21 октября. Родимый зём
Судьба закрыла сон с зевком,
И снова мы во сне
Лежим ничком
И край подушки бешено грызем.
И наш удел - родимый зём.
Увы! Маша, на полках шаря
Громадным кулачищем,
И, водолазы картами созвездий,
В колоколе черных стекол звезд -
Что ищем мы?
С подушки к небу подымаясь
И пальцем согнутым хвоста
Цепляясь в земной шар
И броненосным телом извиваясь
В ночном бреду,
В небесной тяге, -
Ночною бездной нас манила, -
Себя венчаем мы?
И через решетку видим небо.
И бьем себя от ярости в висок.
И что же? Она закроет книгу сна
И шлет презрительный зевок.
Как к водке пьяница, мы тянемся
К прилавку Козерога,
Ревнуя сан ночного божества.
Увы, решетка между нами!
Так обезьяна скалит зубы человеку.
Октябрь 1921 21-25 октября 1921. Велимир Хлебников
Безмолствовал мрамор.
Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул,
на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился.
Дыханье из гроба текло,
когда выносили его
из дверей Мавзолея.
Гроб медленно плыл,
задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был -
тоже! -
но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая
набальзамированные кулаки,
в нем к щели глазами приник
человек,притворившийся мертвым.
Хотел он запомнить
всех тех, кто его выносил, -
орловских и курских
молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после
набраться для вылазки сил,
и встать из земли,
и до них,
неразумных,
добраться.
Он что-то задумал.
Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь
к правительству нашему с просьбою:
удвоить,
утроить
у этой плиты караул,
чтоб Сталин не встал
и со Сталиным - прошлое.
Мы сеяли честно.
Мы честно варили металл,
и честно шагали мы,
строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся.
Он, веря в великую цель,
не считал,
что средства должны быть достойны
величия цели.
Он был дальновиден.
В законах борьбы умудрен,
наследников многих
на шаре земном он оставил.
Мне чудится -
будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять
сообщает свои указания
Сталин.
Куда еще тянется провод
из гроба того?
Нет, Сталин не умер.
считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли
из Мавзолея
его,
но как из наследников Сталина
Сталина вынести?
Иные наследники
розы в отставке стригут,
но втайне считают,
что временна эта отставка.
Иные
и Сталина даже ругают с трибун,
а сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина,
видно, сегодня не зря
хватают инфаркты.
Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время,
в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи,
переполнены.
Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят
"Успокойся!" -
спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина
живы еще на земле,
мне будет казаться,
что Сталин - еще в Мавзолее.
1962, «Наследники Сталина», Евгений Евтушенко, 1962.
(опубликовано в газете «Правда» от 21 октября 1962 года. Тело Сталина вынесли из Мавзолея 31 октября 1961 года.)
Молчим,
не набирая в рот воды.
А на собраньях -
пузырятся речи...
гудят бахвалы в трубочные рты,
горят сердца,
как доменныя печи.
А мы - молчим...
В нас - безголосье птиц...
Но мы - летаем,
все еще - ЛЕТАЕМ!
Пусть -
по ночам,
когда не видно лиц...
Благословенна все же -
наша стая!..
Порою -
наши косточки
дробят...
но и тогда над нами -
вечность виснет!
...Двадцатый век! -
поэт
ушел в себя...
Но не настолько,
чтоб уйти -
из жизни...
Глеб Горбовский, 21 октября 1967.
И снова мы во сне
Лежим ничком
И край подушки бешено грызем.
И наш удел - родимый зём.
Увы! Маша, на полках шаря
Громадным кулачищем,
И, водолазы картами созвездий,
В колоколе черных стекол звезд -
Что ищем мы?
С подушки к небу подымаясь
И пальцем согнутым хвоста
Цепляясь в земной шар
И броненосным телом извиваясь
В ночном бреду,
В небесной тяге, -
Ночною бездной нас манила, -
Себя венчаем мы?
И через решетку видим небо.
И бьем себя от ярости в висок.
И что же? Она закроет книгу сна
И шлет презрительный зевок.
Как к водке пьяница, мы тянемся
К прилавку Козерога,
Ревнуя сан ночного божества.
Увы, решетка между нами!
Так обезьяна скалит зубы человеку.
Октябрь 1921 21-25 октября 1921. Велимир Хлебников
Безмолствовал мрамор.
Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул,
на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился.
Дыханье из гроба текло,
когда выносили его
из дверей Мавзолея.
Гроб медленно плыл,
задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был -
тоже! -
но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая
набальзамированные кулаки,
в нем к щели глазами приник
человек,притворившийся мертвым.
Хотел он запомнить
всех тех, кто его выносил, -
орловских и курских
молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после
набраться для вылазки сил,
и встать из земли,
и до них,
неразумных,
добраться.
Он что-то задумал.
Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь
к правительству нашему с просьбою:
удвоить,
утроить
у этой плиты караул,
чтоб Сталин не встал
и со Сталиным - прошлое.
Мы сеяли честно.
Мы честно варили металл,
и честно шагали мы,
строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся.
Он, веря в великую цель,
не считал,
что средства должны быть достойны
величия цели.
Он был дальновиден.
В законах борьбы умудрен,
наследников многих
на шаре земном он оставил.
Мне чудится -
будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять
сообщает свои указания
Сталин.
Куда еще тянется провод
из гроба того?
Нет, Сталин не умер.
считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли
из Мавзолея
его,
но как из наследников Сталина
Сталина вынести?
Иные наследники
розы в отставке стригут,
но втайне считают,
что временна эта отставка.
Иные
и Сталина даже ругают с трибун,
а сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина,
видно, сегодня не зря
хватают инфаркты.
Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время,
в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи,
переполнены.
Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят
"Успокойся!" -
спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина
живы еще на земле,
мне будет казаться,
что Сталин - еще в Мавзолее.
1962, «Наследники Сталина», Евгений Евтушенко, 1962.
(опубликовано в газете «Правда» от 21 октября 1962 года. Тело Сталина вынесли из Мавзолея 31 октября 1961 года.)
Молчим,
не набирая в рот воды.
А на собраньях -
пузырятся речи...
гудят бахвалы в трубочные рты,
горят сердца,
как доменныя печи.
А мы - молчим...
В нас - безголосье птиц...
Но мы - летаем,
все еще - ЛЕТАЕМ!
Пусть -
по ночам,
когда не видно лиц...
Благословенна все же -
наша стая!..
Порою -
наши косточки
дробят...
но и тогда над нами -
вечность виснет!
...Двадцатый век! -
поэт
ушел в себя...
Но не настолько,
чтоб уйти -
из жизни...
Глеб Горбовский, 21 октября 1967.