"Дело о Доме". Павел Крючков о Доме-музее Корнея Чуковского в Переделкине. "Вопросы л
Originally posted by voply at "Дело о Доме". Павел Крючков о Доме-музее Корнея Чуковского в Переделкине. "Вопросы литературы" №3
Корней Иванович Чуковский в мантии доктора филологии Оксфордского университета (удостоен этой почетной степени в 1962 году за литературоведческие труды).
О перипетиях драматической истории Дома-музея К. Чуковского в Переделкино, о литературных нравах советской эпохи периода развитого социализма читайте в материале Павла Крючкова "Дело о Доме" в третьем номере журнала "Вопросы литературы", который выйдет в свет на следующей неделе.
(Павел Крючков. Фото Андрея Василевского)
Павел Крючков
ДЕЛО О ДОМЕ
Живите в доме - и не рухнет дом…
Арсений Тарковский
Эти стихи поэта, и - особенно - строчку из них, вынесенную в эпиграф, Лидия Корнеевна Чуковская очень любила. Собственно, по ней и существовала, создав, вместе с посетителями переделкинской дачи Корнея Чуковского, вместе с его читателями - его народный мемориальный музей. Дом Чуковского сразу стал легендарным, люди ехали туда со всего света. В течение двадцати пяти лет через эту дачу почти непрерывно шел поток паломников, но музей не числился ни в одном отечественном музейном справочнике. За вход там не брали денег, а слава Дома, в котором все осталось, «как было», который, как никакой другой, отразил в себе личность человека − известного всем и не известного никому - ширилась.Легендарной стала и мучительная борьба за этот музей, эхо которой рассеяно сегодня по воспоминаниям, дневникам и письмам. Чаще всего о ней вспоминают, пожалуй, в этом же самом Доме, на сегодняшних экскурсиях, уже не самодеятельных, но - официальных, поскольку Дом обрел и «статус и штат» .
Однако, пятнадцать лет уже, как нет с нами создательницы музея (Лидия Чуковская скончалась в 1996 году), один за другим уходят свидетели и непосредственные участники тех многозначных событий, а в архиве лежат несколько внушительных папок с лаконичной надписью «Дом». В настоящей публикации мы представим читателю некоторые исторические документы (изрядная часть которых никогда не публиковалась) и свидетельства той, казалось бы, сугубо «локальной» драматичной истории борьбы за музей. Нам и сейчас кажется, что в этом, отдельно взятом, растянутом на несколько лет событии, как в зеркале, отразилась и недавняя, неостывшая эпоха, и - шире - человеческие нравы и репутации.
Это же, смеем думать, и важная страница в истории отечественной культуры.
И еще несколько сугубо личных соображений перед тем, как читателю откроется часть документальной хроники, посвященной переделкинскому Дому-музею Корнея Чуковского. Советской власти как будто бы давным-давно нет. И вместе с тем она, по нашему твердому мнению, вполне себе жива и здорова. Но - конечно, в обновленном, модифицированном, «постмодернистском», если угодно, изводе. Разложившись почти до костей, труп канувшего в историю режима на наших глазах ежедневно «растворяется» в атмосфере, становясь ее органической частью. Сегодня это хорошо заметно по работе средств массовой информации, начиная, например, с цинично распродаваемого сталинско-брежневского бренда/тренда (процесс нередко идет даже с использованием таких терминов, как «толерантность» и «свобода слова») и кончая современной культурой, беспечно жонглирующей тем, что она именует «советскими архетипами». Мы теперь все чаще слышим о том, что все было «не так просто» или «не так страшно». Все-де было гораздо интереснее, «художественнее».
Слава Богу, еще звучат то там, то здесь отдельные голоса, еще находятся люди, трезво напоминающие нам о том, что очевидное зло действительно ушло, но только ушло оно не туда, куда бы ему и следовало - через общественное покаяние или хотя бы благотворное молчание - в небытие. Оно теперь, к сожалению, везде и нигде. Но прислушиваться к этим голосам некогда. А историческая память как выветривалась, так и продолжает понемногу выветривается, заменяясь эклектичным целлулоидным экстрактом. И самое примечательное, что нынче она еще и продается, стала товаром, ею уже давным-давно начал заниматься рынок.
Что же до свободного слова, то вот, к примеру - многотиражное газетное издание, имеющее в своем названии слово «литература», вроде бы неожиданно публикует сентиментально-восторженную статью о покойном (и справедливо забытом) советском литчиновнике, приложившем руку ко многим писательским судьбам и книгам. Судьбы были надломаны, книги не допущены до читателя. В статье, конечно, об этом ни слова: замечательный был-де человек, любил писателей, книги, сам кое-что понаписал, коллекционировал зайчиков...
(Далее читайте в в №3 (май-июнь) 2011 г. журнала "Вопросы литературы")
Корней Иванович Чуковский в мантии доктора филологии Оксфордского университета (удостоен этой почетной степени в 1962 году за литературоведческие труды).
О перипетиях драматической истории Дома-музея К. Чуковского в Переделкино, о литературных нравах советской эпохи периода развитого социализма читайте в материале Павла Крючкова "Дело о Доме" в третьем номере журнала "Вопросы литературы", который выйдет в свет на следующей неделе.
(Павел Крючков. Фото Андрея Василевского)
Павел Крючков
ДЕЛО О ДОМЕ
Живите в доме - и не рухнет дом…
Арсений Тарковский
Эти стихи поэта, и - особенно - строчку из них, вынесенную в эпиграф, Лидия Корнеевна Чуковская очень любила. Собственно, по ней и существовала, создав, вместе с посетителями переделкинской дачи Корнея Чуковского, вместе с его читателями - его народный мемориальный музей. Дом Чуковского сразу стал легендарным, люди ехали туда со всего света. В течение двадцати пяти лет через эту дачу почти непрерывно шел поток паломников, но музей не числился ни в одном отечественном музейном справочнике. За вход там не брали денег, а слава Дома, в котором все осталось, «как было», который, как никакой другой, отразил в себе личность человека − известного всем и не известного никому - ширилась.Легендарной стала и мучительная борьба за этот музей, эхо которой рассеяно сегодня по воспоминаниям, дневникам и письмам. Чаще всего о ней вспоминают, пожалуй, в этом же самом Доме, на сегодняшних экскурсиях, уже не самодеятельных, но - официальных, поскольку Дом обрел и «статус и штат» .
Однако, пятнадцать лет уже, как нет с нами создательницы музея (Лидия Чуковская скончалась в 1996 году), один за другим уходят свидетели и непосредственные участники тех многозначных событий, а в архиве лежат несколько внушительных папок с лаконичной надписью «Дом». В настоящей публикации мы представим читателю некоторые исторические документы (изрядная часть которых никогда не публиковалась) и свидетельства той, казалось бы, сугубо «локальной» драматичной истории борьбы за музей. Нам и сейчас кажется, что в этом, отдельно взятом, растянутом на несколько лет событии, как в зеркале, отразилась и недавняя, неостывшая эпоха, и - шире - человеческие нравы и репутации.
Это же, смеем думать, и важная страница в истории отечественной культуры.
И еще несколько сугубо личных соображений перед тем, как читателю откроется часть документальной хроники, посвященной переделкинскому Дому-музею Корнея Чуковского. Советской власти как будто бы давным-давно нет. И вместе с тем она, по нашему твердому мнению, вполне себе жива и здорова. Но - конечно, в обновленном, модифицированном, «постмодернистском», если угодно, изводе. Разложившись почти до костей, труп канувшего в историю режима на наших глазах ежедневно «растворяется» в атмосфере, становясь ее органической частью. Сегодня это хорошо заметно по работе средств массовой информации, начиная, например, с цинично распродаваемого сталинско-брежневского бренда/тренда (процесс нередко идет даже с использованием таких терминов, как «толерантность» и «свобода слова») и кончая современной культурой, беспечно жонглирующей тем, что она именует «советскими архетипами». Мы теперь все чаще слышим о том, что все было «не так просто» или «не так страшно». Все-де было гораздо интереснее, «художественнее».
Слава Богу, еще звучат то там, то здесь отдельные голоса, еще находятся люди, трезво напоминающие нам о том, что очевидное зло действительно ушло, но только ушло оно не туда, куда бы ему и следовало - через общественное покаяние или хотя бы благотворное молчание - в небытие. Оно теперь, к сожалению, везде и нигде. Но прислушиваться к этим голосам некогда. А историческая память как выветривалась, так и продолжает понемногу выветривается, заменяясь эклектичным целлулоидным экстрактом. И самое примечательное, что нынче она еще и продается, стала товаром, ею уже давным-давно начал заниматься рынок.
Что же до свободного слова, то вот, к примеру - многотиражное газетное издание, имеющее в своем названии слово «литература», вроде бы неожиданно публикует сентиментально-восторженную статью о покойном (и справедливо забытом) советском литчиновнике, приложившем руку ко многим писательским судьбам и книгам. Судьбы были надломаны, книги не допущены до читателя. В статье, конечно, об этом ни слова: замечательный был-де человек, любил писателей, книги, сам кое-что понаписал, коллекционировал зайчиков...
(Далее читайте в в №3 (май-июнь) 2011 г. журнала "Вопросы литературы")