21 сентября. Леонид Трефолев
21 сентября (по новому стилю) - день рождения поэта Леонида Трефолева (1839 - 1905).
В день своего полувекового юбилея он написал стихотворение:
Пятьдесят лет
Сегодня много лет минуло нам... О Муза!
Состарились с тобой мы оба... Грустно мне,
Но я еще бодрюсь и не хочу союза
С тобою разрушать в душевной глубине.
Не обольщали нас небесные светила,
Не увлекались мы в мечтах: "Туда, туда!"
Со мной ты злилася, смеялась и грустила,
Когда царил Порок и плакала Нужда.
Как юноша-поэт, "восторгами объятый",
Я к небу не летал (царит на небе мгла).
Родимая земля с печальной русской хатой
И с грустной песенкой к себе меня влекла.
Ты не являлась мне в венке благоуханном:
Он не к лицу тебе, союзница, поверь.
Но... - грешный человек... - в мечтании гуманном,
Я верил, что для всех есть "милосердья дверь".
Как сказочный Иван, "по щучьему веленью",
Я с трепетом молил смиренно вот о чем:
"Пусть Солнце-батюшко младому поколенью
Даст в неба весточку живительным лучом.
Пусть юноша-поэт забудется, срывая
"С одежды облачной цветы и янтари".
Не так поется мне... Пою, не унывая:
"Ох, Солнце-батюшко! Весну нам подари!
Пусть скроется навек земное "горе-лихо"...
Тогда, в желанный час, мы с Музою вдвоем,
Забытые людьми, уснем спокойно, тихо,
И песню сладкую в могиле допоем".
1889, Леонид Трефолев, «Пятьдесят лет».
Еще Леонид Трефолев известен как автор текста песни "Когда я на почте служил ямщиком". Мне очень нравится исполнение этой песни Вадимом Козиным.
Стихотворение Трефолева "Ямщик", ставшее основой песни, в свою очередь, является переводом стихотворения «Почтальон» (польск. Pocztylion. Gawęda gminna), написанного в 1844 году на польском языке белорусско-польским поэтом Владиславом Сырокомлей.
Сюжет стихотворения основан на реальной истории, услышанной Сырокомлей в местечке Мир (ныне - в Кореличском районе Гродненской области, Белоруссия). История произошла на почтовом тракте Петербург - Варшава, в 70 верстах от Минска. На территории Царства Польского почта доставлялась почтальоном на коне, с сумкой и сигнальным рожком, а не на санях с тройкой.
В польском оригинале объясняется причина смерти девушки. Почтальон, спеша выполнить поручение и заехать к любимой, не оказывает помощи замерзающему в дороге путнику. Возвращаясь, он видит труп и обнаруживает, что это и была его возлюбленная.
Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим,
Сидишь, как невольник, в затворе.
И чаркой и трубкой тебя наградим,
Когда нам поведаешь горе.
Не тешит тебя колокольчик подчас,
И девки тоже не тешат. В печали
Два года живешь ты, приятель, у нас, -
Веселым тебя не встречали.
«Мне горько и так, и без чарки вина,
Немило на свете, немило!
Но дайте мне чарку, - поможет она
Сказать, что меня истомило.
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, водилась силенка.
И был я с трудом подневольным знаком,
Замучила страшная гонка.
Скакал я и ночью, скакал я и днем;
На водку давали мне баря,
Рубленок получим и тихо кутнем,
И мчимся, по всем приударя.
Друзей было много. Смотритель не злой;
Мы с ним побраталися даже.
А лошади! Свистну - помчатся стрелой…
Держися, седок, в экипаже!
Эх, славно я ездил! Случалось, грехом,
Лошадок порядком измучишь;
Зато, как невесту везешь с женихом,
Червонец наверно получишь.
В соседнем селе полюбил я одну
Девицу. Любил не на шутку;
Куда ни поеду, а к ней заверну,
Чтоб вместе побыть хоть минутку.
Раз ночью смотритель дает мне приказ:
«Живей отвези эстафету!»
Тогда непогода стояла у нас,
На небе ни звездочки нету.
Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня
И злую ямщицкую долю,
Схватил я пакет и, вскочив на коня,
Помчался по снежному полю.
Я еду, а ветер свистит в темноте,
Мороз подирает по коже.
Две вёрсты мелькнули, на третьей версте…
На третьей… О, господи-боже!
Средь посвистов бури услышал я стон,
И кто-то о помощи просит,
И снежными хлопьями с разных сторон
Кого-то в сугробах заносит.
Коня понукаю, чтоб ехать спасти;
Но, вспомнив смотрителя, трушу,
Мне кто-то шепнул: на обратном пути
Спасешь христианскую душу.
Мне сделалось страшно. Едва я дышал,
Дрожали от ужаса руки.
Я в рог затрубил, чтобы он заглушал
Предсмертные слабые звуки.
И вот на рассвете я еду назад.
По-прежнему страшно мне стало,
И, как колокольчик разбитый, не в лад
В груди сердце робко стучало.
Мой конь испугался пред третьей верстой
И гриву вскосматил сердито:
Там тело лежало, холстиной простой
Да снежным покровом покрыто.
Я снег отряхнул - и невесты моей
Увидел потухшие очи…
Давайте вина мне, давайте скорей,
Рассказывать дальше нет мочи!
