13 июля 1942-го года
в дневниках
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, военный корреспондент центральных газет, Ленинград:
13 июля.
Положение на Юге тяжелое. Там орудует бывший «гусар смерти» фон Клейст (из клики бывшего кронпринца).
Немцы, считая от Харькова, уже прорвались на триста километров к Богучару. Они нависают над тылами всей Донецко-Ростовской группировки, угрожают железной дороге Ростов - Сталинград. Основная цель противника - отрезать Юг...
Снова и снова вопросы у людей: «Что же делают Англия и США?», «Неужели где-то есть тайный план предать СССР? Для видимости - посылка некоторого количества танков, самолетов; льстивые речи и пр., а в основе плана - отсиживание, некая пассивная помощь Гитлеру?», «Неужели Гесс все-таки посеял какие-то семена?».
Ведь предательство может быть не открытым, не примитивным...
И все-таки выстоит Россия!
...Перечитал свои письма-документы в Военный совет. Многое абсолютно необходимо, правильно. Прошло три недели, и жизнь ряд моих положений подтверждает...
На Юге жесточайшая борьба. Опять выматывание противника, сопротивление наличными силами. Все признаки «придерживания резервов» Ставкой. У них есть свои планы, а наше дело выполнять задания и ждать...
Статьи «Правды» - все накаленнее, тревожнее, как в осень 1941 года...
Георгий Князев, историк-архивист, 55 лет, Ленинград:
13 июля.
387[-й] день войны. Понедельник. Спокойно и просто: не пережить всех испытаний. Придется перестрадать и погибнуть, уйти, как ушли уже многие миллионы из жизни. И о чем писать в таком случае? О том, как человека оставляли силы, как он слабел... Никому это не нужно.
Стоял я сегодня на набережной около батарей, неподалеку от сфинксов и чувствовал смертельную тоску. Когда-нибудь, мой дальний друг-читатель, ты хоть на мгновение, быть может, сопереживешь это страшное чувство конца, обреченности, увидевши перед собой древних фиванских сфинксов над Невой.
Западнее Воронежа сверхожесточенные бои. Наши армии отступают, отдавая снова города и территорию. Все это производит очень тяжелое впечатление на население нашего города.
Сегодня живущий на нашем дворе доктор жаловался, что он голоден, что у него нет никакой надежды на благополучный исход, что опять сдают немцам города, что отбирать их обратно от врага очень затруднительно... Это тот самый доктор, который на днях эвакуировал семью в Башкирию. Его самого не пустили.
Действительно, наше положение начинает принимать очень трагический характер.
И я собираю в себе остатки воли, чтобы превозмочь упадок сил, [необходимых для] сопротивления трудностям и грядущим еще более горшим испытаниям.
Вера Инбер, поэт, 52 года, Москва:
13 июля.
Город Москва и гостиница «Москва» - Москва в квадрате.
Радио грозное. Сегодня я его еще не слыхала, но вчера бои шли на подступах к Воронежу. И. Д. озабочен, хотя по прежнему верит во все самое лучшее. Верю и я. Но какова будет наша страна (и вообще все страны) после этой чудовищной войны?
Здесь впервые, по рассказам побывавших в Чистополе, ощутила его атмосферу. Не хочется мне туда на житье. Я все больше убеждаюсь, что единственное место, где мне надо сейчас быть, - это Ленинград. Там и жить легче. И, не сомневаюсь, умереть будет легче, если придется. Погибнуть в огне, во время штурма или под бомбами во время налета, но горячей, боевой смертью.
Ленинград сейчас - это действительно крепость, где мы - гарнизон. А в крепости все приспособлено для войны. И там легче, чем, например, в Саратове. (Слушаю радио: тяжелое. Мы «отошли на новые рубежи». Бои все еще «на подступах к Воронежу».)
Софья Аверичева, актриса Ярославского драмтеатра, 27 лет, доброволец, на фронте - разведчица.
