20 декабря. Виктор Шнейдер
К ОФЕЛИИ
Из-за стенки - стихи ли, мат ли,
Грохот непобедимой конницы.
Лезут в окно косматые патлы
И сонная физиономия солнца,
Какую я рисовал когда-то
Мылом на больничном оконце.
Весь настрой донельзя патетичный.
Как ни странно, тянет на Маяковского.
Кажется попросту неприличным,
Что над площадью плоской и небо - плоское.
Оно - не скажу, как другим, - мне лично
Напоминает чертежную доску.
Добровольно бросившись на алтарь
Не помню какой из богинь Олимпа,
Я сгорел. Мне чертовски жаль,
Но вся дальнейшая лирика - липа
(Тот же щербаковский «Февраль»
С узнаваемым прототипом).
На деле, когда возвестит телефон,
Что, дескать, в гости пришел твой голос,
Мой душевный покой, pardon,
Не нарушается ни на волос,
Хотя я и модулирую тон,
Считанный мною с газетных полос.
Да, декламировать Гумилева
И воспевать красоту заката
Я едва ли, честное слово,
Желал бы лучшего адресата.
Но у любви иная основа.
(Боюсь быть непонятым даже братом.)
Я не требую адвоката
И адекватного отношенья.
Установившаяся когда-то
Между нами форма общенья
Отчасти была продиктована патом
(Ход невозможен без разрешенья),
Отчасти - страхом казаться смешным...
Лист помыслов неисчерпаем, как атом.
Общение для ума и души
Казалось приемлемым вариантом,
Когда треугольник неразрешим,
Хоть нет вопроса о виноватом.
Здесь все наизнанку: пускай любой.
Пожалуй, я даже способен биться
За право НЕ обладать тобой.
Неприменимость слова «влюбиться»
Здесь очевидна сама собой.
...Почему бы тебе не пойти молиться?
За монастырской оградой - пустырь,
Там соловей заливается трелью...
В самом деле, иди в монастырь.
Помянешь в молитвах меня, Офелия.
Хотя зачем, если эти листы
И так меня как бы уже отпели...
Меня не минула чаша сия -
На глазах твоих бухнуться в Лету, -
Меня, пораженного рефлексией,
Которой давно, как известно, нету,
Любившего Петербург и Россию
Не как гражданин, но любовью поэта.
Не знаю, верно ли я сужу,
Но, кажется, время поставить точку:
Мне обидно. Не как пажу,
Отвергнутому королевской дочкой,
Просто жалко, что ухожу,
По сути, не написав ни строчки.
Вот и все...
20 декабря 1991
Из-за стенки - стихи ли, мат ли,
Грохот непобедимой конницы.
Лезут в окно косматые патлы
И сонная физиономия солнца,
Какую я рисовал когда-то
Мылом на больничном оконце.
Весь настрой донельзя патетичный.
Как ни странно, тянет на Маяковского.
Кажется попросту неприличным,
Что над площадью плоской и небо - плоское.
Оно - не скажу, как другим, - мне лично
Напоминает чертежную доску.
Добровольно бросившись на алтарь
Не помню какой из богинь Олимпа,
Я сгорел. Мне чертовски жаль,
Но вся дальнейшая лирика - липа
(Тот же щербаковский «Февраль»
С узнаваемым прототипом).
На деле, когда возвестит телефон,
Что, дескать, в гости пришел твой голос,
Мой душевный покой, pardon,
Не нарушается ни на волос,
Хотя я и модулирую тон,
Считанный мною с газетных полос.
Да, декламировать Гумилева
И воспевать красоту заката
Я едва ли, честное слово,
Желал бы лучшего адресата.
Но у любви иная основа.
(Боюсь быть непонятым даже братом.)
Я не требую адвоката
И адекватного отношенья.
Установившаяся когда-то
Между нами форма общенья
Отчасти была продиктована патом
(Ход невозможен без разрешенья),
Отчасти - страхом казаться смешным...
Лист помыслов неисчерпаем, как атом.
Общение для ума и души
Казалось приемлемым вариантом,
Когда треугольник неразрешим,
Хоть нет вопроса о виноватом.
Здесь все наизнанку: пускай любой.
Пожалуй, я даже способен биться
За право НЕ обладать тобой.
Неприменимость слова «влюбиться»
Здесь очевидна сама собой.
...Почему бы тебе не пойти молиться?
За монастырской оградой - пустырь,
Там соловей заливается трелью...
В самом деле, иди в монастырь.
Помянешь в молитвах меня, Офелия.
Хотя зачем, если эти листы
И так меня как бы уже отпели...
Меня не минула чаша сия -
На глазах твоих бухнуться в Лету, -
Меня, пораженного рефлексией,
Которой давно, как известно, нету,
Любившего Петербург и Россию
Не как гражданин, но любовью поэта.
Не знаю, верно ли я сужу,
Но, кажется, время поставить точку:
Мне обидно. Не как пажу,
Отвергнутому королевской дочкой,
Просто жалко, что ухожу,
По сути, не написав ни строчки.
Вот и все...
20 декабря 1991