В день рождения Веры Звягинцевой (1894 - 1972)
Начну со стихов, посвященных ей Арсением Таковским:
Вере Звягинцевой
Мы знаем друг друга давно,
В течение десятилетий.
Твоё молодое вино
Состарилось. Что ж, всё равно,
Его уже выпили дети.
И дети растут у детей,
Мускат закипает в подвале,
И юности милой твоей
Вино их, быть может, хмельней,
Но чище по цвету - едва ли.
Подумаешь - тоже беда, -
А я не боюсь непогоды?
А я не скриплю в холода?
И всё-таки ты молода,
Как Фет в девяностые годы.
Есть молодость - всякой другой
Щедрей и влюбленней, и это -
Как тот бубенец под дугой,
Как первый снежок под ногой,
А старости нет для поэта.
И ты - как дитя средь детей
По древнему праву, так значит,
И музе счастливой твоей
На свете светлей и теплей:
Она и от горя не плачет.
<ноябрь 1964> Арсений Тарковский.
А теперь стихи самой Веры Звягинцевой, сперва датированные:
Анне Ахматовой
Ты рассказала за меня
И за других на нас похожих,
Как от палящего огня
Становятся мудрей и строже.
Но мудрость помогает лире...
А женщине что делать с ней
И как нам быть в холодном мире
Без Лоэнгрина лебедей?
Так. Под второй удар ланиты
Подставишь... А потом куда?
Без теплой солнечной защиты
Застынет в тонкий лед вода.
Ты девочкою хрупко-смуглой
Любила море и закат...
И вот осталось только угли
Совком дрожащим выгребать.
Но кто из нас тебе кадящих
Поможет руки отогреть
И отразить удар разящий
В тот час, когда не сможешь петь?
1923
Моя любовь к Армении похожа
На вечную любовь к своей земле.
Не разберу, которая дороже,
Не гаснет жар в нестынущей золе.
Равно я добрым жаром сердце грею,
Уж такова загадка бытия:
Не будь Россия родиной моею,
Армению не полюбила б я!
1936
И когда настали дни такие,
Что на солнце легче посмотреть
Человека чем в глаза людские,
И легчайшим словом стало: «смерть»,
В смерти дух повеял кипарисный,
Женский голос окликает Русь:
«Так да будет ныне, так и присно,
Плачу, верую, молюсь.
Юродивым стало слово: «чудо».
Гефсимения давно пуста,
Но целую каждого Иуду
В темные холодные уста.
И Иуда станет Иоанном,
И, рассыпясь горсткой серебра,
Прозвенит извечное «Осанна»
И по слову двинется гора».
Горлинка стучит в чужие стекла,
Левое крыло у ней в крови,
От окна к окну уже далеко...
Горлинка... живи!
1937
Нет, мы не годы продавали -
Кровь по кровинкам отдавали.
А то, что голова болела, -
Подумаешь, большое дело...
И худшее бывало часто:
Считались мы презренной кастой,
Как только нас не называли!
Друзья и те нас предавали!
А мы вторую жизнь давали
Живым и тлеющим в могиле.
Достанет нашего богатства
И на тысячелетья братства.
Ты самого себя не слушай,
Не ты ль вдувал живую душу
В слова, просящие защиты!
Так на себя не клевещи ты,
Ты с фонарем в руках шагаешь,
То там, то тут свет зажигаешь,
Как тот же путевой обходчик.
... Вот что такое переводчик.
1954
Ни твоей, ни своей, ничьей -
Никакой не хочу иронии.
Прятать боль под бронёй речей?!
Не нуждаюсь в их обороне я.
Если боль - так пускай болит,
Если радость- пусть греет, радуя.
Не к лицу нам, боясь обид,
Жар души заменять прохладою.
Снег идёт - он и бел как снег,
Небо синее - значит синее.
Если смех - так не полусмех,
И никак уж не над святынею.
Я хочу прямой красоты,
Не лукавого обольщения,
Я хочу, чтоб заплакал ты
От восторга, от восхищения.
Как ни смейся, как ни язви -
Это дело для всех стороннее.
