27 января 1942
в дневниках
Дмитрий Жигунов, 36 лет, командир батальона, Ленинградская область, Киришский район:
27 января.
Нас заменяет 315 дивизия и мы уже в ночь 27 января двинулись на новое место.
Идём весь день, и к рассвету достигли 72 километр по Киришской железной дороги, какой трудный путь проделали, прокладывали сами дорогу в лесу, в болотах, люди и лошади падали от усталости, но всё-таки упорно шли и шли вперед.
Вадим Шефнер, поэт, 27 лет, сотрудник редакции фронтовой газеты, Ленинградская область:
27 января.
В бане не был больше месяца. Сегодня у врача снял одежду - и сам себя испугался. Кожа висит складками на ребрах. Голодающий индус.
Утром голодно, зато потом в брюхе больше.
Ольга Хузе, библиотекарь, 32 года, Ленинград:
27 января.
Город проходит сказочные испытания: весь город ездит на Неву за водой. Я упала и облилась, пальто заледенело. Я, к счастью, донесла литра 3 в кастрюле. Хлеба не хватает, стоят хлебозаводы: нет воды. Люди стоят по 5-6 часов на тридцатиградусном морозе. По моей карточке получили хлеб по блату, через дворника. Тетя Катя стояла два дня в очереди за похоронным свидетельством.
В городе пожары. Дома пылают днями - нет воды, нечем тушить. 25 января на просп. М. Горького дом пылал, как костер, но не было ни одного пожарника, все стояли совершенно безучастно.
Радио молчит, как покойник.
У меня все мысли заняты с утра до вечера поддержанием жизни моей и тети Мани: я успокаиваюсь только тогда, когда школьный суп налит в кувшинчик.
Теперь уже, кажется, никакие отвлеченные мысли не идут на ум. Даже о делах на фронтах думаю походя, каким-то совершенно иным образом, чем раньше. Идет борьба за ежедневное существование просто физически.
Вера Инбер, поэт, 51 год, Ленинград:
27 января. Хлебозавод все же не прекратил работу, как мы этого боялись. Когда водопровод перестал работать, 8 тысяч комсомольцев - так же, как и все, ослабевшие от голода, озябшие, - стали конвейером от Невы до пекарских столов завода и подавали туда воду ведрами, из рук в руки.
Вчера у булочных очереди были громадные, хлеб привезли только к вечеру. Но все же он был.
Сегодня (и даже как раз в этот час, в полночь) Мишеньке исполнился год.
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, военный корреспондент газеты "Правда", Ленинград:
27 января.
(220-й день войны.)
Из 2-го отдела Политуправления мне только что сообщили, что в сводке указано: «Большие успехи на Юге».
1 час дня. Артиллерийский обстрел. Второй день в городе не дают хлеба. Почему не дать мукой? Неужели весь ужас из-за местных организационно-транспортных неполадок? Что-то тут надо глубоко разобрать.
Вдруг слабо заговорило радио. Приник к приемнику ухом.
3 часа дня. Снаряды бьют по площади Труда.
Пошел в госпиталь № 2.
...Сделал доклад в третьем хирургическом отделении. Раненые - на костылях. Ходят, лежат... Я рассказывал о перспективах продовольственного положения в Ленинграде, об успехах на фронте, о задачах зимы и перспективах весны. Раненые очень внимательно слушали.
Мороз до 30 градусов.
К семи часам слабо заговорило радио в моей рабочей комнате. Передают вечернюю сводку: удары на Западном и Юго-Западном фронтах, трофеи. Уничтожены отдельные батальоны и полки противника.
Населению будут давать муку! Булочные будут работать до одиннадцати часов вечера! Детям прибавили в детдомах хлеба! Малыши говорят: «Отложим, а вдруг не хватит».
Взялись за чистку рельс в городе, чтобы занять людей делом. В райкоме Васильевского острова мне сказали: «Приходится поражаться стойкости и духу населения... Особенно женщины - работают, ведут хозяйство, смотрят за детьми».
Всеволод Багрицкий, поэт, 20 лет, сотрудник
27 января.
Дорогая мамочка!
…Живу вместе с тремя сотрудниками редакции. Очень приятные, образованные люди. Но на мой взгляд - чудаки. Один из них историк-философ.
Примерно дня через три после приезда я отправился в командировку на передовые позиции. Возвратившись, написал очерк. Вероятно, завтра будет напечатан. Как тебе известно, я порядочный лентяй, а поэтому тиснул свое старое стихотворение, выдав его за новое. Но это, оказывается, делают все, не только я такой прыткий.
Мамочка, когда иду один по лесу, плохо соображая, где свои, а где чужие, часто думаю о тебе. Когда мы встретимся, а это произойдет не в очень далеком будущем, многое тебе расскажу.
