12 февраля. На выходе
Окно выходит в белые деревья.
Профессор долго смотрит на деревья.
Он очень долго смотрит на деревья
и очень долго мел крошит в руке.
Ведь это просто -
правила деленья!
А он забыл их -
правила деленья!
Забыл -
подумать -
правила деленья!
Ошибка!
Да!
Ошибка на доске!
Мы все сидим сегодня по-другому,
и слушаем и смотрим по-другому,
да и нельзя сейчас не по-другому,
и нам подсказка в этом не нужна.
Ушла жена профессора из дому.
Не знаем мы,
куда ушла из дому,
не знаем,
отчего ушла из дому,
а знаем только, что ушла она.
В костюме и немодном и неновом, -
как и всегда, немодном и неновом, -
да, как всегда, немодном и неновом, -
спускается профессор в гардероб.
Он долго по карманам ищет номер:
«Ну что такое?
Где же этот номер?
А может быть,
не брал у вас я номер?
Куда он делся? -
Трет рукою лоб. -
Ах, вот он!..
Что ж,
как видно, я старею,
Не спорьте, тетя Маша,
я старею.
И что уж тут поделаешь -
старею...»
Мы слышим -
дверь внизу скрипит за ним.
Окно выходит в белые деревья,
в большие и красивые деревья,
но мы сейчас глядим не на деревья,
мы молча на профессора глядим.
Уходит он,
сутулый,
неумелый,
под снегом,
мягко падающим в тишь.
Уже и сам он,
как деревья,
белый,
да,
как деревья,
совершенно белый,
еще немного -
и настолько белый,
что среди них
его не разглядишь.
12 февраля 1955, «Л. Мартынову», Евгений Евтушенко.
Сядем перед дорожкой,
время вроде бы есть...
Как стучит за окошком
подоконника жесть...
Дребезжащие звуки
вязнут в сонной тиши.
- Ты о чем? - О разлуке...
- Погоди, не спеши...
Выпьем крепкого кофе,
табачком подымим.
Все дороги к Голгофе
нас ведут, а не в Рим.
О, тоска чемоданов,
вставших возле дверей,
скука зимних туманов,
жидкий свет фонарей
вдоль платформы, где слякоть
шумно месит вокзал...
В феврале надо плакать -
это классик сказал.
В дом вернусь опустелый,
непривычно большой, -
так, наверное, тело,
распростившись с душой,
ищет и не находит
примененья себе...
- Ты о чем? - О погоде...
и еще - о судьбе...
12 февраля 1995 г., Валентина Ботева, walentina,«Прощание».
Как веточка к стволу,
Привитая ко мне,
То тянется к теплу,
То клонится к стерне.
Не вытянешь "люблю",
Всё проще. Между тем,
Не спит, пока не сплю,
Не ест, пока не ем.
И верует она:
Среди лихих годин
Мы сатана одна,
И ангел мы един.
И пальцы сжав в щепоть,
Вслед крестит и твердит:
"Храни его, Господь!"
И Бог меня хранит.
12 февраля 2012 года, Юрий Воротнин.
Профессор долго смотрит на деревья.
Он очень долго смотрит на деревья
и очень долго мел крошит в руке.
Ведь это просто -
правила деленья!
А он забыл их -
правила деленья!
Забыл -
подумать -
правила деленья!
Ошибка!
Да!
Ошибка на доске!
Мы все сидим сегодня по-другому,
и слушаем и смотрим по-другому,
да и нельзя сейчас не по-другому,
и нам подсказка в этом не нужна.
Ушла жена профессора из дому.
Не знаем мы,
куда ушла из дому,
не знаем,
отчего ушла из дому,
а знаем только, что ушла она.
В костюме и немодном и неновом, -
как и всегда, немодном и неновом, -
да, как всегда, немодном и неновом, -
спускается профессор в гардероб.
Он долго по карманам ищет номер:
«Ну что такое?
Где же этот номер?
А может быть,
не брал у вас я номер?
Куда он делся? -
Трет рукою лоб. -
Ах, вот он!..
Что ж,
как видно, я старею,
Не спорьте, тетя Маша,
я старею.
И что уж тут поделаешь -
старею...»
Мы слышим -
дверь внизу скрипит за ним.
Окно выходит в белые деревья,
в большие и красивые деревья,
но мы сейчас глядим не на деревья,
мы молча на профессора глядим.
Уходит он,
сутулый,
неумелый,
под снегом,
мягко падающим в тишь.
Уже и сам он,
как деревья,
белый,
да,
как деревья,
совершенно белый,
еще немного -
и настолько белый,
что среди них
его не разглядишь.
12 февраля 1955, «Л. Мартынову», Евгений Евтушенко.
Сядем перед дорожкой,
время вроде бы есть...
Как стучит за окошком
подоконника жесть...
Дребезжащие звуки
вязнут в сонной тиши.
- Ты о чем? - О разлуке...
- Погоди, не спеши...
Выпьем крепкого кофе,
табачком подымим.
Все дороги к Голгофе
нас ведут, а не в Рим.
О, тоска чемоданов,
вставших возле дверей,
скука зимних туманов,
жидкий свет фонарей
вдоль платформы, где слякоть
шумно месит вокзал...
В феврале надо плакать -
это классик сказал.
В дом вернусь опустелый,
непривычно большой, -
так, наверное, тело,
распростившись с душой,
ищет и не находит
примененья себе...
- Ты о чем? - О погоде...
и еще - о судьбе...
12 февраля 1995 г., Валентина Ботева, walentina,«Прощание».
Как веточка к стволу,
Привитая ко мне,
То тянется к теплу,
То клонится к стерне.
Не вытянешь "люблю",
Всё проще. Между тем,
Не спит, пока не сплю,
Не ест, пока не ем.
И верует она:
Среди лихих годин
Мы сатана одна,
И ангел мы един.
И пальцы сжав в щепоть,
Вслед крестит и твердит:
"Храни его, Господь!"
И Бог меня хранит.
12 февраля 2012 года, Юрий Воротнин.