5 июля 1937-го года
в стихах и в дневниках.
СТАНСЫ
Необходимо сердцу биться:
Входить в поля, врастать в леса.
Вот "Правды" первая страница,
Вот с приговором полоса.
Дорога к Сталину - не сказка,
Но только - жизнь без укоризн:
Футбол - для молодого баска,
Мадрида пламенная жизнь.
Москва повто'рится в Париже,
Дозреют новые плоды,
Но я скажу о том, что ближе,
Нужнее хлеба и воды, -
О том, как вырвалось однажды:
- Я не отдам его! - и с ним,
С тобой, дитя высокой жажды,
И мы его обороним:
Непобедимого, прямого,
С могучим смехом в грозный час,
Находкой выхода прямого
Ошеломляющего нас.
И ты прорвешься, может статься,
Сквозь чащу прозвищ и имен
И будешь сталинкою зваться
У самых будущих времен...
Но это ощущенье сдвига,
Происходящего в веках,
И эта сталинская книга
В горячих солнечных руках -
Да, мне понятно превосходство
И сила женщины - ее
Сознанье, нежность и сиротство
К событьям рвутся - в бытие.
Она и шутит величаво,
И говорит, прощая боль,
И голубая нитка славы
В ее волос пробралась смоль.
И материнская забота
Ее понятна мне - о том,
Чтоб ладилась моя работа
И крепла - на борьбу с врагом.
4 - 5 июля 1937, Осип Мандельштам
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
5 июля.
На футболе с Машей, ее братом Павлом и его женой Верой. Против басков на этот раз играла сборная команда «Динамо» (Москва, Ленинград, Тбилиси). Баски выиграли со счетом 7:4. Это лучшая игра сезона. Возвращались на машине Павла <...>
Сегодня в «Советском искусстве» резчайшая статья Адр. Пиотровского «Фальшивый замысел» о спектакле А.Дикого «Мещане» в ленинградском БДТ. Он упрекает Дикого в оригинальничании, режиссерском своеволии и прочих грехах, но тоном разоблачения криминала. За всем этим чувствуется некая нервность общей обстановки. В № 1 «Театра» Б.Алперс изобличает Мейерхольда в «формализме» в постановках пьес Островского.
Даниил Хармс, поэт, 31 год, Лениград:
5 июля.
Подойдешь к Мaрине, с нежной душой, a отойдешь с рaздрaжением. И виной тому, должно быть, я сaм.
Не знaю, что и нaписaть, тaк я рaстерян и смущен сaм. Стрaшно пусто во мне. Ничем похвaстaться не могу. Во всем сплошные недостaтки.
________________________________________
Если госудaрство уподобить человеческому оргaнизму, то, в случaе войны, я хотел бы жить в пятке.
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1"
Эрнст Кренкель, 33 года, радист:
5 июля.
День начинается с полночи, когда все ложатся спать. Сегодня вдруг в эту самую полночь, потерял мою мировую, любимую зажигалку. Думал, что обронил ее в снег. Перерыл, кажется, весь снег и только после нескольких часов безуспешных поисков нашел ее, подлую, под шкурами в палатке!
Связался с несколькими любителями-европейцами. Обычно любители рассыпаются в любезностях. Но один из них на мое сообщение коротко сказал, что все понял, и сразу пожелал всего доброго. Видимо, не нравится советская экспедиция на Северном полюсе.
На утренний завтрак снова делал яичницу из свежих яиц. Из Нарьян-Мара захватили 200 штук. Теперь они отошли, и, чтобы не попортились, их приходится поедать ударными темпами. Жаль. Хотелось бы сохранить их на полярную ночь.
Пришла временная отмена на дополнительные метеосроки. Очевидно, погода для полета неблагоприятная.
На обед варил замечательную молочную рисовую кашу. Молоко сухое, рис прессованный, а каша на арктической воде получилась отличная.
Принял приветствие от областной куйбышевской конференции работников научных учреждений. Поздравления и отклики идут со всех сторон Союза. Видно, там здорово за нами следят и интересуются нашей жизнью.
Написал две телеграммы. Одну из них в «Пионерскую правду»: ответ на письмо Тони Аристовой.
Сегодня читали нам газеты Мазурук и Богданов. Сидим, слушаем и расцветаем улыбками. Зарядка хорошая.
