Тридцать Третья Глава ТРОПА. ВОСХОЖДЕНИЕ. О СВОБОДЕ И ЗЕМЛЕ
Просто великолепно!!
Оригинал взят у kadykchanskiy в Тридцать Третья Глава ТРОПА. ВОСХОЖДЕНИЕ. О СВОБОДЕ И ЗЕМЛЕ
Много раз мне задавали один и тот же вопрос: «Что, на самом деле, вы, живущие на Севере, действительно именно ТАК воспринимаете (думаете, считаете, осознаёте) окружающую вас Реальность? Кругом бардак и воровство, Запад нас ненавидит, доллар и евро скачут, цены на нефть валятся вниз, экономика в стагнации, не за горами война, а вы, северяне, смотрите на это как на какие-то детские игрища и шалости, ничего не воспринимая всерьёз. Может, вы просто сумасшедшие и больные на всю голову?» Отвечу. Конечно, это всё в той или иной мере влияет на жизнь и порой вызывает различные эмоции. Но в глобальном масштабе, действительно на все эти театрализованные представления не стоит обращать внимания.
- Но как же! - воскликнет иной читатель, - А жить то как? Завтра рубль рухнет, мы останемся без средств к свуществованию! Чем кормить детей и себя? Во что одеваться? На чем ездить?
Действительно, как? Страшно ведь! Привычный мирок рушится прямо на глазах и нет никакого выхода впереди... Давайте попробуем на эту тему поразмышлять... Вначале имеет смысл сделать большое и далеко не лирическое отступление, чтобы стало понятно, почему мы, люди, живущие на Севере, «немного не такие, как все». В каком то смысле нам всем, во всяком случае - именно мне, повезло, поскольку многие глобальные события, происходящие в стране, у нас на далеком Севере воспринимались просто как некий информационный фон, не более.
Жизнь тут действительно другая, отличающаяся от суетности больших городов и материка вообще («материком» здесь называют все земли, которые находятся за пределами Магаданской области, Камчатки и Чукотки). У большинства коренных колымчан (не беру в расчёт приезжих) - «островная» психология.
Колымчане действительно всегда жили (да и сейчас живут) как на острове: например, в 70-х годах в моём родном Поселке, где прошли мои детство и юность, центральные газеты и журналы приходили с недельным, а то и двухнедельным опозданием, телевизора не было вообще (ТВ в Поселке появилось только через год после смерти Брежнева), работа радио (да и большинства радиостанций) зависела от многих природных факторов - погоды, магнитных бурь, полярного сияния. То-есть, можно считать, что радио тоже почти не было. Но все эти, на взгляд овременного «информационно заполненного» человека, минусы сыграли свою весьма и весьма положительную роль в воспитании характеров и взглядов на жизнь многих моих друзей и просто земляков.
Мы гораздо больше, чем наши сверстники на материке, читали. Кстати, книги к нам в Поселок завозили просто уникальные, - когда я ездил на заочные сессии в Дальневосточный университет, то всегда возил с собой два чемодана. В одном были мои личные вещи и колымские гостинцы, в другом - книги. И мои преподаватели вставали в очередь, чтобы эти книги прочесть.
А какие у нас были библиотеки! До сих пор вспоминаю библиотеки на дальних метеостанциях и перевалбазах. Такого подбора книг позже не встречал даже в самых крутых, навороченных городских библиотеках. Без хвастовства скажу, что многие преподаватели поражались начитанности паренька из колымской глубинки, названия Посёлка которого большинство даже не слышали никогда, и не могли его найти на карте. Я цитировал наизусть Песнь о Гайавате, Слово о Полку Игореве, классиков, в то время как мои сокурсники в лучшем случае только где-то слышали названия этих литературных произведений...
Большинство настоящих северян - истинные патриоты своей страны, потому что в своё время получили своеобразную идеологическую прививку. Мы больше общались друг с другом, в том числе на "запрещенные" политические, философские и религиозные темы. В наших краях были популярны Высоцкий, Галич, Мандельштамм, по рукам ходили машинописные издания Булгакова, Шмелева, Шаламова и Солженицына. Кстати, именно там я прочел впервые Бориса Ширяева, о котором многие мои сверстники на материке даже понятия не имеют до сих пор.
У большинства моих земляков дома были просто огромные залежи зарубежной музыки - пластинки, магнитофонные боббины с кассетами. На любой квартирной вечеринке звучали «запрещённые» битлы, Супермакс, Чингиз-Хан, Пинк Флойд и Дип Пёрпл, не считая всяких там Арабесок, Бони эМов и АББА... Поэтому не было никогда ни у кого из нас какого-то пиетета и восторженного придыхания в голосе, когда мы произносили эти названия и имена. Ну писатели... Ну певички... Ну и что? Спасибо за развлечение, которые вы нам доставили, до новых встреч! Эта прививка сыграла значительную роль позже, когда я столкнулся с тотальной ложью и передергиванием фактов, исходящих от либероидной братии во время перестройки и построения рыночной экономики…
Самое главное, что необходимо отметить: у нас на Севере (вопреки расхожему мнению про ГУЛАГи, лагеря и зоны) было ГОРАЗДО больше свободы во всех ее проявлениях. Наверное, поэтому мы и выросли такими: среди моих ровесников практически нет инфантильных нытиков, мы более предприимчивы (в хорошем смысле этого слова) и легки на подъем, мы на самом деле - ДРУГИЕ... Большинство моих друзей, перебравшихся на материк - в Москву, Питер, Ебург - вполне успешные и состоявшиеся люди.
На изнеженных городским комфортом великовозрастных «офисных мальчиков и девочек» они смотрят даже не с презрением (ибо истинные колымчане весьма великодушны), а с веселым удивлением, примерно так же, как мой маламут, в жилах которого течет кровь полярных волков, смотрит на породистую комнатную собачонку: это что, собака? Да? А я думал, это просто мой завтрак!
До сих пор помню, как впервые в жизни увидел классическую коммунальную квартиру. Это было в 80-х, я приехал в Питер (тогда еще Ленинград) к своей приятельнице, которая жила в старинном доме на Васильевском острове. И был просто шокирован двумя обстоятельствами: 1. Как чужие посторонние люди могут сосуществовать в пределах ОДНОЙ квартиры? 2. Спокойное отношение к факту такой жизни самих жильцов этой квартиры.
У нас на Севере опять все было по-другому. С одной стороны - никакого комфорта (с точки зрения материковского люда): мы в 70-х годах, после приезда на Север, жили в палатках и балкАх (балОк - это такой вагончик из бруса, обшитый рубероидом от дождя и ветра, и поставленный на полозья для того, чтобы его можно было трактором перевезти с места на место). Отапливались с помощью железных печек-буржуек. Вода - в бочке из-под ГСМ, отмытой растворителем и выкрашенная изнутри масляной краской. Зимой в эту бочку загружали лед, который привозили с речки, и он медленно таял, издавая в тепле характерный треск.
Туалет - на улице, в дощатом щелястом "курятничке" с дыркой в полу. Зимой его заменяло ведро в сенях с положенным поперек веником. На веник садишься и... Многие деревенские знают. Но, при всем при том, - это был НАШ балок, НАША палатка! И он (она) принадлежал только НАМ.
И самое главное - мой эмоциональный опыт "северного детства" всегда был со знаком "плюс". Мы осваивали Север! Поэтому все бытовые неурядицы, отсутствие комфорта и целого ряда благ цивилизации (да и благ ли?) воспринимались опять-таки фоном - ну, нет сейчас теплого горшка, да и фиг с ним! Когда-то ведь он появится все равно! Нет колбасы в магазине? Не проблема! Из Магадана знакомые привезут, или вот поедем в отпуск на материк (а отпуска у северян в то время, если вы не знаете, были порой по полгода), там и наедимся этой колбасы...
Зато у нас в сарайчике висит целая туша оленя килограммов этак на 60, в бочке - соленый лосось, о существовании которого многие даже и не слыхивали, на гвоздях висит десятка полтора потрошеных гусей, куропаток и зайцев, подстреленных буквально в двух шагах от Посёлка, в сенях балка стоит бочонок брусники, пара вёдер жимолости и морошки, а также неизменный 25-килограммовый (!) контейнер с красной икрой, которую, впрочем, мы едим только по праздникам, ибо в остальные дни есть её считалось чуть ли не признаком дурного тона. К весне добрых две трети контейнера уходило на подарки многочисленным приятелям командированным в посёлок из Магадана.
Потом, когда Поселок стал застраиваться, мы стали въезжать в отдельные квартиры (там уже было центральное отопление, из кранов лилась - о, чудо! - горячая вода. Были, конечно, и у нас общежития - в основном для тех, кто только приехал и не успел еще нормально обосноваться. Но большинство людей (даже в тех же общежитиях) все же имело определенный кусочек своего индивидуального пространства. Что, кстати, совершенно не сказывалось на личных отношениях. Мы жили так же дружно! Взаимовыручка и взаимопомощь были просто повсеместными и считались одним из правил хорошего тона и неписанного Кодекса чести Северянина.
Обычным явлением у детей было без предварительного звонка (обычные проводные телефоны были далеко не у всех) завалиться в гости к Сережке (Вовке, Алику, Костяну), напиться там чаю с пирожками, которые полчаса назад испекла его мамка, уполовинить десятилитровую кастрюлю борща и налопаться сухофруктов. И бежать дальше на улицу играть в десятки разнообразных игр - ножички, салочки, прятки, жмурки, сражаться на мечах или просто играть в войнушку... А у взрослых - завалиться компанией к тому, у кого квартира попросторнее и полночи петь песни под гитару и спорить «о высоком»...
Помню, как во многих квартирах на праздники всегда на стол ставили один-два лишних прибора на случай, если вдруг придёт незваный гость. И такие случаи были нередкостью - не раз и не два во время празднования Нового года или Дня геолога к нам в квартиру звонил (свои просто открывали дверь и заходили) какой-нибудь командированный из Магадана, который не смог вовремя выехать домой к семье, и смущённо спрашивал: «Можно я у вас побуду, а то в гостинице одному сидеть на праздник неуютно?» И незнакомого гостя тут же садили за стол, наваливали ему гору салатов, знакомили со всеми, а в очередной свой приезд он уже шёл не в постылую гостиницу, а ко вновь обретённым гостеприимным и добродушным друзьям и поселялся у них.
Еще один совершенно принципиальный и важный момент! У нас была еще одна свобода: оружие! В Поселке было свободное хождение оружия! Это потрясающий момент как для «совеЙских», так и для нынешних «либерально-воровских» времен! В каждом доме (семье) было как минимум по два ствола - один «зарегистрированный», второй "нелегальный". Иногда количество нелегальных стволов доходило до пяти-шести. Почти в каждой квартире под кроватью стоял ящик с сигнальными ракетами, патронами, капсюлями, порохом, кое-кто хранил дома брикеты с аммоналом или аммонитом (некоторые даже умудрялись им печки топить!).
При этом в Поселке НИКОГДА не было каких-то разборок с применением оружия (чего так боятся нынешние полицаи и госдепы), да и вообще каких-то серьезных преступлений НЕ БЫЛО! Первая крупная кража, которую обсуждал весь Поселок, произошла в 80-х годах, когда приехавший на путину "вербованный" обокрал своих товарищей по коллективу после совместной пьянки в честь окончания рыбалки. У нас на домах-квартирах даже замки не вешались! Палочку в петельку вставил - все видят, что хозяев нет дома. И никто не зайдет... Еще один примечательный факт - на весь наш северный район (размером, примерно с Бельгию) до конца 70-х годов был всего ОДИН участковый!!! Порядок в поселках поддерживали сами жители.
Именно тогда я научился ценить многие вещи (как материального характера, так и духовно-личностного). Помню, как сидя в студенческой компании за кружкой пива, заедаемой привезенной мной "красной рыбкой" (я учился заочно и каждый раз, приезжая на сессию, приволакивал целую сумку копченой кеты или горбуши, вяленой корюшки, хариуса, уйка, камбалы и мы устраивали пивные посиделки в честь моего прибытия) один из студентов, слушая мои северные рассказы, задал вопрос:
- Слушай! Ну, я все понимаю - Север, пурга, медведи, олени. Но как вы там без пива живете? - - Так вот и живем, - ответил я ему. - Но зато знаешь, в чем наше с тобой отличие?
- В чем же?
- В том, что ты можешь пить пиво каждый день, но не знаешь его настоящего вкуса. А я - знаю!
Мой ответ его просто сразил наповал. Через некоторое время он напросился ко мне в гости и несколько месяцев жил у меня, а я таскал его с собой в свои бесконечные командировки (200 дней в году) по оленеводческим и буровым бригадам, по национальным поселкам, возил его на упряжках (оленьих и собачьих) на охоту и рыбалку. Уезжая к себе, "на материк", он, прощаясь, сказал, что не забудет наши края до самой смерти. Я ему верю: действительно, не забудет!
С приходом рыночного бардака, безденежья и засилья нагловатых и не имеющих совести «коммерсов», вся человеческая «пена» стремительно откочевала с северов поближе к комфортным городам. Мы же остались жить на Севере. И что? Да все нормально! Я, например, оставшись без работы, более трёх лет жил практически без денег, обеспечивая свою семью здоровыми и экологически чистыми продуктами - часть которых выращивалась на своём огороде, а часть собиралась в окрестной тундре. Год был расписан по месяцам, неделям и дням.
В мае шла на нерест селедка, которая вылавливалась, солилась, коптилась, вялилась. Затем начинали нестись многочисленные колонии чаек, кайр, гнездившихся на прибрежных скалах - яйца этих птиц были крупнее куриных раза в два-три, а по вкусу ничем не отличались. Мы собирали их в обычные ведра, а затем хранили в столитровых бочках, пересыпая слой за слоем обычной крупной солью. За зиму яйца настолько просаливались, что потом их можно было есть вареными без соли.
Выезжали на гусиную охоту. Добытую птицу морозили, делали из неё консервы, солили, коптили. Ловили крабов, собирали мидии и свежую морскую капусту, из которой потом делали салаты, варенья, её засушивали, жарили и варили, а потом заливали уксусом и закручивали в банки. Контейнерами заготавливали дикий лук и петрушку - солили, сушили.
Потом на склонах сопок появлялись первые побеги папоротника-орляка, который собирался, освобождался от чешуек и засаливался для будущих салатов, жарений с картошкой (по вкусу жареный папоротник ничем не отличается от грибов).
В начале июня на берег десятками тонн волной выбрасывало уёк. Это обычная мойва, но у нас её звали на эвенский манер (уйка, ойка по-эвенски «маленькая рыбка»). Подсоленым и вяленым уйком завешивались все сараи и чердаки, мы его лузгали как семечки, у всех карманы были всегда набиты битком этой сушёной и неимоверно вкусной рыбкой.
В июле появлялись первые грибы и подходил в реки лосось. Тут начиналась самая настоящая страда, когда за один день можно было обеспечить всю семью рыбой на всю зиму во всех вариациях - делали сёмужный посол, вялили, коптили, кто-то мастерил пресервы и консервы. Каждый день я бегал в «свой» распадок и таскал оттуда вёдрами разнообразные грибы - пластинчатые солились, все остальные сушились или укладывались в контейнер, который потом заливался обычным тузлуком.
Затем в августе начинался сбор всевозможных ягод, подобного изобилия которых я не встречал нигде на материке: жимолость, морошка, княженика, голубика, красная смородина и охта (горная или островная смородина), брусника, голубика, рябина, малина, шикша. Ягоды заливались сахарным сиропом, морозились, сушились, из них делали всевозможные соки, настойки и ликеры. Мой приятель Сашка каждую осень выгонял несколько десятков литров прекрасного ягодного вина, букет и вкус которого мог запросто поспорить с любым изысканным виноградным.
Первую дегустацию Сашка превращал в театрализованное представление, собирая всех «приближённых» у себя в однокомнатной квартире, выставлял на стол разнокалиберные бутылки из-под коньяков, водки, вин и торжественно возглашал: «А теперь мы попробуем это благородное вино, изготовленное из крупных сортов голубики, собранной в конце июля на южном склоне Наяханской сопки!» «Приближённые» отпивали по глоточку, чмокали, ахали и охали, потому что голубичное вино имело аутентичный вкус виноградного сухого, но с более живыми, природными оттенками. После Сашкиного вина никогда ни у кого наутро не болела голова...
Осенью начинал идти жировой голец (мальма по нашему). Эта нежнейшая рыба не выдерживала длительной засолки, поэтому ее просто опускали минут на 15 в тузлук, а потом вывешивали в коптилку. После того, как рыба приобретала золотистый цвет, её аккуратно заворачивали в полиэтиленовый пакет и замораживали. В любой момент её можно было достать из морозилки, настрогать, посыпать лучком и перчиком, сдобрить растительным маслом - и она великолепно подходила к любому блюду и напитку.
Затем вновь шёл перелётный гусь и утка. Осенью было проще - птица ощипывалась, потрошилась, а потом замораживалась естественным путём и домой привозилась в мешках, которые просто подвешивались на гвоздь в сарае и опустошались по мере необходимости.
Выпадал снег, ударяли морозы и начиналась подлёдная рыбалка и зимняя охота на зайцев, куропаток, оленей, лосей. Вы едали когда-нибудь вымоченную в соке шикши или голубики куропатку, запечённую с кусочками сала в фольге? Блюдо неимоверно вкусное, имеющее изысканный вкус! А оленина по-чукотски? А копчёное мясо сохатого?
Когда в «Хохоте Шамана» позже я прочёл фразу о том, что человеку для полноценного питания нужно совсем немного, я полностью был с ней согласен.
Главное - не ленись и не бойся оказаться один на один с землёй. Помни, она - твоя и твоих предков! Она никогда тебя не подведёт, если ты будешь относиться к ней как должно. Я совершенно точно уверен в том, что массовое разорение русских деревень и создание условий для массового переселения вчерашних крестьян в города - хорошо продуманная вредительская акция. В городе человеком легче управлять с помощью «офисной» зарплаты и кредитов.
Горожанин всегда кому-то должен, он целиком и полностью зависит от работодателя и благосклонности банкира. Человек, живущий на своей земле, своей землёй и трудом, не должен ничего никому. Более того, он мало заинтересован в покупке массы вещей, которые ему просто ни к чему! Зачем мне телевизор, если у меня нет времени (да и желания) его смотреть? Вместо пустопрожнего просмотра дебильного ток-шоу, я прополю и полью свой огород или сбегаю в тундру за грибами-ягодами, сотворю ещё одну партию иван-чая, который всегда пригодится не мне, так моим друзьям.
Поэтому отвечая на многочисленные одинаковые вопросы, скажу совершенно точно и откровенно: мне безразличны санкции и курс доллара, а также твёрдость рубля и очередной курс придурошного правительства. Моя жизнь практически от этого всего не зависит. Я уже сейчас живу в параллельном мире. И было весьма интересно наблюдать, что к подобным мыслям приходит всё больше и больше людей, которым надоело зависеть от чужой воли и играть в чужие игры, которые не имеют никакого смысла и понятны лишь тем, кто их организует.
Посетителей:
Оригинал взят у kadykchanskiy в Тридцать Третья Глава ТРОПА. ВОСХОЖДЕНИЕ. О СВОБОДЕ И ЗЕМЛЕ
Много раз мне задавали один и тот же вопрос: «Что, на самом деле, вы, живущие на Севере, действительно именно ТАК воспринимаете (думаете, считаете, осознаёте) окружающую вас Реальность? Кругом бардак и воровство, Запад нас ненавидит, доллар и евро скачут, цены на нефть валятся вниз, экономика в стагнации, не за горами война, а вы, северяне, смотрите на это как на какие-то детские игрища и шалости, ничего не воспринимая всерьёз. Может, вы просто сумасшедшие и больные на всю голову?» Отвечу. Конечно, это всё в той или иной мере влияет на жизнь и порой вызывает различные эмоции. Но в глобальном масштабе, действительно на все эти театрализованные представления не стоит обращать внимания.
- Но как же! - воскликнет иной читатель, - А жить то как? Завтра рубль рухнет, мы останемся без средств к свуществованию! Чем кормить детей и себя? Во что одеваться? На чем ездить?
Действительно, как? Страшно ведь! Привычный мирок рушится прямо на глазах и нет никакого выхода впереди... Давайте попробуем на эту тему поразмышлять... Вначале имеет смысл сделать большое и далеко не лирическое отступление, чтобы стало понятно, почему мы, люди, живущие на Севере, «немного не такие, как все». В каком то смысле нам всем, во всяком случае - именно мне, повезло, поскольку многие глобальные события, происходящие в стране, у нас на далеком Севере воспринимались просто как некий информационный фон, не более.
Жизнь тут действительно другая, отличающаяся от суетности больших городов и материка вообще («материком» здесь называют все земли, которые находятся за пределами Магаданской области, Камчатки и Чукотки). У большинства коренных колымчан (не беру в расчёт приезжих) - «островная» психология.
Колымчане действительно всегда жили (да и сейчас живут) как на острове: например, в 70-х годах в моём родном Поселке, где прошли мои детство и юность, центральные газеты и журналы приходили с недельным, а то и двухнедельным опозданием, телевизора не было вообще (ТВ в Поселке появилось только через год после смерти Брежнева), работа радио (да и большинства радиостанций) зависела от многих природных факторов - погоды, магнитных бурь, полярного сияния. То-есть, можно считать, что радио тоже почти не было. Но все эти, на взгляд овременного «информационно заполненного» человека, минусы сыграли свою весьма и весьма положительную роль в воспитании характеров и взглядов на жизнь многих моих друзей и просто земляков.
Мы гораздо больше, чем наши сверстники на материке, читали. Кстати, книги к нам в Поселок завозили просто уникальные, - когда я ездил на заочные сессии в Дальневосточный университет, то всегда возил с собой два чемодана. В одном были мои личные вещи и колымские гостинцы, в другом - книги. И мои преподаватели вставали в очередь, чтобы эти книги прочесть.
А какие у нас были библиотеки! До сих пор вспоминаю библиотеки на дальних метеостанциях и перевалбазах. Такого подбора книг позже не встречал даже в самых крутых, навороченных городских библиотеках. Без хвастовства скажу, что многие преподаватели поражались начитанности паренька из колымской глубинки, названия Посёлка которого большинство даже не слышали никогда, и не могли его найти на карте. Я цитировал наизусть Песнь о Гайавате, Слово о Полку Игореве, классиков, в то время как мои сокурсники в лучшем случае только где-то слышали названия этих литературных произведений...
Большинство настоящих северян - истинные патриоты своей страны, потому что в своё время получили своеобразную идеологическую прививку. Мы больше общались друг с другом, в том числе на "запрещенные" политические, философские и религиозные темы. В наших краях были популярны Высоцкий, Галич, Мандельштамм, по рукам ходили машинописные издания Булгакова, Шмелева, Шаламова и Солженицына. Кстати, именно там я прочел впервые Бориса Ширяева, о котором многие мои сверстники на материке даже понятия не имеют до сих пор.
У большинства моих земляков дома были просто огромные залежи зарубежной музыки - пластинки, магнитофонные боббины с кассетами. На любой квартирной вечеринке звучали «запрещённые» битлы, Супермакс, Чингиз-Хан, Пинк Флойд и Дип Пёрпл, не считая всяких там Арабесок, Бони эМов и АББА... Поэтому не было никогда ни у кого из нас какого-то пиетета и восторженного придыхания в голосе, когда мы произносили эти названия и имена. Ну писатели... Ну певички... Ну и что? Спасибо за развлечение, которые вы нам доставили, до новых встреч! Эта прививка сыграла значительную роль позже, когда я столкнулся с тотальной ложью и передергиванием фактов, исходящих от либероидной братии во время перестройки и построения рыночной экономики…
Самое главное, что необходимо отметить: у нас на Севере (вопреки расхожему мнению про ГУЛАГи, лагеря и зоны) было ГОРАЗДО больше свободы во всех ее проявлениях. Наверное, поэтому мы и выросли такими: среди моих ровесников практически нет инфантильных нытиков, мы более предприимчивы (в хорошем смысле этого слова) и легки на подъем, мы на самом деле - ДРУГИЕ... Большинство моих друзей, перебравшихся на материк - в Москву, Питер, Ебург - вполне успешные и состоявшиеся люди.
На изнеженных городским комфортом великовозрастных «офисных мальчиков и девочек» они смотрят даже не с презрением (ибо истинные колымчане весьма великодушны), а с веселым удивлением, примерно так же, как мой маламут, в жилах которого течет кровь полярных волков, смотрит на породистую комнатную собачонку: это что, собака? Да? А я думал, это просто мой завтрак!
До сих пор помню, как впервые в жизни увидел классическую коммунальную квартиру. Это было в 80-х, я приехал в Питер (тогда еще Ленинград) к своей приятельнице, которая жила в старинном доме на Васильевском острове. И был просто шокирован двумя обстоятельствами: 1. Как чужие посторонние люди могут сосуществовать в пределах ОДНОЙ квартиры? 2. Спокойное отношение к факту такой жизни самих жильцов этой квартиры.
У нас на Севере опять все было по-другому. С одной стороны - никакого комфорта (с точки зрения материковского люда): мы в 70-х годах, после приезда на Север, жили в палатках и балкАх (балОк - это такой вагончик из бруса, обшитый рубероидом от дождя и ветра, и поставленный на полозья для того, чтобы его можно было трактором перевезти с места на место). Отапливались с помощью железных печек-буржуек. Вода - в бочке из-под ГСМ, отмытой растворителем и выкрашенная изнутри масляной краской. Зимой в эту бочку загружали лед, который привозили с речки, и он медленно таял, издавая в тепле характерный треск.
Туалет - на улице, в дощатом щелястом "курятничке" с дыркой в полу. Зимой его заменяло ведро в сенях с положенным поперек веником. На веник садишься и... Многие деревенские знают. Но, при всем при том, - это был НАШ балок, НАША палатка! И он (она) принадлежал только НАМ.
И самое главное - мой эмоциональный опыт "северного детства" всегда был со знаком "плюс". Мы осваивали Север! Поэтому все бытовые неурядицы, отсутствие комфорта и целого ряда благ цивилизации (да и благ ли?) воспринимались опять-таки фоном - ну, нет сейчас теплого горшка, да и фиг с ним! