25 сентября. Инна Лиснянская
из дневника за 2006 год:
Ничего не помогает - ни нобулайзер, ни валюматик, - тоже аппарат, но не для долгого вдыхания, а для спрея. День на день не приходится, но и ночь на ночь не приходится. Если прошлую ночь я, наконец, спала, как только в раннем детстве спят, то эту очень дурно, с 3.30 до самого утра прокашляла. Очень мне было душно, хотя окно оставалось раскрытым. Снился же мне какой-то уж совсем не человеческий сон, а собачий, если условиться, что собаки могут читать. Я читала какую-то книжку, прилежно водя пальцем под строками. Меня заинтересовала фраза: «Я с двумя дочерьми вошла в лес, а там горел петушиный хвост, напоминающий синюю бороду из сказки». Повествование шло от первого лица, под которое третье лицо, например, «я» легко подставлялось. Я немного отошла пальцем назад по тексту. Выяснилось, что мать и дочери, хотя и жили тогда у богатеев, были завшивлены. Я еще отступила пальцем по тексту, где писалось, что если бы «я в двадцать лет не вышла замуж за старшего егеря, то так бы и жила в свинарнике, и у меня от разных кобелей уже было бы 16 детей. А так, у меня три сына, старший - егерь у барина, средний - начальник охраны у купчика, а младший - легкомысленный пустобрех». И далее, водя пальцем туда-сюда по тексту, я вдруг поняла, что повествование идет от имени суки, рожденной у таксы и шотландского колли. Целая родословная была дана. А сын егерь - охотничий пес, сын, начальник охраны - сторожевой пес у купца, а младший пустобрех - рожден от дворняги. И еще некоторые подробности собачьей жизни написаны от первого лица так, что мне во сне уже казалось, что я и есть собака, написавшая эту книгу. Проснулась же я в половине четвертого от своего лающего кашля. Ну просто заходилась кашлем. Лишь отпустило, попыталась заснуть и досмотреть собачий сон. Но не вышло, не спала, лающе кашляла. Если бы не кашель, могла бы досмотреть. У меня часто прерывающиеся сны продолжаются. Даже случаются сериалы снов - из ночи в ночь. До чего ж было противно чувствовать себя псиной, хоть и голубых кровей. Видимо, наступила пора писать прозу, а я все откладываю, все отодвигаю, будто у меня полжизни впереди. А на самом деле в те две ночи, когда мучительно задыхалась, спокойно думала, что вот-вот умру и не замечу, что умерла.
Я уже как-то жаловалась, что у меня появилась оглядка на героев моих персонажей и на читателя, т.е. появилась автоцензура, с которой, кстати сказать, бороться гораздо тяжелей, чем с государственным цензором. Сейчас вроде бы я от этой оглядки по сторонам несколько отошла, если не совсем. Но что-то во мне скрючилось и никак не распрямится. Может быть, так жизнь свернулась в эмбрион, и нет никакой возможности родиться снова. Вот и снится книга о собачьей жизни. Может, и впрямь скоро богу душу отдам. 21-го утром, когда я сидела за компьютером, в комнату залетела маленькая коричневатая птичка, похоже - малиновка. Но залетела неглубоко в комнату и тут же вылетела. Я не верю разным приметам, но этой верю: залетел голубь в 54 году, побился о стены в палате, и у меня умер мальчик. А незадолго до смерти Сёмы в коридор залетели две синицы, бились о стекла, мы им уже и двери отворили на крыльцо, и подгоняли их с Мариной к дверям, а они все отказывались от воли. А Сёма просил их не трогать, не гнать, мол, с какой стати гоним? Это было дней за девять до его ухода. Вот так-то. Кто же запускает птиц оповещать о смерти? Вряд ли Сам. Возможно, его старшие егеря из ангелов? Вот и сон прямо в две руки. […]
Ничего не помогает - ни нобулайзер, ни валюматик, - тоже аппарат, но не для долгого вдыхания, а для спрея. День на день не приходится, но и ночь на ночь не приходится. Если прошлую ночь я, наконец, спала, как только в раннем детстве спят, то эту очень дурно, с 3.30 до самого утра прокашляла. Очень мне было душно, хотя окно оставалось раскрытым. Снился же мне какой-то уж совсем не человеческий сон, а собачий, если условиться, что собаки могут читать. Я читала какую-то книжку, прилежно водя пальцем под строками. Меня заинтересовала фраза: «Я с двумя дочерьми вошла в лес, а там горел петушиный хвост, напоминающий синюю бороду из сказки». Повествование шло от первого лица, под которое третье лицо, например, «я» легко подставлялось. Я немного отошла пальцем назад по тексту. Выяснилось, что мать и дочери, хотя и жили тогда у богатеев, были завшивлены. Я еще отступила пальцем по тексту, где писалось, что если бы «я в двадцать лет не вышла замуж за старшего егеря, то так бы и жила в свинарнике, и у меня от разных кобелей уже было бы 16 детей. А так, у меня три сына, старший - егерь у барина, средний - начальник охраны у купчика, а младший - легкомысленный пустобрех». И далее, водя пальцем туда-сюда по тексту, я вдруг поняла, что повествование идет от имени суки, рожденной у таксы и шотландского колли. Целая родословная была дана. А сын егерь - охотничий пес, сын, начальник охраны - сторожевой пес у купца, а младший пустобрех - рожден от дворняги. И еще некоторые подробности собачьей жизни написаны от первого лица так, что мне во сне уже казалось, что я и есть собака, написавшая эту книгу. Проснулась же я в половине четвертого от своего лающего кашля. Ну просто заходилась кашлем. Лишь отпустило, попыталась заснуть и досмотреть собачий сон. Но не вышло, не спала, лающе кашляла. Если бы не кашель, могла бы досмотреть. У меня часто прерывающиеся сны продолжаются. Даже случаются сериалы снов - из ночи в ночь. До чего ж было противно чувствовать себя псиной, хоть и голубых кровей. Видимо, наступила пора писать прозу, а я все откладываю, все отодвигаю, будто у меня полжизни впереди. А на самом деле в те две ночи, когда мучительно задыхалась, спокойно думала, что вот-вот умру и не замечу, что умерла.
Я уже как-то жаловалась, что у меня появилась оглядка на героев моих персонажей и на читателя, т.е. появилась автоцензура, с которой, кстати сказать, бороться гораздо тяжелей, чем с государственным цензором. Сейчас вроде бы я от этой оглядки по сторонам несколько отошла, если не совсем. Но что-то во мне скрючилось и никак не распрямится. Может быть, так жизнь свернулась в эмбрион, и нет никакой возможности родиться снова. Вот и снится книга о собачьей жизни. Может, и впрямь скоро богу душу отдам. 21-го утром, когда я сидела за компьютером, в комнату залетела маленькая коричневатая птичка, похоже - малиновка. Но залетела неглубоко в комнату и тут же вылетела. Я не верю разным приметам, но этой верю: залетел голубь в 54 году, побился о стены в палате, и у меня умер мальчик. А незадолго до смерти Сёмы в коридор залетели две синицы, бились о стекла, мы им уже и двери отворили на крыльцо, и подгоняли их с Мариной к дверям, а они все отказывались от воли. А Сёма просил их не трогать, не гнать, мол, с какой стати гоним? Это было дней за девять до его ухода. Вот так-то. Кто же запускает птиц оповещать о смерти? Вряд ли Сам. Возможно, его старшие егеря из ангелов? Вот и сон прямо в две руки. […]