какова там?"
- "Там, Петр Кузьмич, права равны;
Но, сколько я заметил,
Я либеральнее страны,
Как Англия, не встретил:
Там обращаются с людьми
Не то что с нашим братом;
Там я свободен, черт возьми!"
- "А водка какова там?"
- "Париж слывет столицей мод
И центром всех веселий;
Но смысл в нем, Петр Кузьмич, не тот:
Плевал я на камелий!
Для чутких грамотных вождей
Он был всегда набатом,
Лабораторией идей..."
- "А водка какова там?"
- "Пока мы, Петр Кузьмич, храпим,
Шагнули шибко немцы;
Лишь не напакостили б им
Венгерцы да богемцы.
Народ венгерский - боевой,
Он родич нашим финнам..."
- "А что ж, и славно! Половой!
Подай-ка, брат, графин нам!"
1869
ВОЙНА
Цветет красой столица света,
На общий пир мильоны рук
Несут ей дружно, в дар привета,
Плоды богатства и наук;
Ее ласкают все народы...
Сосед-завистник невзлюбил:
Тупой капрал и враг свободы
Войной красавицу сгубил.
Уж хлеб поспел, - по бедным хатам
И старцы смотрят веселей;
Спешат, усталые, к ребятам
Отцы и матери с полей;
Идет священник в дом молитвы...
Чу! каркнул ворон на гумне;
И стала пашня полем битвы,
И всё селение в огне!
Молясь искусству как святыне,
Ваятель камень оживлял
И в беломраморной богине
Оставил миру идеал;
Красы роскошнейшей природы
Художник кистью уловил;
Но, враг искусств и бич свободы,
Солдат пришел и всё сгубил.
И всё падет от грубой силы,
И всё разрушит супостат;
Один поэт и у могилы
Глядит без страха на булат.
Священный дар певца чудесен,
Согрет в божественном огне,
И вещий строй свободных песен
Гремит проклятием войне.
1871
КРИКИ РАЗНОСЧИКОВ
В немой тоске один сижу больной;
Передо мной унылый вид на крышу;
Живой души не вижу ни одной,
Лишь со двора глухие крики слышу.
О родине раздумаюсь подчас:
У нас есть всё, мы всем, кажись, богаты;
Но отчего не многие из нас
На общий труд выходят вон из хаты?..
"Халат-халаты!"
Потешно мы свершаем жизни путь,
То шаг вперед, то два шага обратно;
Впрягли "авось", "небось" и "как-нибудь",
Да и кружим по Руси необъятной.
И думаем, что мы летим вперед,
Что, натянув взамен кафтанов фраки,
Цивилизованный вдруг сделались народ
И затевать со всеми можем драки...
"Живые раки!"
И что нас ждет? Чем кончится сумбур?
Опомнимся, как вздуют нас вторично:
Уверены в себе мы чересчур,
Хвастливы мы уж больно неприлично;
Сторонники классических наук,
На деле мы плохие филозофы;
Что нас спасет, помилуй бог, как вдруг
Мы доживем до грустной катастрофы?
"Бутылки-штофы!"
1872
РОССИЙСКАЯ ИДИЛЛИЯ
(Подражание А. Майкову)
Мерзавцы комары забралися под полог
И искусали мне все руки и лицо.
Прохлады нет нигде, в пруду вода как щелок,
Томленый выхожу на заднее крыльцо:
В людской и в кухне храп, от рощи тянет гарью,
В каленом воздухе рои шмелей и мух,
Пить до смерти хочу, бужу в чулане Марью, -
Раскинувшись лежит... Во мне смутился дух,
Я убегаю в сад, сажуся на террасу,
Дворовый пес Кудлай глядит из-под куста,
Машута с погреба несет мне миску квасу,
Припал и жадно пью, не отымая рта..,
О, как мне хорошо!.. Сижу и чутким ухом
Внимаю пеночке... жар схлынул наконец.
Под ложечкой сосет, в столовой вижу брюхом
Клубнику, самовар и жирный варенец.
Пью чай и думаю: зачем на свете войны?
Я даже в жареном кровь видеть не могу;
Не лучше ль, если все довольны и спокойны?
Не так ли, Машенька? Дай губки обожгу!..
Она вся вспыхнула и спряталась за дверью.
Взволнованный, встаю, гляжу в окно - луна!
Пал белым саваном туман по заозерью,
Усадьба запахом цветов напоена;
В таинственной дали сливаются предметы;
Как будто всадника я вижу на коне...
Ах, это Клим везет из города газеты:
В помещичьем быту годятся и оне...
Сбирают ужинать, наливки ставит Маша;
К закуске приказал сомовий плеск подать;
А ужин? борщ, сычуг, грибы и простокваша, -
Какая благодать! какая благодать!
1877
НЯНИНЫ СКАЗКИ
Высокомерный ум, вещатель естества,
Царит и властвует в бездушном нашем веке;
Но горделивая забыла голова,
Что, кроме знания, есть сердце в человеке.
О, как нередко мы, в смущении немом,
Понятия развив до тонкого искусства,
Не можем уловить прозорливым умом
Того, что тут же нам подсказывает чувство!
К чему гасить любви заветный идеал
И водружать везде одной науки знамя?
Чтоб слабый светоч нам путь жизни озарял -
В горниле чувств зажечь свое он должен пламя.
Когда мне выстудит житейский холод грудь,
Мне согревают кровь младенческие ласки;
Иду я в детскую к ребятам отдохнуть,
Где няня старая им сказывает сказки.
Как просты все они, теплы и хороши!
В них столько русского, нам близкого, родного!
В них удаль, добрый ум и чистота души,
Невольно чающей чего-то неземного.
Там старцу нищему приветность и почет:
Он божий человек, он держит путь ко гробу;
Повинной головы топор там не сечет,
Но крепко мстят за гнет, насилие и злобу.
Забитым, страждущим, бездольным и больным
Сочувствие, приют и братские объятья;
Природа с тайнами бежит на помощь к ним,
И звери служат им, как меньшие их братья!
Помятый жизнию, я так люблю внимать
Сердечным вымыслам с цветами прибауток,
Как, восхищенная детьми, внимает мать
Живому лепету промеж собой малюток.
Для сильных мира нет ни бога, ни чудес;
Но утружденная душа всегда мечтала
Добыть живой воды из родника небес,
Чтоб жажду утолить хоть каплей идеала...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Теперь волшебницы не стали к нам слетать
В одеждах радужных на полог колыбели;
Но где тот талисман, которым бы призвать
Их к нашей старческой, безрадостной постели?
29 декабря 1882. Istra
* * *
Какой я, Машенька, поэт?
Я нечто вроде певчей птицы.
Поэта мир - весь божий свет;
А русской музе тракту нет,
Везде заставы да границы.
И птице волю дал творец
Свободно петь на каждой ветке;
Я ж, верноподданный певец,
Свищу, как твой ручной скворец,
Народный гимн в цензурной клетке.
1880