В день рождения Натальи Крандиевской-Толстой (1888 - 1963)
четыре ее стихотворения.
* * *
Над дымным храпом рысака
Вздымает ветер облака.
В глухую ночь, в туманы, в снег
Уносит сани легкий бег.
Ни шевельнуться, ни вздохнуть -
Холодный воздух режет грудь.
Во мраке дачи и сады,
И запах снега и воды.
О, пожалей, остановись,
Уйми коней лихую рысь!
Но тверже за спиной рука,
Все громче посвист ямщика,
Все безнадежней, все нежней,
Зветят бубенчики коней, -
И сумасшедшая луна
В глазах троих отражена.
1915
* * *
С севера - болота и леса,
С юга - степи, с запада - Карпаты,
Тусклая над морем полоса -
Балтики зловещие закаты.
А с востока - дали, дали, дали,
Зори, ветер, песни, облака,
Золото и сосны на Урале,
И руды железная река.
Ходят в реках рыбы-исполины,
Рыщут в пущах злые кабаны,
Стонет в поле голос лебединый,
Дикий голос воли и весны.
Зреет в небе, зреет, словно колос,
Узкая, медовая луна…
Помнит сердце, помнит! Укололось
Памятью на вечны времена.
Видно, не забыть уж мне до гроба
Этого хмельного пития,
Что испили мы с тобою оба,
Родина моя!
Декабрь 1920. Париж.
ЛЕТО 1940 ГОДА
Н. М. Толстой-Лозинской
Дождь льет. Сампсоний-сеногной
Тому виной.
Так учит древняя примета.
У старика одна лишь цель
Сгноить дождями в шесть недель
Покос бессолнечного лета.
Зато раздолье мухоморам -
Весёлым баловням судьбы.
Тучнеют, пучатся грибы.
В лесу, в лугах, по косогорам -
Везде грибы.
Готовьте кадки,
Хозяйки! Рыжик, жирный груздь
Кладите в соль в таком порядке:
На дно укроп, чеснок, и пусть
Покроет сверху лист смороды
Дары роскошные природы.
Но всё же без тепла, без света,
Дождем завесясь, как фатой,
Грустит заплаканное лето,
Глядит казанской сиротой.
А ты? Готова ты отдать
Все рыжики и все засолы,
За день, горячий и весёлый,
Когда гудят над лугом пчелы,
Сбирая меда благодать?
Но не допустит беззаконий
Упрямый дедушка Сампсоний!
Все шесть недель кропит дождем
(Права на то имя свыше),
Бубнит, бубнит, долбит по крыше,
А мы погоды ждем и ждем.
А вечерами на деревне
Старухи, сидя на бревне,
Приметою стращают древней:
Грибное лето - быть войне.
Август 1940. Заречье
ТИШИНА
День странно тихий. Он такой,
Каким давным-давно уж не был.
И мы, как воду, пьем покой
Непотревоженного неба.
Нам тишина - почти обновка,
Почти что - возвращенный рай,
Уже на прежних остановках
Спокойно люди ждут трамвай.
И гусеница ребятишек
По солнцу в ближний сквер ползет.
Теперь ничто их не спугнет, -
Капель одна с весенней крыши
На них, быть может, упадет.
О город мой! Дышать мне вольно,
В лицо мне веет ветер твой, -
Что ж мне не весело, а больно
Глядеть в просторы за Невой?
И думать пристально, бесцельно
О тех, кого я не верну,
Кто пал за Пулково, за Стрельну,
За нас, за эту тишину…
* * *
Над дымным храпом рысака
Вздымает ветер облака.
В глухую ночь, в туманы, в снег
Уносит сани легкий бег.
Ни шевельнуться, ни вздохнуть -
Холодный воздух режет грудь.
Во мраке дачи и сады,
И запах снега и воды.
О, пожалей, остановись,
Уйми коней лихую рысь!
Но тверже за спиной рука,
Все громче посвист ямщика,
Все безнадежней, все нежней,
Зветят бубенчики коней, -
И сумасшедшая луна
В глазах троих отражена.
1915
* * *
С севера - болота и леса,
С юга - степи, с запада - Карпаты,
Тусклая над морем полоса -
Балтики зловещие закаты.
А с востока - дали, дали, дали,
Зори, ветер, песни, облака,
Золото и сосны на Урале,
И руды железная река.
Ходят в реках рыбы-исполины,
Рыщут в пущах злые кабаны,
Стонет в поле голос лебединый,
Дикий голос воли и весны.
Зреет в небе, зреет, словно колос,
Узкая, медовая луна…
Помнит сердце, помнит! Укололось
Памятью на вечны времена.
Видно, не забыть уж мне до гроба
Этого хмельного пития,
Что испили мы с тобою оба,
Родина моя!
Декабрь 1920. Париж.
ЛЕТО 1940 ГОДА
Н. М. Толстой-Лозинской
Дождь льет. Сампсоний-сеногной
Тому виной.
Так учит древняя примета.
У старика одна лишь цель
Сгноить дождями в шесть недель
Покос бессолнечного лета.
Зато раздолье мухоморам -
Весёлым баловням судьбы.
Тучнеют, пучатся грибы.
В лесу, в лугах, по косогорам -
Везде грибы.
Готовьте кадки,
Хозяйки! Рыжик, жирный груздь
Кладите в соль в таком порядке:
На дно укроп, чеснок, и пусть
Покроет сверху лист смороды
Дары роскошные природы.
Но всё же без тепла, без света,
Дождем завесясь, как фатой,
Грустит заплаканное лето,
Глядит казанской сиротой.
А ты? Готова ты отдать
Все рыжики и все засолы,
За день, горячий и весёлый,
Когда гудят над лугом пчелы,
Сбирая меда благодать?
Но не допустит беззаконий
Упрямый дедушка Сампсоний!
Все шесть недель кропит дождем
(Права на то имя свыше),
Бубнит, бубнит, долбит по крыше,
А мы погоды ждем и ждем.
А вечерами на деревне
Старухи, сидя на бревне,
Приметою стращают древней:
Грибное лето - быть войне.
Август 1940. Заречье
ТИШИНА
День странно тихий. Он такой,
Каким давным-давно уж не был.
И мы, как воду, пьем покой
Непотревоженного неба.
Нам тишина - почти обновка,
Почти что - возвращенный рай,
Уже на прежних остановках
Спокойно люди ждут трамвай.
И гусеница ребятишек
По солнцу в ближний сквер ползет.
Теперь ничто их не спугнет, -
Капель одна с весенней крыши
На них, быть может, упадет.
О город мой! Дышать мне вольно,
В лицо мне веет ветер твой, -
Что ж мне не весело, а больно
Глядеть в просторы за Невой?
И думать пристально, бесцельно
О тех, кого я не верну,
Кто пал за Пулково, за Стрельну,
За нас, за эту тишину…