Вечером было открытое партсобрание. Открытым оно называется потому, что присутствовал Ширшов. Решено регулярную партработу отложить до зимнего времени. Сейчас свободного времени едва хватает на сон. Ширшов подал заявление в сочувствующие. Рассказал свою биографию.
Михаил Кольцов, 39 лет, Валенсия (Испания), корреспондент газеты "Правда"на 2-ом международном писательском антифашистском конгрессе:
5 июля.
Сегодня выступали Жюльен Бенда, голландский писатель Брауэр, Малькольм Каули, аргентинец Гонсалес Туньон, мексиканец Мансисидор.
Анна Зегерс говорила о немецких писателях, которые потеряли свою родину и нашли ее в окопах Мадрида, среди немецких бойцов Интернациональных бригад.
Толстой говорил о свободе и культуре.
Он сказал:
- Никогда человечество не променяет свободу освобожденного труда на трудовые лагеря фашизма. Мамонты и носороги, пещерные медведи были, казалось, куда как могучи. В пиренейских пещерах гений человека оставил бессмертное изображение побежденного им мира чудовищ. Разве это одно не дает нам повода для великого оптимизма? Говорят, что большое искусство не совпадает с революционными эпохами. Искусство, отражающее горечь разочарования, искусство мечтательности, не находящей себе приюта в этой жизни, негативное искусство до сих пор как будто совпадало с временами социального и политического затишья... Но то было. Это дела минувшие. Сокровища искусств и гуманитарная мысль - наше наследство... Мы - поколение великого рубежа, когда старый мир, перед тем как рухнуть навсегда, огрызается, как матерый волк, на четыре стороны. Мы строим искусство революции, искусство нового человека. Пусть оно покажется изощренным людям Запада еще сырым, технически несовершенным, но в нем кипит и бьется освежающей влагой новый гуманизм. Оно поднято массами. Оно их искусство. Оно человеколюбиво. И наши читатели именно во имя величия понятия «искусство» лишили, например, такого стилиста, как Андре Жид, звания народного писателя. Советское искусство реалистично, как земля под ярким солнцем; это искусство реалистично, как та суровая женщина, идущая по борозде, героично, как боец, отдающий жизнь за счастье родины, оптимистично, как молодость. Это искусство всенародно потому, что оно создается творческими импульсами народных масс.
СТАНСЫ
Необходимо сердцу биться:
Входить в поля, врастать в леса.
Вот "Правды" первая страница,
Вот с приговором полоса.
Дорога к Сталину - не сказка,
Но только - жизнь без укоризн:
Футбол - для молодого баска,
Мадрида пламенная жизнь.
Москва повто'рится в Париже,
Дозреют новые плоды,
Но я скажу о том, что ближе,
Нужнее хлеба и воды, -
О том, как вырвалось однажды:
- Я не отдам его! - и с ним,
С тобой, дитя высокой жажды,
И мы его обороним:
Непобедимого, прямого,
С могучим смехом в грозный час,
Находкой выхода прямого
Ошеломляющего нас.
И ты прорвешься, может статься,
Сквозь чащу прозвищ и имен
И будешь сталинкою зваться
У самых будущих времен...
Но это ощущенье сдвига,
Происходящего в веках,
И эта сталинская книга
В горячих солнечных руках -
Да, мне понятно превосходство
И сила женщины - ее
Сознанье, нежность и сиротство
К событьям рвутся - в бытие.
Она и шутит величаво,
И говорит, прощая боль,
И голубая нитка славы
В ее волос пробралась смоль.
И материнская забота
Ее понятна мне - о том,
Чтоб ладилась моя работа
И крепла - на борьбу с врагом.
4 - 5 июля 1937, Осип Мандельштам
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
5 июля.
На футболе с Машей, ее братом Павлом и его женой Верой. Против басков на этот раз играла сборная команда «Динамо» (Москва, Ленинград, Тбилиси). Баски выиграли со счетом 7:4. Это лучшая игра сезона. Возвращались на машине Павла <...>
Сегодня в «Советском искусстве» резчайшая статья Адр. Пиотровского «Фальшивый замысел» о спектакле А.Дикого «Мещане» в ленинградском БДТ. Он упрекает Дикого в оригинальничании, режиссерском своеволии и прочих грехах, но тоном разоблачения криминала. За всем этим чувствуется некая нервность общей обстановки. В № 1 «Театра» Б.Алперс изобличает Мейерхольда в «формализме» в постановках пьес Островского.