Пиши Маше, она верная и добрая старушка, во многом меня поддержавшая в трудные дни. Как только получу деньги, немедленно вышлю тебе и ей. Целую.
Сева
Пиши мне по адресу: Действующая Красная Армия. Военно-полевая почта 1550. Редакция красноармейской газеты «Отвага». Мне.
Михаил Пришвин, 68 лет, Ярославская область, Переславль-Залесский район.
После того, как писатель понял, что эвакуироваться никуда не нужно, в его дневники исчезли упоминания идущей рядом войне. Его волнуют другие темы:
-40. Солнце. Тихо.
Люди слова - празднолюбцы. Люди дела - деловые. Теперь время Дела («бытие определяет сознание»), господства экономистов. Слабо и бледно прозвучало слово «Бог» в устах Рузвельта. Распущенное слово 17-го года и дело 25 октября. Алпатов - человек Слова, Ефим Несговоров - дела («Кащеева цепь»).
Восход солнца в Блудовом болоте, и весь день до вечера светлей, и особенно по вечерам это заметно стало: такого светлого дня еще не было, и нынешний день надо считать началом весны света.
Скажите, если человек делает большое дело, ведь должен же он себя в нем забывать? Вы это признаете, он должен из себя выходить и себя забывать. Но если рядом с ним человек его любящий, то ведь должен он охранять его, если тот забывает себя, напоминать ему о себе, о здоровье, и вообще возвращать его к себе. Тот в своей большой правде творчества для «дальнего» должен забывать себя, этот в маленькой правде любви «ближнего» неминуемо возвращать его к себе и ставить на путь нашей будничной жизни.
У нас у всех на памяти семейная драма Льва Ник. Толстого, когда он со своей большой правдой ушел из дому и умер, а малёнькая правда его жены Софьи Андреевны потеряла всякий смысл после его ухода. Уход Льва Толстого у меня на памяти, я как сейчас вижу все общество того времени, расколовшееся на две стороны. Огромное большинство было на стороне Льва Николаевича за большую правду большого человека, меньшинство во главе с [журналистом] Дорошевичем стояло за маленькую правду семейственной женщины Софьи Андр. Я и теперь остаюсь как тогда на стороне большой правды и крайне сожалею, что Толстой бежал, а не сделал уход свой обдуманно, когда еще был полон сил. Но я понимаю и Дорошевича, что он вступился за женщину. Бывает, по-моему, в жизни такое положение, когда в борьбе с правдой большой любви к «дальнему» торжествует малая правда любви к «ближнему».
Было это в 17-м году, когда большевики только что взяли власть, один либеральный профессор заболел серьезно какой-то язвой в кишечнике. В то время был голод, кое-как доставали черный хлеб, но как достать белый хлеб, необходимый при болезни кишечника? Софья Яковл., жена профессора, подала какое-то заявление, и очень скоро Илья Николаевич, больной профессор, получил извещение о том, что ему назначен академический паек, включающий белую муку. И. Н. возмутился, подозревая, что назначение пайка произошло не без влияния Софьи Яковлевны. Но нет, она решительно отстранила это от себя и ссылалась на каких-то друзей профессора. - А впрочем, - говорила она, - тебе белая мука абсолютно необходима. - Никогда от них не возьму, - ответил он, - лучше умру, но их муку есть не стану. В то время не один И. Н. был такой, и тогда эта борьба была понятна. С. Я. спорить не стала, но потихоньку от мужа получала пайки, и сказала, что ей удалось продать на муку какие-то вещи. Белая мука помогла И. Н. еще год поработать, но не спасла его: он умер от прободения кишок через год. Ну и пусть хоть год, а пожил благодаря маленькой правде любви к ближнему С. Я. В кругу друзей и знакомых профессора не нашлось ни одного, кто осудил бы С. Я. и сказал бы, что из солидарности с его любовью к дальнему она должна была бы ускорить кончину мужа отказом от белой муки. Да, я думаю, бывает такой случай торжества маленькой правды любви к «ближнему» против большой любви к «дальнему».
Я забыл сказать, что одна девушка, бывшая с нами, не согласилась со всеми, вернее - согласилась, но только внесла свои разъяснения: в отношении С. Я. и И. Н. что умно, трогательно, прекрасно поступила она, но только не согласна она, что есть правда большая и правда маленькая - любовь к «дальнему» и «ближнему». Правда одна и любовь одна. Кто любит «дальнего», тот трудится в любви и к «ближнему», кто знает правду большую, тот заботится, сколько хватит сил и ума, о правде малой. - А как же вы назовете отношения С. Я. и И. Н., разве это не любовь? - Нет, это любовь, только любовь древняя - женщины. подчиненной мужу: любовь супружеская. А если бы они были равные, то и мыслили бы равно, и не стали бы друг друга обманывать. По-старому это любовь, по-новому...
