В день рождения Бориса Рыжего (1974 - 2001)
моя подборка стихов поэта.
Сначала стихи 1996 года - самого плодотворного для Бориса.
***
Ах, что за люди, что у них внутри?
Нет, вдумайся, нет, только посмотри,
как крепко на земле они стоят,
как хорошо они ночами спят,
как ты на фоне этом слаб и сир.
…А мы с тобой, мой ангел, в этот мир
случайно заглянули по пути,
и видим - дальше некуда идти.
Ни хлеба нам не надо, ни вина,
на нас лежит великая вина,
которую нам бог простит, любя.
Когда б душа могла простить себя…
МОЛИТВА
Ах, боже мой, как скучно, наконец,
что я не грузчик или продавец.
…Как надоело грузчиком не быть -
бесплатную еду не приносить,
не щурить на соседку глаз хитро
и алкоголь не заливать в нутро…
…Бессмертия земного с детских лет
назначен я разгадывать секрет -
но разве это, боже мой, судьба?
«…Спаси, - шепчу я, - боже мой, раба,
дай мне селёдки, водки дай, любви
с соседкою, и сам благослови…»
МУЗЫКА
Что ж, и я нашёл однажды
- в этом, верно, схож со всеми -
три рубля, они лежали
просто так на тротуаре.
Было скучно жить на свете.
Я прогуливал уроки.
Я купил на деньги эти
музыкальную шкатулку.
- Это что? - спросила мама. -
И зачем оно? Откуда?
Или мало в доме хлама? -
- Понимаешь, это - чудо,
а откуда - я не знаю.
…Ну-ка, крышечку откроем,
слышишь: тихая, незлая,
под неё не ходят строем… -
ПРОЩАНИЕ С ДРУЗЬЯМИ
За так одетые страной
и сытые её дарами,
вы были уличной шпаной,
чтоб стать убийцами, ворами.
Друзья мои, я вас любил
под фонарями, облаками,
я жизнью вашей с вами жил
и обнимал двумя руками.
Вы проходили свой квартал
как олимпийцы, как атлеты,
вам в спины ветер ночь кидал
и пожелтевшие газеты.
Друзья мои, я так хотел
не отставать, идти дворами
куда угодно, за предел,
во все глаза любуясь вами.
Но только вы так быстро шли,
что потерял я вас из виду -
на самом краешке земли
я вашу боль спою, обиду.
И только вас не позову -
так горячо вы обнимали,
что чем вы были наяву,
тем для меня во сне вы стали.
ПАМЯТИ И. Б.
Привести свой дом…
А. П.
Когда бы смерть совсем стирала
что жизнь напела, нашептала,
пускай не все, а только треть, -
я б не раздумывал нимало
и согласился умереть.
Милы кладбищенские грядки.
А ну, сыграем с жизнью в прятки.
Оставим счастье на потом.
Но как оставить в беспорядке
свой дом?
Живешь - не видят и не слышат.
Умри - достанут, перепишут.
Разрушат и воссоздадут.
Дом перестроят вплоть до крыши
и жить туда с детьми придут.
Когда б не только тело гнило.
Спасет ли черная могила?
Чья там душа витает днесь?
Витая, помнит все, что было,
и видит, плача, то, что есть.
***
Я в детстве думал: вырасту большим-
и страх и боль развеются как дым.
И я увижу важные причины,
когда он станет тоньше паутины.
Я в детстве думал: вырастет со мной
и поумнеет мир мой дорогой.
И ангелы, рассевшись полукругом,
поговорят со мною и друг с другом.
Сто лет прошло. И я смотрю в окно.
Там нищий пьёт осеннее вино,
что отливает безобразным блеском.
…А говорить мне не о чем и не с кем.
***
В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
её руки.
Длинною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский бог?
«Конечно, я
приеду». Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя,
приеду». Через сотни лет вернусь.
Какая малость, милость, что за грусть -
мы насовсем
прощаемся. «Дай капельку сотру».
Да, не приеду. Видимо, умру
скорее, чем.
