23 февраля. Алексей Ивантер
ЕНДОВА
В хлеву, объятом тишиною, где за стеной бурчал ручей, я спал с беременной женою, и слаще не было ночей, чем на овечьем одеяле с овчиною под головой. И звёзды плавкие сияли через дыру над ендовой. А под горой жевало стадо, свистали птицы на горе, и было всё, что было надо по невзыскательной поре. И понял я, как тот калека - живущий харчем поездным, как мало надо человеку под небом ласковым земным, неважно - хмель пускает плети, иль реки схватывает льдом… Но вопреки прозреньям этим я землю рыл и строил дом. Я забывал закут овечий, судьбу московскую кляня, и Русский Круг держал за плечи железной хваткою меня. Я жизнь свою переиначил, я душу выпустил - лети! И Русский Крест мне замаячил в конце неровного пути. Но та светила мне прореха, и та хранила ендова, и чудом прожито полвека, и переплавлено в слова.
23 февраля 2012, Алексей Ивантер
В хлеву, объятом тишиною, где за стеной бурчал ручей, я спал с беременной женою, и слаще не было ночей, чем на овечьем одеяле с овчиною под головой. И звёзды плавкие сияли через дыру над ендовой. А под горой жевало стадо, свистали птицы на горе, и было всё, что было надо по невзыскательной поре. И понял я, как тот калека - живущий харчем поездным, как мало надо человеку под небом ласковым земным, неважно - хмель пускает плети, иль реки схватывает льдом… Но вопреки прозреньям этим я землю рыл и строил дом. Я забывал закут овечий, судьбу московскую кляня, и Русский Круг держал за плечи железной хваткою меня. Я жизнь свою переиначил, я душу выпустил - лети! И Русский Крест мне замаячил в конце неровного пути. Но та светила мне прореха, и та хранила ендова, и чудом прожито полвека, и переплавлено в слова.
23 февраля 2012, Алексей Ивантер