13 июля.
С утра мы, новички, с рвением принялись за уборку. Вытрясли грязные плащ-палатки, подмели нары и полы, принесли свежей соломы. Разожгли костер, нагрели воды. Выскоблили стол добела. С котелков, ведер чашек, ложек обдирали грязь камнями, травой, песком. Застелили стол газетой и даже поставили цветы - ромашки и васильки. А бывалые бойцы - докукинцы лежали около сарая (больные!) и посматривали на нас с удивлением и легким пренебрежением. Эх вы, мол, новички! Чем занимаетесь! Здесь же война, фронт!
Затем мы с Валентиной перестирали свое белье у ручья. Устроили себе прекрасную баню. Блаженство! А сейчас лежим на траве около сарая. Валентина и ребята слушают докукинцев, а я записываю впечатления двух дней и нет-нет, да и прислушиваюсь к их рассказам.
Вот к нашей группе подходит худощавый боец. Аккуратно застегнут на все пуговицы, на гимнастерке ни единой морщинки. Разведчики его представили. Это ординарец лейтенанта Докукина - Лева Маслов. Маслов скромно поздоровался, присоединился к нам.
Докукин! У ребят загораются глаза. Перебивая друг друга, они торопятся рассказать о Докукине все, что знают. Это не хвастовство, это скорее гордость за своего командира.
Докукин в первом же бою завоевал уважение бойцов. Он абсолютно бесстрашен. Очень хорошо натренирован, быстрее всех бегает, дальше всех бросает гранаты. Стреляет без промаха. В бою заражает всех своим темпераментом. Трусости не терпит. Малейшее сомнение, неуверенность бойца чувствует моментально и не берет такого в разведку, просто оставляет дома, на положении больного. Рота не только ведет разведку перед передним краем противника и в его тылах. «Докукинцы» выполняют диверсионные задания, участвуют в наступлении вместе с дивизией, действуют совместно с партизанами.
Партизаны! Взглянуть бы хоть на одного!
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, военный корреспондент центральных газет, Ленинград:
13 июля.
Положение на Юге тяжелое. Там орудует бывший «гусар смерти» фон Клейст (из клики бывшего кронпринца).
Немцы, считая от Харькова, уже прорвались на триста километров к Богучару. Они нависают над тылами всей Донецко-Ростовской группировки, угрожают железной дороге Ростов - Сталинград. Основная цель противника - отрезать Юг...
Снова и снова вопросы у людей: «Что же делают Англия и США?», «Неужели где-то есть тайный план предать СССР? Для видимости - посылка некоторого количества танков, самолетов; льстивые речи и пр., а в основе плана - отсиживание, некая пассивная помощь Гитлеру?», «Неужели Гесс все-таки посеял какие-то семена?».
Ведь предательство может быть не открытым, не примитивным...
И все-таки выстоит Россия!
...Перечитал свои письма-документы в Военный совет. Многое абсолютно необходимо, правильно. Прошло три недели, и жизнь ряд моих положений подтверждает...
На Юге жесточайшая борьба. Опять выматывание противника, сопротивление наличными силами. Все признаки «придерживания резервов» Ставкой. У них есть свои планы, а наше дело выполнять задания и ждать...
Статьи «Правды» - все накаленнее, тревожнее, как в осень 1941 года...
Георгий Князев, историк-архивист, 55 лет, Ленинград:
13 июля.
387[-й] день войны. Понедельник. Спокойно и просто: не пережить всех испытаний. Придется перестрадать и погибнуть, уйти, как ушли уже многие миллионы из жизни. И о чем писать в таком случае? О том, как человека оставляли силы, как он слабел... Никому это не нужно.
Стоял я сегодня на набережной около батарей, неподалеку от сфинксов и чувствовал смертельную тоску. Когда-нибудь, мой дальний друг-читатель, ты хоть на мгновение, быть может, сопереживешь это страшное чувство конца, обреченности, увидевши перед собой древних фиванских сфинксов над Невой.