Людям нужен лишь свет любви,
А не злой холодок иронии.
1957
Ну, и еще три без датировки:
А всему предпочла нежный воздух садовый
М. Цветаева
А я отдам всю роскошь знаний,
Всю мудрость правого пути
За Божье светлое даянье:
Вдвоём по берегу идти.
За ту безвыходную нежность,
Что звёздами в душе цветёт,
За роковую неизбежность,
С которой пламя станет - лёд.
За всё, что именем прекрасным
Любви мы на земле зовём,
За этот плещущий, неясный,
Неистощимый водоём.
* * *
Я рыбою на берегу
Плещусь в зыби песка сухого,
Я знаю, знаю, знаю слово,
Лишь выговорить не могу.
Послушайте, о, подойдите
Ко мне, земные существа,
Я вам шепну едва-едва,
Лишь сердце ближе наклоните.
Я прошепчу, я проплещу
На странном рыбьем языке,
В моём убийственном песке
Я взгляд мой с вашими скрещу.
И вы поймёте, может быть…
Но никого. Горит вода.
О, никогда мне,никогда
По синим блескам не доплыть.
Я рыбою на берегу
Плещусь в зыби песка сухого,
Я знаю, знаю, знаю слово,
Лишь выговорить не могу.
* * *
Я пишу, как дышу.
По-другому писать не умею.
Поделиться спешу
То восторгом, то болью своею.
Я навряд ли права,
Исповедуясь так перед всеми,
Не нужней ли слова
О делах, обгоняющих время?
Что я всё о своём?
Я живу в этом мире огромном
Не одна, не вдвоём,
В уголке не скрываюсь укромном.
Не такая пора,
Чтобы жить лишь своею душою,
Нужно кончик пера
Окунуть в море жизни большое.
Ну а всё же, друзья,
Может быть, этот грех мне простится:
Ведь, по правде, и я
Тоже этого века частица.
Я, конечно, грешу, -
Что судьба одного человека!
Я пишу, как дышу.
…Но дышу-то я воздухом ве́ка.
Вера Звягинцева.
Вере Звягинцевой
Мы знаем друг друга давно,
В течение десятилетий.
Твоё молодое вино
Состарилось. Что ж, всё равно,
Его уже выпили дети.
И дети растут у детей,
Мускат закипает в подвале,
И юности милой твоей
Вино их, быть может, хмельней,
Но чище по цвету - едва ли.
Подумаешь - тоже беда, -
А я не боюсь непогоды?
А я не скриплю в холода?
И всё-таки ты молода,
Как Фет в девяностые годы.
Есть молодость - всякой другой
Щедрей и влюбленней, и это -
Как тот бубенец под дугой,
Как первый снежок под ногой,
А старости нет для поэта.
И ты - как дитя средь детей
По древнему праву, так значит,
И музе счастливой твоей
На свете светлей и теплей:
Она и от горя не плачет.
<ноябрь 1964> Арсений Тарковский.
А теперь стихи самой Веры Звягинцевой, сперва датированные:
Анне Ахматовой
Ты рассказала за меня
И за других на нас похожих,
Как от палящего огня
Становятся мудрей и строже.
Но мудрость помогает лире...
А женщине что делать с ней
И как нам быть в холодном мире
Без Лоэнгрина лебедей?
Так. Под второй удар ланиты
Подставишь... А потом куда?
Без теплой солнечной защиты
Застынет в тонкий лед вода.
Ты девочкою хрупко-смуглой
Любила море и закат...
И вот осталось только угли
Совком дрожащим выгребать.
Но кто из нас тебе кадящих
Поможет руки отогреть
И отразить удар разящий
В тот час, когда не сможешь петь?
1923
Моя любовь к Армении похожа
На вечную любовь к своей земле.
Не разберу, которая дороже,
Не гаснет жар в нестынущей золе.
Равно я добрым жаром сердце грею,
Уж такова загадка бытия:
Не будь Россия родиной моею,
Армению не полюбила б я!