Дмитрий Жигунов, 36 лет, командир батальона, Ленинградская область, Киришский район:
27 января.
Нас заменяет 315 дивизия и мы уже в ночь 27 января двинулись на новое место.
Идём весь день, и к рассвету достигли 72 километр по Киришской железной дороги, какой трудный путь проделали, прокладывали сами дорогу в лесу, в болотах, люди и лошади падали от усталости, но всё-таки упорно шли и шли вперед.
Вадим Шефнер, поэт, 27 лет, сотрудник редакции фронтовой газеты, Ленинградская область:
27 января.
В бане не был больше месяца. Сегодня у врача снял одежду - и сам себя испугался. Кожа висит складками на ребрах. Голодающий индус.
Утром голодно, зато потом в брюхе больше.
Ольга Хузе, библиотекарь, 32 года, Ленинград:
27 января.
Город проходит сказочные испытания: весь город ездит на Неву за водой. Я упала и облилась, пальто заледенело. Я, к счастью, донесла литра 3 в кастрюле. Хлеба не хватает, стоят хлебозаводы: нет воды. Люди стоят по 5-6 часов на тридцатиградусном морозе. По моей карточке получили хлеб по блату, через дворника. Тетя Катя стояла два дня в очереди за похоронным свидетельством.
В городе пожары. Дома пылают днями - нет воды, нечем тушить. 25 января на просп. М. Горького дом пылал, как костер, но не было ни одного пожарника, все стояли совершенно безучастно.
Радио молчит, как покойник.
У меня все мысли заняты с утра до вечера поддержанием жизни моей и тети Мани: я успокаиваюсь только тогда, когда школьный суп налит в кувшинчик.
Теперь уже, кажется, никакие отвлеченные мысли не идут на ум. Даже о делах на фронтах думаю походя, каким-то совершенно иным образом, чем раньше. Идет борьба за ежедневное существование просто физически.
Вера Инбер, поэт, 51 год, Ленинград:
27 января. Хлебозавод все же не прекратил работу, как мы этого боялись. Когда водопровод перестал работать, 8 тысяч комсомольцев - так же, как и все, ослабевшие от голода, озябшие, - стали конвейером от Невы до пекарских столов завода и подавали туда воду ведрами, из рук в руки.
Вчера у булочных очереди были громадные, хлеб привезли только к вечеру. Но все же он был.
Сегодня (и даже как раз в этот час, в полночь) Мишеньке исполнился год.
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, военный корреспондент газеты "Правда", Ленинград:
27 января.
(220-й день войны.)
Из 2-го отдела Политуправления мне только что сообщили, что в сводке указано: «Большие успехи на Юге».
1 час дня. Артиллерийский обстрел. Второй день в городе не дают хлеба. Почему не дать мукой? Неужели весь ужас из-за местных организационно-транспортных неполадок? Что-то тут надо глубоко разобрать.
Вдруг слабо заговорило радио. Приник к приемнику ухом.
3 часа дня. Снаряды бьют по площади Труда.
Пошел в госпиталь № 2.
...Сделал доклад в третьем хирургическом отделении. Раненые - на костылях. Ходят, лежат... Я рассказывал о перспективах продовольственного положения в Ленинграде, об успехах на фронте, о задачах зимы и перспективах весны. Раненые очень внимательно слушали.
Мороз до 30 градусов.
К семи часам слабо заговорило радио в моей рабочей комнате. Передают вечернюю сводку: удары на Западном и Юго-Западном фронтах, трофеи. Уничтожены отдельные батальоны и полки противника.
Населению будут давать муку! Булочные будут работать до одиннадцати часов вечера! Детям прибавили в детдомах хлеба! Малыши говорят: «Отложим, а вдруг не хватит».
Взялись за чистку рельс в городе, чтобы занять людей делом. В райкоме Васильевского острова мне сказали: «Приходится поражаться стойкости и духу населения... Особенно женщины - работают, ведут хозяйство, смотрят за детьми».
Всеволод Багрицкий, поэт, 20 лет, сотрудник
27 января.
Дорогая мамочка!
…Живу вместе с тремя сотрудниками редакции. Очень приятные, образованные люди. Но на мой взгляд - чудаки. Один из них историк-философ.
Примерно дня через три после приезда я отправился в командировку на передовые позиции. Возвратившись, написал очерк. Вероятно, завтра будет напечатан. Как тебе известно, я порядочный лентяй, а поэтому тиснул свое старое стихотворение, выдав его за новое. Но это, оказывается, делают все, не только я такой прыткий.
Мамочка, когда иду один по лесу, плохо соображая, где свои, а где чужие, часто думаю о тебе. Когда мы встретимся, а это произойдет не в очень далеком будущем, многое тебе расскажу.
