В день рождения Тициана Табидзе (1895 - 1937)
грузинского поэта, стихи которого переводили Николай Заболоцкий и Борис Пастернак.
МОЯ КНИГА
Заплачет ли дева над горестной книгой моей,
Улыбкой сочувствия встретит ли стих мой? Едва ли!
Скользнув по страницам рассеянным взглядом очей,
Не вспомнит, жестокая, жгучее слово печали!
И в книжном шкафу, в многочисленном обществе книг,
Как я одинока, забудется книга поэта.
В подружках у ней - лепестки прошлогодних гвоздик,
Иные, все в бархате, светятся словно цветник,
Она же в пыли пропадёт и исчезнет для света…
А может быть, нет. Может быть, неожиданный друг
Почувствует силу красивого скорбного слова,
И сердце его, испытавшее множество мук,
Проникнет в стихи и поймёт впечатленья другого.
И так же, как я воскрешал для людей города,
Он в сердце моём исцелит наболевшую рану,
И вспомнятся тени, воспетые мной, и тогда,
Ушедший из мира, я спутником вечности стану.
1915
Перевод Николая Заболоцкого
* * *
Иду со стороны черкесской
По обмелевшему ущелью.
Неистовей морского плеска
Сухого Терека веселье.
Перевернувшееся небо
Подпёрто льдами на Казбеке,
И рёв во весь отвес расщепа,
И скал слезящиеся веки.
Я знаю, от кого ты мчишься.
Погони топот всё звончее.
Плетями вздувшиеся мышцы.
Аркан заржавленный на шее.
Нет троп от демона и рока.
Любовь, мне это по заслугам.
Я не болтливая сорока,
Чтоб тешиться твоим испугом.
Ты - женщина, а кто из женщин
Не верит: трезвость не обманет,
Но будто б был я с ней обвенчан -
Меня так эта пропасть тянет.
Хочу, чтоб знал отвагу Мцыри,
Терзая барса страшной ночью,
И для тебя лишь сердце ширю
И переполненные очи.
Свалиться замертво в горах бы,
Нагим до самой сердцевины.
Меня убили за Арагвой,
Ты в этой смерти неповинна.
Сентябрь 1926.
Перевод Бориса Пастернака
МОЯ КНИГА
Заплачет ли дева над горестной книгой моей,
Улыбкой сочувствия встретит ли стих мой? Едва ли!
Скользнув по страницам рассеянным взглядом очей,
Не вспомнит, жестокая, жгучее слово печали!
И в книжном шкафу, в многочисленном обществе книг,
Как я одинока, забудется книга поэта.
В подружках у ней - лепестки прошлогодних гвоздик,
Иные, все в бархате, светятся словно цветник,
Она же в пыли пропадёт и исчезнет для света…
А может быть, нет. Может быть, неожиданный друг
Почувствует силу красивого скорбного слова,
И сердце его, испытавшее множество мук,
Проникнет в стихи и поймёт впечатленья другого.
И так же, как я воскрешал для людей города,
Он в сердце моём исцелит наболевшую рану,
И вспомнятся тени, воспетые мной, и тогда,
Ушедший из мира, я спутником вечности стану.
1915
Перевод Николая Заболоцкого
* * *
Иду со стороны черкесской
По обмелевшему ущелью.
Неистовей морского плеска
Сухого Терека веселье.
Перевернувшееся небо
Подпёрто льдами на Казбеке,
И рёв во весь отвес расщепа,
И скал слезящиеся веки.
Я знаю, от кого ты мчишься.
Погони топот всё звончее.
Плетями вздувшиеся мышцы.
Аркан заржавленный на шее.
Нет троп от демона и рока.
Любовь, мне это по заслугам.
Я не болтливая сорока,
Чтоб тешиться твоим испугом.
Ты - женщина, а кто из женщин
Не верит: трезвость не обманет,
Но будто б был я с ней обвенчан -
Меня так эта пропасть тянет.
Хочу, чтоб знал отвагу Мцыри,
Терзая барса страшной ночью,
И для тебя лишь сердце ширю
И переполненные очи.
Свалиться замертво в горах бы,
Нагим до самой сердцевины.
Меня убили за Арагвой,
Ты в этой смерти неповинна.
Сентябрь 1926.
Перевод Бориса Пастернака