21 апреля. Впечатления дня
из дневников композитора Сергея Прокофьева и поэта Давида Самойлова.
Сергей Прокофьев, год 1926-й:
21 апреля. Совершили подъём на Везувий. Поехали сначала на маленьком поезде, потом в фуникулёре. Выйдя из фуникулёра очутились на голом скате горы, необычайно неуютном и неприятном. Голые, колючие склоны без растительности. По узкой дорожке, усыпанной серым порошком, пошли к кратеру. Кратер обычно принято представлять как большое отверстие, скажем, величиною с садовый бассейн, ну, в крайнем случае, туда влезет дом. Ничего подобного: кратер три километра в окружности и не менее ста метров в глубину, нечто вроде круглой ванны, но дно колючее и шершавое, а посередине небольшой прыщ - конус, а из этого-то конуса и происходит извержение, выходят пары, вспыхивающие багровым цветом, и вылетают чёрные точки-камни. Слышны время от времени удары, которые ревут очень сильно, если спуститься на дно ванны, где резонанс от крутых стен. Разумеется, конус не так мал, метров пятьдесят в вышину, но с бортов кратера он выглядит средней величины прыщём. Гид предложил за такую-то цену свести нас вниз и показать текущую лаву. Хотя спуск был крут и гид просил дорого, но мы решили, что раз мы на краю кратера, то надо видеть лаву, и двинулись с его помощью вниз. Идти по дну было неудобно: всё это в своё время было кипящей лавой, а лава, застывая, имеет свойство принимать форму колючек, которые рвут ботинки и даже чулки. Мы приблизились к извергавшему конусу и здесь раскаты сделались угрожающе эффектными. Лава сочилась довольно далеко от конуса, медленно двигалась огненной массой, которая была так жарка, что к ней нельзя было подойти близко, но эта масса сейчас же подёргивалась тёмно-серым пеплом. Тут же стояли какие-то любители заработать, брали у нас монеты и запекали их в кипящей лаве, за что брали у нас уже крупные монеты. Очень утомлённые непривычным переходом, мы выбрались обратно к фуникулёру и, спустившись, остановились завтракать. Пили чудесное красное вино, лозы которого растут тут же на склонах Везувия. Называется оно Lacrimi Christi, Христовы слёзы, название как-будто кощунственное, но, вероятно, данное пьяницей в припадке восторга перед выработанным им вином. После завтрака спустились ниже и Пташке непременно захотелось ехать ещё в Помпею, а я устал, да к тому же было уже довольно поздно: осматривать её подробно - не хватит ни времени, ни сил, а наспех скакать не стоит. В результате бурно поссорились и наговорили друг другу кучу глупостей, совершенно зря.
Давид Самойлов, 21 апреля 1966 года:
В Русском музее. Выставка Петрова-Водкина. В театре «Идиот» со Смоктуновским. Очень хорошо.
Сергей Прокофьев, год 1926-й:
21 апреля. Совершили подъём на Везувий. Поехали сначала на маленьком поезде, потом в фуникулёре. Выйдя из фуникулёра очутились на голом скате горы, необычайно неуютном и неприятном. Голые, колючие склоны без растительности. По узкой дорожке, усыпанной серым порошком, пошли к кратеру. Кратер обычно принято представлять как большое отверстие, скажем, величиною с садовый бассейн, ну, в крайнем случае, туда влезет дом. Ничего подобного: кратер три километра в окружности и не менее ста метров в глубину, нечто вроде круглой ванны, но дно колючее и шершавое, а посередине небольшой прыщ - конус, а из этого-то конуса и происходит извержение, выходят пары, вспыхивающие багровым цветом, и вылетают чёрные точки-камни. Слышны время от времени удары, которые ревут очень сильно, если спуститься на дно ванны, где резонанс от крутых стен. Разумеется, конус не так мал, метров пятьдесят в вышину, но с бортов кратера он выглядит средней величины прыщём. Гид предложил за такую-то цену свести нас вниз и показать текущую лаву. Хотя спуск был крут и гид просил дорого, но мы решили, что раз мы на краю кратера, то надо видеть лаву, и двинулись с его помощью вниз. Идти по дну было неудобно: всё это в своё время было кипящей лавой, а лава, застывая, имеет свойство принимать форму колючек, которые рвут ботинки и даже чулки. Мы приблизились к извергавшему конусу и здесь раскаты сделались угрожающе эффектными. Лава сочилась довольно далеко от конуса, медленно двигалась огненной массой, которая была так жарка, что к ней нельзя было подойти близко, но эта масса сейчас же подёргивалась тёмно-серым пеплом. Тут же стояли какие-то любители заработать, брали у нас монеты и запекали их в кипящей лаве, за что брали у нас уже крупные монеты. Очень утомлённые непривычным переходом, мы выбрались обратно к фуникулёру и, спустившись, остановились завтракать. Пили чудесное красное вино, лозы которого растут тут же на склонах Везувия. Называется оно Lacrimi Christi, Христовы слёзы, название как-будто кощунственное, но, вероятно, данное пьяницей в припадке восторга перед выработанным им вином. После завтрака спустились ниже и Пташке непременно захотелось ехать ещё в Помпею, а я устал, да к тому же было уже довольно поздно: осматривать её подробно - не хватит ни времени, ни сил, а наспех скакать не стоит. В результате бурно поссорились и наговорили друг другу кучу глупостей, совершенно зря.
Давид Самойлов, 21 апреля 1966 года:
В Русском музее. Выставка Петрова-Водкина. В театре «Идиот» со Смоктуновским. Очень хорошо.