1 октября. Смотрящие на арлекинов
Завершив работу над романом «Смотри на арлекинов!» 1 октября 1974 года, Владимир Набоков написал строчки, обращенные к своей идеальной читательнице, жене и музе:
Ax, угонят их в степь, Арлекинов моих,
в буераки, к чужим атаманам!
Геометрию их, Венецию их
назовут шутовством и обманом.
Только ты, только ты все дивилась вослед
черным, синим, оранжевым ромбам…
"N писатель недюжинный, сноб и атлет,
наделенный огромным апломбом…"
(01.10.1974, Монтрё, Владимир Набоков "To Vera")
Роман повествует о русско-американском писателе (его зовут Вадим Вадимович), пишущем воспоминания. Главным девизом его творческой и личной жизни стали слова наставления двоюродной бабки: « Смотри на арлекинов!.. Деревья - арлекины, слова - арлекины. И ситуации, и задачки. Сложи любые две вещи - остроты, образы, - и вот тебе троица скоморохов! Давай же! Играй! Выдумывай мир! Твори реальность!»
И хотя последний из завершенных романов Набокова вовсе не автобиография, а скорее пародия на нее, но этот девиз вымышленной баронессы Бредовой подходит и к реальному нобелевскому лауреату по литературе: арлекины его цирка покорили весь мир.
А теперь несколько примеров совершенно русского глубочайшего "арлекинства" за четырьмя печатями одного дня - 1 октября
1. Печать первая - крымская
Я подымаюсь по белой дороге,
Пыльной, звенящей, крутой.
Не устают мои легкие ноги
Выситься над высотой.
Слева - крутая спина Аю-Дага,
Синяя бездна - окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест.
Вижу его на дороге и в гроте…
Смуглую руку у лба…
- Точно стеклянная на повороте
Продребезжала арба… -
Запах - из детства - какого-то дыма
Или каких-то племен…
Очарование прежнего Крыма
Пушкинских милых времен.
Пушкин! - Ты знал бы по первому слову,
Кто у тебя на пути!
И просиял бы, и под руку в гору
Не предложил мне идти.
Не опираясь о смуглую руку,
Я говорила б, идя,
Как глубоко презираю науку
И отвергаю вождя,
Как я люблю имена и знамена,
Волосы и голоса,
Старые вина и старые троны, -
Каждого встречного пса! -
Полуулыбки в ответ на вопросы,
И молодых королей…
Как я люблю огонек папиросы
В бархатной чаще аллей,
Марионеток и звон тамбурина,
Золото и серебро,
Неповторимое имя: Марина,
Байрона и болеро,
Ладанки, карты, флаконы и свечи,
Запах кочевий и шуб,
Лживые, в душу идущие, речи
Очаровательных губ.
Эти слова: никогда и навеки,
За колесом - колею…
Смуглые руки и синие реки,
- Ах, - Мариулу твою!
Треск барабана - мундир властелина -
Окна дворцов и карет,
Рощи в сияющей пасти камина,
Красные звезды ракет…
Вечное сердце свое и служенье
Только ему, Королю!
Сердце свое и свое отраженье
В зеркале… - Как я люблю…
Кончено… - Я бы уж не говорила,
Я посмотрела бы вниз…
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис.
Мы помолчали бы оба - не так ли? -
Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.
И - потому что от худшей печали
Шаг - и не больше! - к игре,
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.
1 октября 1913, Марина Цветаева, "Встреча с Пушкиным"
2. Вторая печать - татарская
Ханский полон
Во́ сласть изведав,
Бью крылом
Богу побегов.
Спорый бог,
Скорый бог,
Шпоры в бок-бог!
Оповести
Словом и знаком,
Тех усыпи
Хмелем и маком,
Кровом и мраком будь,
Словом и знаком будь,
Пнём и канавой будь, -
Чтоб все ветра им в грудь!
Чёрный бог,
Ворон-бог,
Полночь-бьёт-бог.
Щебнем-травой,
Гребнем-откосом.
Над татарвой
- Тьфу! - над раскосой.
Конь мой земли не тронь,
Лоб мой звезды не тронь,
Вздох мой губы не тронь,
Всадник-конь, перст-ладонь.
Конный бог,
Сонный бог,
Ломом в лоб-бог!
Быстрым ногам -
Крепость и смелость!
По слободам
Век чтобы пелось:
Беглых и босых - бог,
Простоволосых - бог,
Взлёт, всплеск, всхлест, охлест-бог,
Сам чёрт на вёслах - бог.
Окрик-бог,
Охлест-бог,
Опрометь-бог!
1 октября 1921 года, Марина Цветаева
3. Третья печать - печать Бога
Лицо без обличия.
Строгость. - Прелесть.
Всé ризы делившие
В тебе спелись.
Листвою опавшею,
Щебнем рыхлым.
Всé криком кричавшие
В тебе стихли.
Победа над ржавчиной -
Кровью - сталью.
Всé навзничь лежавшие
В тебе встали.
1 октября 1922, Марина Цветаева, цикл "Бог" -1.
4. Четвертая печать - печать Сада
За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет.
На старость лет,
На старость бед:
Рабочих - лет,
Горбатых - лет…
На старость лет
Собачьих - клад:
Горячих лет -
Прохладный сад…
Для беглеца
Мне сад пошли:
Без ни-лица,
Без ни-души!
Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка!
Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-душка!
Без ни-души!
Скажи: довольно му́ки - на́
Сад - одинокий, как сама.
(Но около и Сам не стань!)
- Сад, одинокий, как ты Сам.
Такой мне сад на старость лет…
- Тот сад? А может быть - тот свет? -
На старость лет моих пошли -
На отпущение души.
1 октября 1934, Марина Цветаева, "Сад"
Ax, угонят их в степь, Арлекинов моих,
в буераки, к чужим атаманам!
Геометрию их, Венецию их
назовут шутовством и обманом.
Только ты, только ты все дивилась вослед
черным, синим, оранжевым ромбам…
"N писатель недюжинный, сноб и атлет,
наделенный огромным апломбом…"
(01.10.1974, Монтрё, Владимир Набоков "To Vera")
Роман повествует о русско-американском писателе (его зовут Вадим Вадимович), пишущем воспоминания. Главным девизом его творческой и личной жизни стали слова наставления двоюродной бабки: « Смотри на арлекинов!.. Деревья - арлекины, слова - арлекины. И ситуации, и задачки. Сложи любые две вещи - остроты, образы, - и вот тебе троица скоморохов! Давай же! Играй! Выдумывай мир! Твори реальность!»
И хотя последний из завершенных романов Набокова вовсе не автобиография, а скорее пародия на нее, но этот девиз вымышленной баронессы Бредовой подходит и к реальному нобелевскому лауреату по литературе: арлекины его цирка покорили весь мир.
А теперь несколько примеров совершенно русского глубочайшего "арлекинства" за четырьмя печатями одного дня - 1 октября
1. Печать первая - крымская
Я подымаюсь по белой дороге,
Пыльной, звенящей, крутой.
Не устают мои легкие ноги
Выситься над высотой.
Слева - крутая спина Аю-Дага,
Синяя бездна - окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест.
Вижу его на дороге и в гроте…
Смуглую руку у лба…
- Точно стеклянная на повороте
Продребезжала арба… -
Запах - из детства - какого-то дыма
Или каких-то племен…
Очарование прежнего Крыма
Пушкинских милых времен.
Пушкин! - Ты знал бы по первому слову,
Кто у тебя на пути!
И просиял бы, и под руку в гору
Не предложил мне идти.
Не опираясь о смуглую руку,
Я говорила б, идя,
Как глубоко презираю науку
И отвергаю вождя,
Как я люблю имена и знамена,
Волосы и голоса,
Старые вина и старые троны, -
Каждого встречного пса! -
Полуулыбки в ответ на вопросы,
И молодых королей…
Как я люблю огонек папиросы
В бархатной чаще аллей,
Марионеток и звон тамбурина,
Золото и серебро,
Неповторимое имя: Марина,
Байрона и болеро,
Ладанки, карты, флаконы и свечи,
Запах кочевий и шуб,
Лживые, в душу идущие, речи
Очаровательных губ.
Эти слова: никогда и навеки,
За колесом - колею…
Смуглые руки и синие реки,
- Ах, - Мариулу твою!
Треск барабана - мундир властелина -
Окна дворцов и карет,
Рощи в сияющей пасти камина,
Красные звезды ракет…
Вечное сердце свое и служенье
Только ему, Королю!
Сердце свое и свое отраженье
В зеркале… - Как я люблю…
Кончено… - Я бы уж не говорила,
Я посмотрела бы вниз…
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис.
Мы помолчали бы оба - не так ли? -
Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.
И - потому что от худшей печали
Шаг - и не больше! - к игре,
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.
1 октября 1913, Марина Цветаева, "Встреча с Пушкиным"
2. Вторая печать - татарская
Ханский полон
Во́ сласть изведав,
Бью крылом
Богу побегов.
Спорый бог,
Скорый бог,
Шпоры в бок-бог!
Оповести
Словом и знаком,
Тех усыпи
Хмелем и маком,
Кровом и мраком будь,
Словом и знаком будь,
Пнём и канавой будь, -
Чтоб все ветра им в грудь!
Чёрный бог,
Ворон-бог,
Полночь-бьёт-бог.
Щебнем-травой,
Гребнем-откосом.
Над татарвой
- Тьфу! - над раскосой.
Конь мой земли не тронь,
Лоб мой звезды не тронь,
Вздох мой губы не тронь,
Всадник-конь, перст-ладонь.
Конный бог,
Сонный бог,
Ломом в лоб-бог!
Быстрым ногам -
Крепость и смелость!
По слободам
Век чтобы пелось:
Беглых и босых - бог,
Простоволосых - бог,
Взлёт, всплеск, всхлест, охлест-бог,
Сам чёрт на вёслах - бог.
Окрик-бог,
Охлест-бог,
Опрометь-бог!
1 октября 1921 года, Марина Цветаева
3. Третья печать - печать Бога
Лицо без обличия.
Строгость. - Прелесть.
Всé ризы делившие
В тебе спелись.
Листвою опавшею,
Щебнем рыхлым.
Всé криком кричавшие
В тебе стихли.
Победа над ржавчиной -
Кровью - сталью.
Всé навзничь лежавшие
В тебе встали.
1 октября 1922, Марина Цветаева, цикл "Бог" -1.
4. Четвертая печать - печать Сада
За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет.
На старость лет,
На старость бед:
Рабочих - лет,
Горбатых - лет…
На старость лет
Собачьих - клад:
Горячих лет -
Прохладный сад…
Для беглеца
Мне сад пошли:
Без ни-лица,
Без ни-души!
Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка!
Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-душка!
Без ни-души!
Скажи: довольно му́ки - на́
Сад - одинокий, как сама.
(Но около и Сам не стань!)
- Сад, одинокий, как ты Сам.
Такой мне сад на старость лет…
- Тот сад? А может быть - тот свет? -
На старость лет моих пошли -
На отпущение души.
1 октября 1934, Марина Цветаева, "Сад"