Канун Купала
(Фантазия)
Лес не дремал... Цветы не спали,
Живой росой окроплены;
Шурша листвой на ветровале,
Играл зефир с лучом луны.
Не спали птицы в теплых гнездах,
И по опушке, вдоль межи,
Ползли, вдыхая влажный воздух,
Желтоголовые ужи.
Под сенью пихт и сосен хмурых,
Как тень проворны и легки,
Ловя жучков, на ржаво-бурых
Стволах сновали пауки.
И там, среди ложбин, в которых
Ручьи бессонные гремят,
В тени на пестрых мухоморах
Впивал тарантул жгучий яд.
И оглашали томным криком
Лесов загадочную ширь
В своем злорадстве алчно-диком
Сова и мрачный нетопырь.
Давно заря зарю сменила,
А в темном лесе, как шакал,
Всё кто-то выл, стеня уныло,
Всё кто-то воздух оглашал.
Уж поздно. Над безмолвной кроной
Душистой ночи сумрак лег;
Кой-где в кудрях травы зеленой
Блестит Иванов червячок.
И над рекою, осиянны
Печально-кроткою луной,
Гуляют стройные туманы,
Как привидений легких рой.
Скользит луна лучом отвесным
По глади сонных теплых вод...
И вот - плывет в созвучья тесном
Русалок звонкий хоровод.
И то - на берег вдруг прилегши,
Они сверкнут звездами глаз,
То - в тьму ветвей проворней векши
Взлетят и скроются зараз.
И долго их напев унылый
Звучит чудесно-ярким сном...
То замолчит, то с новой силой
Рокочет в сумраке ночном.
И вновь смолкает... тише... тише...
Волна баюкает волну...
И лишь полет летучей мыши
Порой пронижет тишину.
А в дебрях, по дорожке пешей,
Ступая глухо, не стуча,
Идет-бредет косматый леший,
Как филин, звонко хохоча.
Дохнет на папортник, и - чудо! -
Разрезнокудрые листы
Усеют пылью изумруда
Яркоогнистые цветы.
Идет и свищет... Эхо плачет...
Дрожит земля в бреду глухом...
И слышно: ведьма мчится-скачет
В железной ступе с помелом.
А леший, клад свой в полночь вырыв,
Русалкам кажет, что в нем есть:
Там самоцветов и сапфиров
Им в целый век не перечесть.
И вновь лесник седобородый
Их гонит гиканьем к реке...
И вновь, молясь с ночной природой
На непонятном языке,
Он кличет фей русоволосых
Из недр мечтательно-глухих;
И, к их ногам сложив свой посох,
Садится сказки слушать их.
<1892> Иван Лялечкин, "Канун Купала".
Александр Куприн о Ляличкине:
"Когда видишь на обложке новое имя, то всегда приходит в голову - имеет ли оно будущее, или это фамилия без будущего. Впервые я задумался над этим несколько лет назад, когда мне попались стихи поэта Лялечкина. Стихи были неплохи, хотя и незрелые, и видно было, что писал их начинающий молодой автор. "Ну, хорошо, - сказал я себе, - сейчас он молод, и "Лялечкин" звучит наивно и даже мило. А что же будет, когда он доживет до седых волос? Он все еще будет Лялечкиным, и это будет смешно не вязаться с его поэзией, когда она станет зрелой и серьезной. Нет, это фамилия без будущего, зрелого писателя из него не выйдет". И странно, после этого небольшого сборника фамилия Лялечкина мне больше не попадалась. Кажется, он умер молодым". ( Из книги М.К. Куприной-Иорданской "Годы Молодости")
Лес не дремал... Цветы не спали,
Живой росой окроплены;
Шурша листвой на ветровале,
Играл зефир с лучом луны.
Не спали птицы в теплых гнездах,
И по опушке, вдоль межи,
Ползли, вдыхая влажный воздух,
Желтоголовые ужи.
Под сенью пихт и сосен хмурых,
Как тень проворны и легки,
Ловя жучков, на ржаво-бурых
Стволах сновали пауки.
И там, среди ложбин, в которых
Ручьи бессонные гремят,
В тени на пестрых мухоморах
Впивал тарантул жгучий яд.
И оглашали томным криком
Лесов загадочную ширь
В своем злорадстве алчно-диком
Сова и мрачный нетопырь.
Давно заря зарю сменила,
А в темном лесе, как шакал,
Всё кто-то выл, стеня уныло,
Всё кто-то воздух оглашал.
Уж поздно. Над безмолвной кроной
Душистой ночи сумрак лег;
Кой-где в кудрях травы зеленой
Блестит Иванов червячок.
И над рекою, осиянны
Печально-кроткою луной,
Гуляют стройные туманы,
Как привидений легких рой.
Скользит луна лучом отвесным
По глади сонных теплых вод...
И вот - плывет в созвучья тесном
Русалок звонкий хоровод.
И то - на берег вдруг прилегши,
Они сверкнут звездами глаз,
То - в тьму ветвей проворней векши
Взлетят и скроются зараз.
И долго их напев унылый
Звучит чудесно-ярким сном...
То замолчит, то с новой силой
Рокочет в сумраке ночном.
И вновь смолкает... тише... тише...
Волна баюкает волну...
И лишь полет летучей мыши
Порой пронижет тишину.
А в дебрях, по дорожке пешей,
Ступая глухо, не стуча,
Идет-бредет косматый леший,
Как филин, звонко хохоча.
Дохнет на папортник, и - чудо! -
Разрезнокудрые листы
Усеют пылью изумруда
Яркоогнистые цветы.
Идет и свищет... Эхо плачет...
Дрожит земля в бреду глухом...
И слышно: ведьма мчится-скачет
В железной ступе с помелом.
А леший, клад свой в полночь вырыв,
Русалкам кажет, что в нем есть:
Там самоцветов и сапфиров
Им в целый век не перечесть.
И вновь лесник седобородый
Их гонит гиканьем к реке...
И вновь, молясь с ночной природой
На непонятном языке,
Он кличет фей русоволосых
Из недр мечтательно-глухих;
И, к их ногам сложив свой посох,
Садится сказки слушать их.
<1892> Иван Лялечкин, "Канун Купала".
Александр Куприн о Ляличкине:
"Когда видишь на обложке новое имя, то всегда приходит в голову - имеет ли оно будущее, или это фамилия без будущего. Впервые я задумался над этим несколько лет назад, когда мне попались стихи поэта Лялечкина. Стихи были неплохи, хотя и незрелые, и видно было, что писал их начинающий молодой автор. "Ну, хорошо, - сказал я себе, - сейчас он молод, и "Лялечкин" звучит наивно и даже мило. А что же будет, когда он доживет до седых волос? Он все еще будет Лялечкиным, и это будет смешно не вязаться с его поэзией, когда она станет зрелой и серьезной. Нет, это фамилия без будущего, зрелого писателя из него не выйдет". И странно, после этого небольшого сборника фамилия Лялечкина мне больше не попадалась. Кажется, он умер молодым". ( Из книги М.К. Куприной-Иорданской "Годы Молодости")