1868, Леонид Трефолев, «Ямщик».
В день своего полувекового юбилея он написал стихотворение:
Пятьдесят лет
Сегодня много лет минуло нам... О Муза!
Состарились с тобой мы оба... Грустно мне,
Но я еще бодрюсь и не хочу союза
С тобою разрушать в душевной глубине.
Не обольщали нас небесные светила,
Не увлекались мы в мечтах: "Туда, туда!"
Со мной ты злилася, смеялась и грустила,
Когда царил Порок и плакала Нужда.
Как юноша-поэт, "восторгами объятый",
Я к небу не летал (царит на небе мгла).
Родимая земля с печальной русской хатой
И с грустной песенкой к себе меня влекла.
Ты не являлась мне в венке благоуханном:
Он не к лицу тебе, союзница, поверь.
Но... - грешный человек... - в мечтании гуманном,
Я верил, что для всех есть "милосердья дверь".
Как сказочный Иван, "по щучьему веленью",
Я с трепетом молил смиренно вот о чем:
"Пусть Солнце-батюшко младому поколенью
Даст в неба весточку живительным лучом.
Пусть юноша-поэт забудется, срывая
"С одежды облачной цветы и янтари".
Не так поется мне... Пою, не унывая:
"Ох, Солнце-батюшко! Весну нам подари!
Пусть скроется навек земное "горе-лихо"...
Тогда, в желанный час, мы с Музою вдвоем,
Забытые людьми, уснем спокойно, тихо,
И песню сладкую в могиле допоем".
1889, Леонид Трефолев, «Пятьдесят лет».
Еще Леонид Трефолев известен как автор текста песни "Когда я на почте служил ямщиком". Мне очень нравится исполнение этой песни Вадимом Козиным.
Click to viewСтихотворение Трефолева "Ямщик", ставшее основой песни, в свою очередь, является переводом стихотворения «Почтальон» (польск. Pocztylion. Gawęda gminna), написанного в 1844 году на польском языке белорусско-польским поэтом Владиславом Сырокомлей.
Сюжет стихотворения основан на реальной истории, услышанной Сырокомлей в местечке Мир (ныне - в Кореличском районе Гродненской области, Белоруссия). История произошла на почтовом тракте Петербург - Варшава, в 70 верстах от Минска. На территории Царства Польского почта доставлялась почтальоном на коне, с сумкой и сигнальным рожком, а не на санях с тройкой.
В польском оригинале объясняется причина смерти девушки. Почтальон, спеша выполнить поручение и заехать к любимой, не оказывает помощи замерзающему в дороге путнику. Возвращаясь, он видит труп и обнаруживает, что это и была его возлюбленная.
Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим,
Сидишь, как невольник, в затворе.
И чаркой и трубкой тебя наградим,
Когда нам поведаешь горе.
Не тешит тебя колокольчик подчас,
И девки тоже не тешат. В печали
Два года живешь ты, приятель, у нас, -
Веселым тебя не встречали.
«Мне горько и так, и без чарки вина,
Немило на свете, немило!
Но дайте мне чарку, - поможет она
Сказать, что меня истомило.
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, водилась силенка.
И был я с трудом подневольным знаком,
Замучила страшная гонка.
Скакал я и ночью, скакал я и днем;
На водку давали мне баря,
Рубленок получим и тихо кутнем,
И мчимся, по всем приударя.
Друзей было много. Смотритель не злой;
Мы с ним побраталися даже.
А лошади! Свистну - помчатся стрелой…
Держися, седок, в экипаже!
Эх, славно я ездил! Случалось, грехом,
Лошадок порядком измучишь;
Зато, как невесту везешь с женихом,
Червонец наверно получишь.
В соседнем селе полюбил я одну
Девицу. Любил не на шутку;
Куда ни поеду, а к ней заверну,
Чтоб вместе побыть хоть минутку.
Раз ночью смотритель дает мне приказ:
«Живей отвези эстафету!»
Тогда непогода стояла у нас,
На небе ни звездочки нету.
Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня
И злую ямщицкую долю,
Схватил я пакет и, вскочив на коня,
Помчался по снежному полю.
Я еду, а ветер свистит в темноте,
Мороз подирает по коже.
Две вёрсты мелькнули, на третьей версте…
На третьей… О, господи-боже!
Средь посвистов бури услышал я стон,
И кто-то о помощи просит,
И снежными хлопьями с разных сторон
Кого-то в сугробах заносит.
Коня понукаю, чтоб ехать спасти;
Но, вспомнив смотрителя, трушу,
Мне кто-то шепнул: на обратном пути
Спасешь христианскую душу.
Мне сделалось страшно. Едва я дышал,
Дрожали от ужаса руки.
Я в рог затрубил, чтобы он заглушал
Предсмертные слабые звуки.
И вот на рассвете я еду назад.
По-прежнему страшно мне стало,
И, как колокольчик разбитый, не в лад
В груди сердце робко стучало.
Мой конь испугался пред третьей верстой
И гриву вскосматил сердито:
Там тело лежало, холстиной простой
Да снежным покровом покрыто.
Я снег отряхнул - и невесты моей
Увидел потухшие очи…
Давайте вина мне, давайте скорей,
Рассказывать дальше нет мочи!
1868, Леонид Трефолев, «Ямщик».