В России расстаются навсегда.
Ещё один подкинь кусочек льда
в холодный стих.
…И поезда уходят под откос,
…И самолёты, долетев до звёзд,
сгорают в них.
***
Как рыдают под серым дождем,
как рыдают мои аониды.
Бесконечные эти обиды:
никогда, никому, ни о чем.
Я боюсь каждой осенью, что
навсегда замолчу и заплачу.
Слезы вытру, лицо свое спрячу,
с головой завернувшись в пальто.
Я боюсь «никому, никогда»,
ибо знаю, что сердце из камня.
Превратиться боюсь в изваянье
и любимых забыть навсегда.
Позабыть эту горечь и стыд
за стихи, отвернуться от прозы.
…Дождь смывает последние слезы
с рук моих и с ресниц аонид.
1996
Теперь стихи 2001-го, последнего года жизни.
***
Мальчишкой в серой кепочке остаться,
самим собой, короче говоря.
Меж правдою и вымыслом слоняться
по облетевшим листьям сентября.
Скамейку выбирая, по аллеям
шататься, ту, которой навсегда
мы прошлое и будущее склеим.
Уйдем - вернемся именно сюда.
Как я любил унылые картины,
посмертные осенние штрихи,
где в синих лужах ягоды рябины,
и с середины пишутся стихи.
Поскольку их начало отзвучало,
на память не оставив ничего.
как дождик по карнизу отстучало,
а может, просто не было его.
Но мальчик был, хотя бы для порядку,
что проводил ладонью по лицу,
молчал, стихи записывал в тетрадку,
в которых строчки двигались к концу.
***
Погадай мне, цыганка, на медный грош,
растолкуй, отчего умру.
Отвечает цыганка, мол, ты умрешь,
не живут такие в миру.
Станет сын чужим и чужой жена,
отвернутся друзья-враги.
Что убьет тебя, молодой? Вина.
Но вину свою береги.
Перед кем вина? Перед тем, что жив.
И смеется, глядит в глаза.
И звучит с базара блатной мотив,
проясняются небеса.
2001
Сначала стихи 1996 года - самого плодотворного для Бориса.
***
Ах, что за люди, что у них внутри?
Нет, вдумайся, нет, только посмотри,
как крепко на земле они стоят,
как хорошо они ночами спят,
как ты на фоне этом слаб и сир.
…А мы с тобой, мой ангел, в этот мир
случайно заглянули по пути,
и видим - дальше некуда идти.
Ни хлеба нам не надо, ни вина,
на нас лежит великая вина,
которую нам бог простит, любя.
Когда б душа могла простить себя…
МОЛИТВА
Ах, боже мой, как скучно, наконец,
что я не грузчик или продавец.
…Как надоело грузчиком не быть -
бесплатную еду не приносить,
не щурить на соседку глаз хитро
и алкоголь не заливать в нутро…
…Бессмертия земного с детских лет
назначен я разгадывать секрет -
но разве это, боже мой, судьба?
«…Спаси, - шепчу я, - боже мой, раба,
дай мне селёдки, водки дай, любви
с соседкою, и сам благослови…»
МУЗЫКА
Что ж, и я нашёл однажды
- в этом, верно, схож со всеми -
три рубля, они лежали
просто так на тротуаре.
Было скучно жить на свете.
Я прогуливал уроки.
Я купил на деньги эти
музыкальную шкатулку.
- Это что? - спросила мама. -
И зачем оно? Откуда?
Или мало в доме хлама? -
- Понимаешь, это - чудо,
а откуда - я не знаю.
…Ну-ка, крышечку откроем,
слышишь: тихая, незлая,
под неё не ходят строем… -
ПРОЩАНИЕ С ДРУЗЬЯМИ
За так одетые страной
и сытые её дарами,
вы были уличной шпаной,
чтоб стать убийцами, ворами.
Друзья мои, я вас любил
под фонарями, облаками,
я жизнью вашей с вами жил
и обнимал двумя руками.
Вы проходили свой квартал
как олимпийцы, как атлеты,
вам в спины ветер ночь кидал
и пожелтевшие газеты.
Друзья мои, я так хотел
не отставать, идти дворами
куда угодно, за предел,
во все глаза любуясь вами.
Но только вы так быстро шли,
что потерял я вас из виду -
на самом краешке земли
я вашу боль спою, обиду.
И только вас не позову -
так горячо вы обнимали,
что чем вы были наяву,
тем для меня во сне вы стали.
ПАМЯТИ И. Б.
Привести свой дом…
А. П.
Когда бы смерть совсем стирала
что жизнь напела, нашептала,
пускай не все, а только треть, -
я б не раздумывал нимало
и согласился умереть.
Милы кладбищенские грядки.
А ну, сыграем с жизнью в прятки.
Оставим счастье на потом.
Но как оставить в беспорядке
свой дом?
Живешь - не видят и не слышат.
Умри - достанут, перепишут.
Разрушат и воссоздадут.
Дом перестроят вплоть до крыши
и жить туда с детьми придут.
Когда б не только тело гнило.
Спасет ли черная могила?
Чья там душа витает днесь?
Витая, помнит все, что было,
и видит, плача, то, что есть.
***
Я в детстве думал: вырасту большим-
и страх и боль развеются как дым.
И я увижу важные причины,
когда он станет тоньше паутины.
Я в детстве думал: вырастет со мной
и поумнеет мир мой дорогой.
И ангелы, рассевшись полукругом,
поговорят со мною и друг с другом.
Сто лет прошло. И я смотрю в окно.
Там нищий пьёт осеннее вино,
что отливает безобразным блеском.
…А говорить мне не о чем и не с кем.
***
В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
её руки.
Длинною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский бог?
«Конечно, я
приеду». Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя,
приеду». Через сотни лет вернусь.
Какая малость, милость, что за грусть -
мы насовсем
прощаемся. «Дай капельку сотру».
Да, не приеду. Видимо, умру
скорее, чем.
В России расстаются навсегда.
Ещё один подкинь кусочек льда
в холодный стих.
…И поезда уходят под откос,
…И самолёты, долетев до звёзд,
сгорают в них.
***
Как рыдают под серым дождем,
как рыдают мои аониды.
Бесконечные эти обиды:
никогда, никому, ни о чем.
Я боюсь каждой осенью, что
навсегда замолчу и заплачу.
Слезы вытру, лицо свое спрячу,
с головой завернувшись в пальто.
Я боюсь «никому, никогда»,
ибо знаю, что сердце из камня.
Превратиться боюсь в изваянье
и любимых забыть навсегда.
Позабыть эту горечь и стыд
за стихи, отвернуться от прозы.
…Дождь смывает последние слезы
с рук моих и с ресниц аонид.
1996
Теперь стихи 2001-го, последнего года жизни.
***
Мальчишкой в серой кепочке остаться,
самим собой, короче говоря.
Меж правдою и вымыслом слоняться
по облетевшим листьям сентября.
Скамейку выбирая, по аллеям
шататься, ту, которой навсегда
мы прошлое и будущее склеим.
Уйдем - вернемся именно сюда.
Как я любил унылые картины,
посмертные осенние штрихи,
где в синих лужах ягоды рябины,
и с середины пишутся стихи.
Поскольку их начало отзвучало,
на память не оставив ничего.
как дождик по карнизу отстучало,
а может, просто не было его.
Но мальчик был, хотя бы для порядку,
что проводил ладонью по лицу,
молчал, стихи записывал в тетрадку,
в которых строчки двигались к концу.
***
Погадай мне, цыганка, на медный грош,
растолкуй, отчего умру.
Отвечает цыганка, мол, ты умрешь,
не живут такие в миру.
Станет сын чужим и чужой жена,
отвернутся друзья-враги.
Что убьет тебя, молодой? Вина.
Но вину свою береги.
Перед кем вина? Перед тем, что жив.
И смеется, глядит в глаза.
И звучит с базара блатной мотив,
проясняются небеса.
2001