В день рождения Георгия Оболдуева (1898 - 1954)
моя подборка стихов поэта
***
Читатели и писатели,
Здесь живут предатели.
Кокетлив до жеманства.
Будто лампадным маслом
Отлакирована морда.
Присасываются и извиваются
С живостью разрубленного червя
Мокренькие, липкие, лукавые,
Слюдяные, обсосанные, вонючие
Щелки подонков глаз.
Затылок подвижной, точно пиявка,
Вбирается в шею, как у кур.
Рукавицы рук в бородавках.
Ладони - взмокшие, будто жабы,
Будто обрубки трупа.
Поганая помесь похотливой монашки,
Уступившей сальному вожделенью пристава:
Палач.
1932, из цикла «Мысли до ветру»
***
Я лежу, хожу, играю,
Забываю, помню, знаю;
Я живу - упруг иль ломок -
Так же, как и мой потомок.
Мы топорщимся и лезем
С нашим счастьицем крамольным,
С месивом страданий, нежностей,
Сбритых лезвием подпольным.
Пусть случайное потомство
Проживет, ко мне приблизясь,
Нашу боль и вероломство,
Веру, катарзис и кризис.
Заведя свои прогулки,
Пусть оно почует, нежась
Близким привкусом разлуки,
Нашей жизни нашу свежесть.
1932, из цикла «Устойчивое неравновесье»
ВОЗРОЖДЕНЬЕ
Все мы - ровесники, младенцы и старушки -
Жизнь ежедневную посильно создаем,
То вздор отпетый чуть не до небес раздувши,
А то сокровище отправивши на слом.
И отовсюду-то грозят нам чьи-то жезлы:
Доноса и толчка, приказа и перста...
Невыпотрошенный - глотай, что в рот полезло,
А выпотрошат - так уж не отворишь рта.
Живем, носы задрав, но прячась за кулисы
То честолюбий, то успехов, то скорбей...
Старательно доим наш пафос тугосисый,
Крепя энтузиазм предложенных идей.
И если это все уж выглядит не вовсе
Непрезентабельно, по правде говоря,
В том виноват не зуд, чесавшийся в Хеопсе,
А трудно занимающаяся заря.
Там был разгульный смрад вослед ночной пирушке,
Здесь - перед ярким днем рассветный, легкий дым,
Все мы - ровесники, младенцы и старушки -
Благую будущность, наверно, создадим.
1947
***
Читатели и писатели,
Здесь живут предатели.
Кокетлив до жеманства.
Будто лампадным маслом
Отлакирована морда.
Присасываются и извиваются
С живостью разрубленного червя
Мокренькие, липкие, лукавые,
Слюдяные, обсосанные, вонючие
Щелки подонков глаз.
Затылок подвижной, точно пиявка,
Вбирается в шею, как у кур.
Рукавицы рук в бородавках.
Ладони - взмокшие, будто жабы,
Будто обрубки трупа.
Поганая помесь похотливой монашки,
Уступившей сальному вожделенью пристава:
Палач.
1932, из цикла «Мысли до ветру»
***
Я лежу, хожу, играю,
Забываю, помню, знаю;
Я живу - упруг иль ломок -
Так же, как и мой потомок.
Мы топорщимся и лезем
С нашим счастьицем крамольным,
С месивом страданий, нежностей,
Сбритых лезвием подпольным.
Пусть случайное потомство
Проживет, ко мне приблизясь,
Нашу боль и вероломство,
Веру, катарзис и кризис.
Заведя свои прогулки,
Пусть оно почует, нежась
Близким привкусом разлуки,
Нашей жизни нашу свежесть.
1932, из цикла «Устойчивое неравновесье»
ВОЗРОЖДЕНЬЕ
Все мы - ровесники, младенцы и старушки -
Жизнь ежедневную посильно создаем,
То вздор отпетый чуть не до небес раздувши,
А то сокровище отправивши на слом.
И отовсюду-то грозят нам чьи-то жезлы:
Доноса и толчка, приказа и перста...
Невыпотрошенный - глотай, что в рот полезло,
А выпотрошат - так уж не отворишь рта.
Живем, носы задрав, но прячась за кулисы
То честолюбий, то успехов, то скорбей...
Старательно доим наш пафос тугосисый,
Крепя энтузиазм предложенных идей.
И если это все уж выглядит не вовсе
Непрезентабельно, по правде говоря,
В том виноват не зуд, чесавшийся в Хеопсе,
А трудно занимающаяся заря.
Там был разгульный смрад вослед ночной пирушке,
Здесь - перед ярким днем рассветный, легкий дым,
Все мы - ровесники, младенцы и старушки -
Благую будущность, наверно, создадим.
1947