Церовани, поселок беженцев
Сейчас расскажу. Когда мы возвращались оттуда, солнце садилось, и мне вдруг подумалось: если бы на резиденцию в Авлабаре бросили бомбу, тогда, в августе, она могла бы угодить в наш дом. Она разрушила бы его, и мы бы оказались без крыши над головой. Нас поселили бы в один из этих домиков. Мой муж сидел бы сейчас с пустыми глазами и смотрел на солнце, а я бы думала о том, как нам кормиться казенной мукой и лобио, а мой сын, наверное, пошел бы на тренинг, который приехали провести Элисо и Рита. У меня дома было бы уютно и чисто, как у Наны, но так же горестно на душе, как у нее.
Ибо никто не застрахован ни-от-че-го.
Я вам сейчас покажу снимки из Церовани.
Это Сограт и Дареджан - супруги, из деревни Ачабети, живут вместе чуть ли не 60 лет, четверо детей, семья одного из сыновей с ними, а остальные в других местах, разъехались давно, не беженцы. Сограт все время мотыжил землю. Э, какие яблони были у меня в саду, говорит. А тут - мало и долго ждать. Но все равно все посадил, включая виноградную лозу, ухаживает. Вон он с мотыгой и позирует
Говорят, что беженцы не хотят работать - депрессивны, чужое все, скучают. Да, в середине дня видела мужское население за нардами. Но вот этот мужик - пожалуйста, трудится. Вон у него и сарайчик сооружен, и земля вспахана.
Домик внутри выглядит так. Опять от хозяев зависит - у Наны вон очень уютно. Ясное дело, что жить в нем все равно трудно. Скворечник - он скворечник и есть, теплоизоляция на нуле - летом жарко, зимой холодно. Но газ-вода есть, вроде сухо и у многих газовое более-менее отопление. Кое-кто купил газовые печи, всем государство дало телевизоры и холодильники. Счастья от этого не прибавилось, но все-таки чуть-чуть, конечно же, стало веселее. Всетки телевизор.
Это Нана, хозяйка домика, мать 19-летнего парня, которого хочет женить. Да, забыла сказать, что в домике одна общая комната, в которой мы сидим с соседскими женщинами, и еще две спальни, плюс маленькая кухня в нише, плюс туалет с душем.
А это Нанина соседка Джульетта, она жила в Эредви и вплоть до самой войны моталась в Цхинвали ухаживать да престарелым дядей и его женой-осетинкой. Сама она грузинка, как мы уже поняли. Тут Джульетта излагает основные проблемы поселка: им объявлено, что за потребление газа сверх определенного лимита им придется платить. Это плохо, ибо холодно тут. Что надо бы к домикам пристроить сарайчики - негде хранить хозяйственные вещи. Что надо бы над входом приделать крыши-козырьки - заливает. Что нету ни у кого работы.
А вот они девчонки мои - кофе сварили, грустят. Тяжело жить. Одежды мало, обувь худая, седые волосы покрасить нечем - точнее, не на что купить краску. Да, пособие на каждого - 24 лари в месяц. Это скока, люди? Где-то 18 долларов. Плюс дают раз в месяц немного муки, фасоли, сахара, макарон и подсолнечного масла. Они иногда меняют это на фрукты или мясо. Они говорят: как хорошо, что мы из одной деревни. Из Эредви. Говорят, что ее больше нет, уничтожена церковь. Они говорят: мы утром выходим и рассказываем друг другу, кто как родное село во сне видел.
Жить, я говорю, тяжело, ясное дело. Но не все ж плакать. И вот они смеются - мне удалось их рассмешить, и мы посмеялись. Мужикам кости перемыли. Сошлись в едином мнении: Грузия держится на женщинах. Это правда. Вон та, что прикрывает рот ладошкой, - моя тезка. Такая же заводная, как я.
Потом мы распрощались и поехали на один из тренингов, которые проводят Элисо, Рита и другие их коллеги по неправительственной организации «Лампари». Перевести название можно как «светоч». В общем, такой светильник высокого благородного плана. Я дружу с ними давно и называю их «лампариками», они не обижаются. Девчонки все беженки первой волны, из Сухуми в основном, и я как-нибудь расскажу о них отдельно. Короче, они знают в деталях, с чем имеют дело. И вот работают с детьми, иногда и со взрослыми. Работают при поддержке Норвежского Совета по беженцам - он давно в Грузии, помогает очень много. Вот ему точно СПАСИБО от всех беженцев, это очень правильная организация.
И вот их аудитория, наших тренеров. У меня много-много фоток этих детишек. Они уже смеются, очень весело, но иногда туманятся.
Чё-чё там нарисовано? Чуть правее центра? Задание было рассказать историю про хорошую волшебницу и про плохую. Плохая принесла не только войну. Но и по, версии одной из групп, плохого директора школы. Этот, гм, директор, тренинги в школе не дозволяет. Шоб не испортили чего. Лампарики снимают у хозяев один из домиков, за чисто символическую сумму.
Но не отвлекайтесь - смотрите, чё нарисовано-то. Это постоянный мотив в рисунках грузинских детей после августа.
Да, так директор не пускает, и его не любят. Но вот она школа. Меня впечатлила. У меня еще много фоток оттуда - хороший спортзал, обширный холл, охрана. Поверху так и написано - школа, мол.
По соседству, покажу до кучи, магазинчики и даже интернет-бар. Не знаю, есть ли там интернет. Эх, не спросила.
Это Рита и Элисо, педагоги. Во время тренинга. Он прошел весело, много рисовали, двигались и смеялись.
Но иногда туманились и педагоги. Вот я подловила Элисо. Она - из Сухуми.