1936
И когда настали дни такие,
Что на солнце легче посмотреть
Человека чем в глаза людские,
И легчайшим словом стало: «смерть»,
В смерти дух повеял кипарисный,
Женский голос окликает Русь:
«Так да будет ныне, так и присно,
Плачу, верую, молюсь.
Юродивым стало слово: «чудо».
Гефсимения давно пуста,
Но целую каждого Иуду
В темные холодные уста.
И Иуда станет Иоанном,
И, рассыпясь горсткой серебра,
Прозвенит извечное «Осанна»
И по слову двинется гора».
Горлинка стучит в чужие стекла,
Левое крыло у ней в крови,
От окна к окну уже далеко...
Горлинка... живи!
1937
Нет, мы не годы продавали -
Кровь по кровинкам отдавали.
А то, что голова болела, -
Подумаешь, большое дело...
И худшее бывало часто:
Считались мы презренной кастой,
Как только нас не называли!
Друзья и те нас предавали!
А мы вторую жизнь давали
Живым и тлеющим в могиле.
Достанет нашего богатства
И на тысячелетья братства.
Ты самого себя не слушай,
Не ты ль вдувал живую душу
В слова, просящие защиты!
Так на себя не клевещи ты,
Ты с фонарем в руках шагаешь,
То там, то тут свет зажигаешь,
Как тот же путевой обходчик.
... Вот что такое переводчик.
1954
Ни твоей, ни своей, ничьей -
Никакой не хочу иронии.
Прятать боль под бронёй речей?!
Не нуждаюсь в их обороне я.
Если боль - так пускай болит,
Если радость- пусть греет, радуя.
Не к лицу нам, боясь обид,
Жар души заменять прохладою.
Снег идёт - он и бел как снег,
Небо синее - значит синее.
Если смех - так не полусмех,
И никак уж не над святынею.
Я хочу прямой красоты,
Не лукавого обольщения,
Я хочу, чтоб заплакал ты
От восторга, от восхищения.
Как ни смейся, как ни язви -
Это дело для всех стороннее.
Людям нужен лишь свет любви,
А не злой холодок иронии.
1957
Ну, и еще три без датировки:
А всему предпочла нежный воздух садовый
М. Цветаева
А я отдам всю роскошь знаний,
Всю мудрость правого пути
За Божье светлое даянье:
Вдвоём по берегу идти.
За ту безвыходную нежность,
Что звёздами в душе цветёт,
За роковую неизбежность,
С которой пламя станет - лёд.
За всё, что именем прекрасным
Любви мы на земле зовём,
За этот плещущий, неясный,
Неистощимый водоём.
* * *
Я рыбою на берегу
Плещусь в зыби песка сухого,
Я знаю, знаю, знаю слово,
Лишь выговорить не могу.
Послушайте, о, подойдите
Ко мне, земные существа,
Я вам шепну едва-едва,
Лишь сердце ближе наклоните.
Я прошепчу, я проплещу
На странном рыбьем языке,
В моём убийственном песке
Я взгляд мой с вашими скрещу.
И вы поймёте, может быть…
Но никого. Горит вода.
О, никогда мне,никогда
По синим блескам не доплыть.
Я рыбою на берегу
Плещусь в зыби песка сухого,
Я знаю, знаю, знаю слово,
Лишь выговорить не могу.
* * *
Я пишу, как дышу.
По-другому писать не умею.
Поделиться спешу
То восторгом, то болью своею.
Я навряд ли права,
Исповедуясь так перед всеми,
Не нужней ли слова
О делах, обгоняющих время?
Что я всё о своём?
Я живу в этом мире огромном
Не одна, не вдвоём,
В уголке не скрываюсь укромном.
Не такая пора,
Чтобы жить лишь своею душою,
Нужно кончик пера
Окунуть в море жизни большое.
Ну а всё же, друзья,
Может быть, этот грех мне простится:
Ведь, по правде, и я
Тоже этого века частица.
Я, конечно, грешу, -
Что судьба одного человека!
Я пишу, как дышу.
…Но дышу-то я воздухом ве́ка.
Вера Звягинцева.