Пиши Маше, она верная и добрая старушка, во многом меня поддержавшая в трудные дни. Как только получу деньги, немедленно вышлю тебе и ей. Целую.
Сева
Пиши мне по адресу: Действующая Красная Армия. Военно-полевая почта 1550. Редакция красноармейской газеты «Отвага». Мне.
Михаил Пришвин, 68 лет, Ярославская область, Переславль-Залесский район.
После того, как писатель понял, что эвакуироваться никуда не нужно, в его дневники исчезли упоминания идущей рядом войне. Его волнуют другие темы:
-40. Солнце. Тихо.
Люди слова - празднолюбцы. Люди дела - деловые. Теперь время Дела («бытие определяет сознание»), господства экономистов. Слабо и бледно прозвучало слово «Бог» в устах Рузвельта. Распущенное слово 17-го года и дело 25 октября. Алпатов - человек Слова, Ефим Несговоров - дела («Кащеева цепь»).
Восход солнца в Блудовом болоте, и весь день до вечера светлей, и особенно по вечерам это заметно стало: такого светлого дня еще не было, и нынешний день надо считать началом весны света.
Скажите, если человек делает большое дело, ведь должен же он себя в нем забывать? Вы это признаете, он должен из себя выходить и себя забывать. Но если рядом с ним человек его любящий, то ведь должен он охранять его, если тот забывает себя, напоминать ему о себе, о здоровье, и вообще возвращать его к себе. Тот в своей большой правде творчества для «дальнего» должен забывать себя, этот в маленькой правде любви «ближнего» неминуемо возвращать его к себе и ставить на путь нашей будничной жизни.
У нас у всех на памяти семейная драма Льва Ник. Толстого, когда он со своей большой правдой ушел из дому и умер, а малёнькая правда его жены Софьи Андреевны потеряла всякий смысл после его ухода. Уход Льва Толстого у меня на памяти, я как сейчас вижу все общество того времени, расколовшееся на две стороны. Огромное большинство было на стороне Льва Николаевича за большую правду большого человека, меньшинство во главе с [журналистом] Дорошевичем стояло за маленькую правду семейственной женщины Софьи Андр. Я и теперь остаюсь как тогда на стороне большой правды и крайне сожалею, что Толстой бежал, а не сделал уход свой обдуманно, когда еще был полон сил. Но я понимаю и Дорошевича, что он вступился за женщину. Бывает, по-моему, в жизни такое положение, когда в борьбе с правдой большой любви к «дальнему» торжествует малая правда любви к «ближнему».
Было это в 17-м году, когда большевики только что взяли власть, один либеральный профессор заболел серьезно какой-то язвой в кишечнике. В то время был голод, кое-как доставали черный хлеб, но как достать белый хлеб, необходимый при болезни кишечника? Софья Яковл., жена профессора, подала какое-то заявление, и очень скоро Илья Николаевич, больной профессор, получил извещение о том, что ему назначен академический паек, включающий белую муку. И. Н. возмутился, подозревая, что назначение пайка произошло не без влияния Софьи Яковлевны. Но нет, она решительно отстранила это от себя и ссылалась на каких-то друзей профессора. - А впрочем, - говорила она, - тебе белая мука абсолютно необходима. - Никогда от них не возьму, - ответил он, - лучше умру, но их муку есть не стану. В то время не один И. Н. был такой, и тогда эта борьба была понятна. С. Я. спорить не стала, но потихоньку от мужа получала пайки, и сказала, что ей удалось продать на муку какие-то вещи. Белая мука помогла И. Н. еще год поработать, но не спасла его: он умер от прободения кишок через год. Ну и пусть хоть год, а пожил благодаря маленькой правде любви к ближнему С. Я. В кругу друзей и знакомых профессора не нашлось ни одного, кто осудил бы С. Я. и сказал бы, что из солидарности с его любовью к дальнему она должна была бы ускорить кончину мужа отказом от белой муки. Да, я думаю, бывает такой случай торжества маленькой правды любви к «ближнему» против большой любви к «дальнему».
Я забыл сказать, что одна девушка, бывшая с нами, не согласилась со всеми, вернее - согласилась, но только внесла свои разъяснения: в отношении С. Я. и И. Н. что умно, трогательно, прекрасно поступила она, но только не согласна она, что есть правда большая и правда маленькая - любовь к «дальнему» и «ближнему». Правда одна и любовь одна. Кто любит «дальнего», тот трудится в любви и к «ближнему», кто знает правду большую, тот заботится, сколько хватит сил и ума, о правде малой. - А как же вы назовете отношения С. Я. и И. Н., разве это не любовь? - Нет, это любовь, только любовь древняя - женщины. подчиненной мужу: любовь супружеская. А если бы они были равные, то и мыслили бы равно, и не стали бы друг друга обманывать. По-старому это любовь, по-новому...