Даниил Хармс, поэт, 31 год, Лениград:
5 июля.
Подойдешь к Мaрине, с нежной душой, a отойдешь с рaздрaжением. И виной тому, должно быть, я сaм.
Не знaю, что и нaписaть, тaк я рaстерян и смущен сaм. Стрaшно пусто во мне. Ничем похвaстaться не могу. Во всем сплошные недостaтки.
________________________________________
Если госудaрство уподобить человеческому оргaнизму, то, в случaе войны, я хотел бы жить в пятке.
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1"
Эрнст Кренкель, 33 года, радист:
5 июля.
День начинается с полночи, когда все ложатся спать. Сегодня вдруг в эту самую полночь, потерял мою мировую, любимую зажигалку. Думал, что обронил ее в снег. Перерыл, кажется, весь снег и только после нескольких часов безуспешных поисков нашел ее, подлую, под шкурами в палатке!
Связался с несколькими любителями-европейцами. Обычно любители рассыпаются в любезностях. Но один из них на мое сообщение коротко сказал, что все понял, и сразу пожелал всего доброго. Видимо, не нравится советская экспедиция на Северном полюсе.
На утренний завтрак снова делал яичницу из свежих яиц. Из Нарьян-Мара захватили 200 штук. Теперь они отошли, и, чтобы не попортились, их приходится поедать ударными темпами. Жаль. Хотелось бы сохранить их на полярную ночь.
Пришла временная отмена на дополнительные метеосроки. Очевидно, погода для полета неблагоприятная.
На обед варил замечательную молочную рисовую кашу. Молоко сухое, рис прессованный, а каша на арктической воде получилась отличная.
Принял приветствие от областной куйбышевской конференции работников научных учреждений. Поздравления и отклики идут со всех сторон Союза. Видно, там здорово за нами следят и интересуются нашей жизнью.
Написал две телеграммы. Одну из них в «Пионерскую правду»: ответ на письмо Тони Аристовой.
Сегодня читали нам газеты Мазурук и Богданов. Сидим, слушаем и расцветаем улыбками. Зарядка хорошая.
Вечером было открытое партсобрание. Открытым оно называется потому, что присутствовал Ширшов. Решено регулярную партработу отложить до зимнего времени. Сейчас свободного времени едва хватает на сон. Ширшов подал заявление в сочувствующие. Рассказал свою биографию.
Михаил Кольцов, 39 лет, Валенсия (Испания), корреспондент газеты "Правда"на 2-ом международном писательском антифашистском конгрессе:
5 июля.
Сегодня выступали Жюльен Бенда, голландский писатель Брауэр, Малькольм Каули, аргентинец Гонсалес Туньон, мексиканец Мансисидор.
Анна Зегерс говорила о немецких писателях, которые потеряли свою родину и нашли ее в окопах Мадрида, среди немецких бойцов Интернациональных бригад.
Толстой говорил о свободе и культуре.
Он сказал:
- Никогда человечество не променяет свободу освобожденного труда на трудовые лагеря фашизма. Мамонты и носороги, пещерные медведи были, казалось, куда как могучи. В пиренейских пещерах гений человека оставил бессмертное изображение побежденного им мира чудовищ. Разве это одно не дает нам повода для великого оптимизма? Говорят, что большое искусство не совпадает с революционными эпохами. Искусство, отражающее горечь разочарования, искусство мечтательности, не находящей себе приюта в этой жизни, негативное искусство до сих пор как будто совпадало с временами социального и политического затишья... Но то было. Это дела минувшие. Сокровища искусств и гуманитарная мысль - наше наследство... Мы - поколение великого рубежа, когда старый мир, перед тем как рухнуть навсегда, огрызается, как матерый волк, на четыре стороны. Мы строим искусство революции, искусство нового человека. Пусть оно покажется изощренным людям Запада еще сырым, технически несовершенным, но в нем кипит и бьется освежающей влагой новый гуманизм. Оно поднято массами. Оно их искусство. Оно человеколюбиво. И наши читатели именно во имя величия понятия «искусство» лишили, например, такого стилиста, как Андре Жид, звания народного писателя. Советское искусство реалистично, как земля под ярким солнцем; это искусство реалистично, как та суровая женщина, идущая по борозде, героично, как боец, отдающий жизнь за счастье родины, оптимистично, как молодость. Это искусство всенародно потому, что оно создается творческими импульсами народных масс.