На этом заканчиваю. Покажу грустную сАбачку. Но она не показатель. Люди ностальгируют, понятное дело, и никому не сахар. Но вот какой-то супер-подавленности я не увидела. Или убедила себя, что - нет. Не видела злобных, молчаливых - контактные все, открытые, хоть и грустные.
Только очень-очень-очень хочется помочь им.
Ибо никто не застрахован ни-от-че-го.
Я вам сейчас покажу снимки из Церовани.
Это Сограт и Дареджан - супруги, из деревни Ачабети, живут вместе чуть ли не 60 лет, четверо детей, семья одного из сыновей с ними, а остальные в других местах, разъехались давно, не беженцы. Сограт все время мотыжил землю. Э, какие яблони были у меня в саду, говорит. А тут - мало и долго ждать. Но все равно все посадил, включая виноградную лозу, ухаживает. Вон он с мотыгой и позирует
Говорят, что беженцы не хотят работать - депрессивны, чужое все, скучают. Да, в середине дня видела мужское население за нардами. Но вот этот мужик - пожалуйста, трудится. Вон у него и сарайчик сооружен, и земля вспахана.
Домик внутри выглядит так. Опять от хозяев зависит - у Наны вон очень уютно. Ясное дело, что жить в нем все равно трудно. Скворечник - он скворечник и есть, теплоизоляция на нуле - летом жарко, зимой холодно. Но газ-вода есть, вроде сухо и у многих газовое более-менее отопление. Кое-кто купил газовые печи, всем государство дало телевизоры и холодильники. Счастья от этого не прибавилось, но все-таки чуть-чуть, конечно же, стало веселее. Всетки телевизор.
Это Нана, хозяйка домика, мать 19-летнего парня, которого хочет женить. Да, забыла сказать, что в домике одна общая комната, в которой мы сидим с соседскими женщинами, и еще две спальни, плюс маленькая кухня в нише, плюс туалет с душем.
А это Нанина соседка Джульетта, она жила в Эредви и вплоть до самой войны моталась в Цхинвали ухаживать да престарелым дядей и его женой-осетинкой. Сама она грузинка, как мы уже поняли. Тут Джульетта излагает основные проблемы поселка: им объявлено, что за потребление газа сверх определенного лимита им придется платить. Это плохо, ибо холодно тут. Что надо бы к домикам пристроить сарайчики - негде хранить хозяйственные вещи. Что надо бы над входом приделать крыши-козырьки - заливает. Что нету ни у кого работы.
А вот они девчонки мои - кофе сварили, грустят. Тяжело жить. Одежды мало, обувь худая, седые волосы покрасить нечем - точнее, не на что купить краску. Да, пособие на каждого - 24 лари в месяц. Это скока, люди? Где-то 18 долларов. Плюс дают раз в месяц немного муки, фасоли, сахара, макарон и подсолнечного масла. Они иногда меняют это на фрукты или мясо. Они говорят: как хорошо, что мы из одной деревни. Из Эредви. Говорят, что ее больше нет, уничтожена церковь. Они говорят: мы утром выходим и рассказываем друг другу, кто как родное село во сне видел.
Жить, я говорю, тяжело, ясное дело. Но не все ж плакать. И вот они смеются - мне удалось их рассмешить, и мы посмеялись. Мужикам кости перемыли. Сошлись в едином мнении: Грузия держится на женщинах. Это правда. Вон та, что прикрывает рот ладошкой, - моя тезка. Такая же заводная, как я.
Потом мы распрощались и поехали на один из тренингов, которые проводят Элисо, Рита и другие их коллеги по неправительственной организации «Лампари». Перевести название можно как «светоч». В общем, такой светильник высокого благородного плана. Я дружу с ними давно и называю их «лампариками», они не обижаются. Девчонки все беженки первой волны, из Сухуми в основном, и я как-нибудь расскажу о них отдельно. Короче, они знают в деталях, с чем имеют дело. И вот работают с детьми, иногда и со взрослыми. Работают при поддержке Норвежского Совета по беженцам - он давно в Грузии, помогает очень много. Вот ему точно СПАСИБО от всех беженцев, это очень правильная организация.
И вот их аудитория, наших тренеров. У меня много-много фоток этих детишек. Они уже смеются, очень весело, но иногда туманятся.
Чё-чё там нарисовано? Чуть правее центра? Задание было рассказать историю про хорошую волшебницу и про плохую. Плохая принесла не только войну. Но и по, версии одной из групп, плохого директора школы. Этот, гм, директор, тренинги в школе не дозволяет. Шоб не испортили чего. Лампарики снимают у хозяев один из домиков, за чисто символическую сумму.
Но не отвлекайтесь - смотрите, чё нарисовано-то. Это постоянный мотив в рисунках грузинских детей после августа.
Да, так директор не пускает, и его не любят. Но вот она школа. Меня впечатлила. У меня еще много фоток оттуда - хороший спортзал, обширный холл, охрана. Поверху так и написано - школа, мол.
По соседству, покажу до кучи, магазинчики и даже интернет-бар. Не знаю, есть ли там интернет. Эх, не спросила.
Это Рита и Элисо, педагоги. Во время тренинга. Он прошел весело, много рисовали, двигались и смеялись.
Но иногда туманились и педагоги. Вот я подловила Элисо. Она - из Сухуми.
На этом заканчиваю. Покажу грустную сАбачку. Но она не показатель. Люди ностальгируют, понятное дело, и никому не сахар. Но вот какой-то супер-подавленности я не увидела. Или убедила себя, что - нет. Не видела злобных, молчаливых - контактные все, открытые, хоть и грустные.
Только очень-очень-очень хочется помочь им.