Западнее Воронежа сверхожесточенные бои. Наши армии отступают, отдавая снова города и территорию. Все это производит очень тяжелое впечатление на население нашего города.
Сегодня живущий на нашем дворе доктор жаловался, что он голоден, что у него нет никакой надежды на благополучный исход, что опять сдают немцам города, что отбирать их обратно от врага очень затруднительно... Это тот самый доктор, который на днях эвакуировал семью в Башкирию. Его самого не пустили.
Действительно, наше положение начинает принимать очень трагический характер.
И я собираю в себе остатки воли, чтобы превозмочь упадок сил, [необходимых для] сопротивления трудностям и грядущим еще более горшим испытаниям.
Вера Инбер, поэт, 52 года, Москва:
13 июля.
Город Москва и гостиница «Москва» - Москва в квадрате.
Радио грозное. Сегодня я его еще не слыхала, но вчера бои шли на подступах к Воронежу. И. Д. озабочен, хотя по прежнему верит во все самое лучшее. Верю и я. Но какова будет наша страна (и вообще все страны) после этой чудовищной войны?
Здесь впервые, по рассказам побывавших в Чистополе, ощутила его атмосферу. Не хочется мне туда на житье. Я все больше убеждаюсь, что единственное место, где мне надо сейчас быть, - это Ленинград. Там и жить легче. И, не сомневаюсь, умереть будет легче, если придется. Погибнуть в огне, во время штурма или под бомбами во время налета, но горячей, боевой смертью.
Ленинград сейчас - это действительно крепость, где мы - гарнизон. А в крепости все приспособлено для войны. И там легче, чем, например, в Саратове. (Слушаю радио: тяжелое. Мы «отошли на новые рубежи». Бои все еще «на подступах к Воронежу».)
Софья Аверичева, актриса Ярославского драмтеатра, 27 лет, доброволец, на фронте - разведчица.
13 июля.
С утра мы, новички, с рвением принялись за уборку. Вытрясли грязные плащ-палатки, подмели нары и полы, принесли свежей соломы. Разожгли костер, нагрели воды. Выскоблили стол добела. С котелков, ведер чашек, ложек обдирали грязь камнями, травой, песком. Застелили стол газетой и даже поставили цветы - ромашки и васильки. А бывалые бойцы - докукинцы лежали около сарая (больные!) и посматривали на нас с удивлением и легким пренебрежением. Эх вы, мол, новички! Чем занимаетесь! Здесь же война, фронт!
Затем мы с Валентиной перестирали свое белье у ручья. Устроили себе прекрасную баню. Блаженство! А сейчас лежим на траве около сарая. Валентина и ребята слушают докукинцев, а я записываю впечатления двух дней и нет-нет, да и прислушиваюсь к их рассказам.
Вот к нашей группе подходит худощавый боец. Аккуратно застегнут на все пуговицы, на гимнастерке ни единой морщинки. Разведчики его представили. Это ординарец лейтенанта Докукина - Лева Маслов. Маслов скромно поздоровался, присоединился к нам.
Докукин! У ребят загораются глаза. Перебивая друг друга, они торопятся рассказать о Докукине все, что знают. Это не хвастовство, это скорее гордость за своего командира.
Докукин в первом же бою завоевал уважение бойцов. Он абсолютно бесстрашен. Очень хорошо натренирован, быстрее всех бегает, дальше всех бросает гранаты. Стреляет без промаха. В бою заражает всех своим темпераментом. Трусости не терпит. Малейшее сомнение, неуверенность бойца чувствует моментально и не берет такого в разведку, просто оставляет дома, на положении больного. Рота не только ведет разведку перед передним краем противника и в его тылах. «Докукинцы» выполняют диверсионные задания, участвуют в наступлении вместе с дивизией, действуют совместно с партизанами.
Партизаны! Взглянуть бы хоть на одного!