22 апреля 1937-го года
в дневниках:
Елена Булгакова, жена писателя Михаила Булгакова, 43 года, Москва:
Вечером - Качалов, Литовцева, Дима Качалов, Марков, Виленкин, Сахновский с женой, Ермолинский, Вильямсы, Шебалин, Мелик с Минной - слушали у нас отрывки из «Записок покойника». И смеялись. Но Качалов загрустил. И вообще, все они были как-то ошарашены тем, что вывели Театр - я говорю о мхатчиках.
За ужином (a la fourchette) скучновато - Качалову не дают пить, Сахновскому тоже. Это стесняло других.
Марков пришел поздно и вошел в комнату как раз тогда, когда М. А. читал, что Комаров смеется странным смешком... Все засмеялись, увидев Маркова, и он тоже начал смеяться своим кудахтающим
Марков рассказывал, что в ложе (по-видимому, на «Анне Карениной») был разговор о поездке в Париж, что, будто бы, Сталин был за то, чтобы везти «Турбиных» в Париж, а Молотов возражал.
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва (В.Э. - Всеволод Эмильевич Мейерхольд; Эраст и Э.П. - Эраст Петрович Гарин):
Днем на репетиции «Наташи» (сцена кулацкой вылазки). Но при повторении все идет не так блестяще, как когда В.Э. это ставил. Тогда он один наполнял своим темпераментом сцену, а сегодня была ленивая толпа растренированных, скучающих актеров. От огорчения ушел до конца.
Полвечера ждал звонка Маши и сидел дома, но она не позвонила. Зато позвонил Эраст и позвал побродить. Пошли, шлялись и, после нескольких пивных, забрели в Дом Актера. Там шел какой-то диспут, и с трибуны что-то сладко и велеречиво вещал Таиров. Эраст, уже здорово пьяный, стал кричать ему разные гадости, и я еле увел его в фойе, но там упустил на минутку, и он, выйдя на балкон, начал мочиться с 4-го этажа на улицу Горького.
Перед этим он мне рассказал, что александринцы послали письмо в «Правду» с требованием снять с экранов «Женитьбу». Конечно, м.б., письмо и не напечатают, но с другой стороны, все возможно. Бедняга Э.П. - ему сильно не везет.
Елена Булгакова, жена писателя Михаила Булгакова, 43 года, Москва:
Вечером - Качалов, Литовцева, Дима Качалов, Марков, Виленкин, Сахновский с женой, Ермолинский, Вильямсы, Шебалин, Мелик с Минной - слушали у нас отрывки из «Записок покойника». И смеялись. Но Качалов загрустил. И вообще, все они были как-то ошарашены тем, что вывели Театр - я говорю о мхатчиках.
За ужином (a la fourchette) скучновато - Качалову не дают пить, Сахновскому тоже. Это стесняло других.
Марков пришел поздно и вошел в комнату как раз тогда, когда М. А. читал, что Комаров смеется странным смешком... Все засмеялись, увидев Маркова, и он тоже начал смеяться своим кудахтающим
Марков рассказывал, что в ложе (по-видимому, на «Анне Карениной») был разговор о поездке в Париж, что, будто бы, Сталин был за то, чтобы везти «Турбиных» в Париж, а Молотов возражал.
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва (В.Э. - Всеволод Эмильевич Мейерхольд; Эраст и Э.П. - Эраст Петрович Гарин):
Днем на репетиции «Наташи» (сцена кулацкой вылазки). Но при повторении все идет не так блестяще, как когда В.Э. это ставил. Тогда он один наполнял своим темпераментом сцену, а сегодня была ленивая толпа растренированных, скучающих актеров. От огорчения ушел до конца.
Полвечера ждал звонка Маши и сидел дома, но она не позвонила. Зато позвонил Эраст и позвал побродить. Пошли, шлялись и, после нескольких пивных, забрели в Дом Актера. Там шел какой-то диспут, и с трибуны что-то сладко и велеречиво вещал Таиров. Эраст, уже здорово пьяный, стал кричать ему разные гадости, и я еле увел его в фойе, но там упустил на минутку, и он, выйдя на балкон, начал мочиться с 4-го этажа на улицу Горького.
Перед этим он мне рассказал, что александринцы послали письмо в «Правду» с требованием снять с экранов «Женитьбу». Конечно, м.б., письмо и не напечатают, но с другой стороны, все возможно. Бедняга Э.П. - ему сильно не везет.