6 мая 1916 года
было написано это стихотворение:
***
О тебе, о тебе, о тебе
Я тоскую, мое ликованье.
Самой страшной отдамся судьбе,
Только б ты позабыла страданье.
Плачет небо слезами тоски,
Звон дождя по садам пролетает.
С яблонь снегом текут лепестки.
Скорбь моя, как огонь, вырастает.
Вот она охватила сады
И зарю у озер погасила,
Оборвала лучи у звезды,
У вечерней звезды белокрылой.
Ало-черным огнем озарен,
Страшен свод. Но, смеясь и сияя,
В высоте, как спасительный сон,
Ты стоишь надо мной, дорогая.
Я к тебе из томленья, из тьмы
Простираю безумные руки.
О, когда же увидимся мы
И сольемся, как в пении звуки?
6 мая 1916, Ван. Сергей Городецкий, второе из «Письма с фронта».
В тот же день Михаил Пришвин записал в своём дневнике:
6 Мая. Если верить Милюкову, то за границей чуть ли не каждый участвующий в войне точно знает, почему и зачем мы воюем. Но это неверно, как неверно то, что в факте смерти заканчивается для самого умирающего тот великий смысл, какой мы, живущие, придаем смерти. Умирающий только вопит от боли, а сосед его учится в это время ценить жизнь, и то, что он через зрелище смерти учится понимать ценность жизни, побуждает его величить смерть.
***
О тебе, о тебе, о тебе
Я тоскую, мое ликованье.
Самой страшной отдамся судьбе,
Только б ты позабыла страданье.
Плачет небо слезами тоски,
Звон дождя по садам пролетает.
С яблонь снегом текут лепестки.
Скорбь моя, как огонь, вырастает.
Вот она охватила сады
И зарю у озер погасила,
Оборвала лучи у звезды,
У вечерней звезды белокрылой.
Ало-черным огнем озарен,
Страшен свод. Но, смеясь и сияя,
В высоте, как спасительный сон,
Ты стоишь надо мной, дорогая.
Я к тебе из томленья, из тьмы
Простираю безумные руки.
О, когда же увидимся мы
И сольемся, как в пении звуки?
6 мая 1916, Ван. Сергей Городецкий, второе из «Письма с фронта».
В тот же день Михаил Пришвин записал в своём дневнике:
6 Мая. Если верить Милюкову, то за границей чуть ли не каждый участвующий в войне точно знает, почему и зачем мы воюем. Но это неверно, как неверно то, что в факте смерти заканчивается для самого умирающего тот великий смысл, какой мы, живущие, придаем смерти. Умирающий только вопит от боли, а сосед его учится в это время ценить жизнь, и то, что он через зрелище смерти учится понимать ценность жизни, побуждает его величить смерть.