Душа хочет праздника... торжественного и не напрягающего.
Никогда не нравилось чтение акафистов в храме. Не мог объяснить почему. Не нравилось и все. Я считал, что такое чтение приводит к экзальтации. Но почему? объяснение надо же найти, и я его искал.
Только один единственный акафист предназначен для чтения в за богослужением, это ак. Богородице в субботу акафиста. Это не зря.
Если считать, что православное богослужение, если оно правильное, должно выводить из душевного (психического? от психе - душа) расстройства, но никак не вводить в состояния эйфории. Все богослужебные тексты можно описать в двух словах: "Господь милостив, я грешен" (можно "мы"), в идеале - это прошение "Господи помилуй". Человек выходит из ненормального состояния, у него появляется представление о Боге, о себе (вместе с критикой). Отсутствие критики - один из признаков психического заболевания (если не ошибаюсь). Надо сказать, что новозаветная Церковь, прославляя воскресшего Христа (воскресное богослужение - самое главное), не забывает, что человек остается ветхим. Самая читаемая книга в храме - это Ветхозаветная книга Псалтырь (значит, это самый правильный образ молитвы?). Даже благодарение Богу (евхаристия - благодарение) не мыслится без вспоминания собственных грехов: "Благослови душе моя господа и не забывай всех воздаяний его, очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя" (пс. 102).
А вот акафисты - чтение похожее на протестанское богослужение, выражаемое в двух словах "Аллилуйя, Господь". И вроде все правильно написано, но как-то не ложится на душу. Где воспоминания о грехах? Где просьба о помощи? Только "Аллилуйя!" и "радуйся!" - богослужение для ангелов, простого человека приводящее к ложной мысли о себе (эйфория). Может кто-то, как протестанты, считает себя просветленным, не знающим что такое грех, и он может непрестанно радоваться; я себя таковым не считаю. Моя греховная сущность осталась, не смотря на воскресшего Христа (еже не хощу злое, сие содеваю).
"Вечерния наша молитвы приими святый Господи, и подаждь нам оставление грехов, яко един еси явлей в мире воскресение."
P.S. Об литературной ценности акафистов лучше, чем сказал архимандрит Киприан (Керн), "сказать не можно".
Только один единственный акафист предназначен для чтения в за богослужением, это ак. Богородице в субботу акафиста. Это не зря.
Если считать, что православное богослужение, если оно правильное, должно выводить из душевного (психического? от психе - душа) расстройства, но никак не вводить в состояния эйфории. Все богослужебные тексты можно описать в двух словах: "Господь милостив, я грешен" (можно "мы"), в идеале - это прошение "Господи помилуй". Человек выходит из ненормального состояния, у него появляется представление о Боге, о себе (вместе с критикой). Отсутствие критики - один из признаков психического заболевания (если не ошибаюсь). Надо сказать, что новозаветная Церковь, прославляя воскресшего Христа (воскресное богослужение - самое главное), не забывает, что человек остается ветхим. Самая читаемая книга в храме - это Ветхозаветная книга Псалтырь (значит, это самый правильный образ молитвы?). Даже благодарение Богу (евхаристия - благодарение) не мыслится без вспоминания собственных грехов: "Благослови душе моя господа и не забывай всех воздаяний его, очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя" (пс. 102).
А вот акафисты - чтение похожее на протестанское богослужение, выражаемое в двух словах "Аллилуйя, Господь". И вроде все правильно написано, но как-то не ложится на душу. Где воспоминания о грехах? Где просьба о помощи? Только "Аллилуйя!" и "радуйся!" - богослужение для ангелов, простого человека приводящее к ложной мысли о себе (эйфория). Может кто-то, как протестанты, считает себя просветленным, не знающим что такое грех, и он может непрестанно радоваться; я себя таковым не считаю. Моя греховная сущность осталась, не смотря на воскресшего Христа (еже не хощу злое, сие содеваю).
"Вечерния наша молитвы приими святый Господи, и подаждь нам оставление грехов, яко един еси явлей в мире воскресение."
P.S. Об литературной ценности акафистов лучше, чем сказал архимандрит Киприан (Керн), "сказать не можно".