в дневниках и в стихах
Василий Кравков, 58 лет, военврач в действующей армии:
17 июля.
День трехгодичного юбилея текущей проклятой войны. [...]
Было ли в истории человеческих революций что-нибудь подобное нашей революции, чтобы свобода превращалась в безумный разврат, и воины «революционной» армии теряли чувство чести, совести и любви к родине?! «Гони природу в дверь - она влезет в окно». Вожаки нашей революции забыли непреложный закон природы, что массовой человеческой натуре присуща потребность быть под властью и иметь всегда чарующий своей силой слепую массу объект подчинения. [...]
Никита Окунев, 48 лет, служащий пароходства "Самолёт", Москва:
17 июля.
«По стратегическим соображениям» очищен нашими войсками Икскюль, то есть наши войска перешли на правый берег Двины и, кажется, оставил службу Радко-Дмитриев, столько времени оборонявший Ригу. Вероятно, на этом фронте тоже начинаются события, которые еще больше расстроят нас.
В Петрограде с честью и славою, с православною торжественностью похоронены 7 казаков, погибших во время петроградских беспорядков 3 и 4 июля. Вечная им память и такое же сожаление, как нашим юнкерам, похороненным третьего дня в Москве.
В Москве, близ Симонова монастыря сгорело на складах Восточного общества на 3 млн. хлопка и на 2 млн. табаку. До войны (а может быть и до революции даже) не дали бы сгореть всей такой массе товара, да и она стоила бы не таких громадных денег. Какое невезение!
А теперь стихи.
ЮНКЕРАМ, УБИТЫМ В НИЖНЕМ
Сабли взмах -
И вздохнули трубы тяжко -
Провожать
Лёгкий прах.
С веткой зелени фуражка -
В головах.
Глуше, глуше
Праздный гул.
Отдадим последний долг
Тем, кто долгу отдал - душу.
Гул - смолк.
- Слуша - ай! На́ - кра - ул!
Три фуражки.
Трубный звон.
Рвётся сердце.
- Как, без шашки?
Без погон
Офицерских?
Поутру -
В безымянную дыру?
Смолкли трубы.
Доброй ночи -
Вам, разорванные в клочья -
На посту!
17 июля 1917, Марина Цветаева.
МАКСИМУ ГОРЬКОМУ
В *** громили памятник Пушкина;
В *** артисты отказались играть «На дне».
(Газетное сообщение 1917 г.)
Не в первый раз мы наблюдаем это:
В толпе опять безумный шум возник,
И вот она, подъемля буйный крик,
Заносит руку на кумир поэта.
Но неизменен, в новых бурях света,
Его спокойный и прекрасный лик;
На вопль детей он не дает ответа,
Задумчив и божественно велик.
И тот же шум вокруг твоих созданий, -
В толпе, забывшей гром рукоплесканий,
С каким она лелеяла «На дне».
И так же образы любимой драмы,
Бессмертные, величественно-прямы,
Стоят над нами в ясной вышине.
17 июля 1917, Валерий Брюсов.
***
Я слышу иволги всегда печальный голос
И лета пышного приветствую ущерб,
А к колосу прижатый тесно колос
С змеиным свистом срезывает серп.
И стройных жниц короткие подолы,
Как флаги в праздник, по ветру летят.
Теперь бы звон бубенчиков веселых,
Сквозь пыльные ресницы долгий взгляд.
Не ласки жду я, не любовной лести
В предчувствии неотвратимой тьмы,
Но приходи взглянуть на рай, где вместе
Блаженны и невинны были мы.
17 июля 1917, Анна Ахматова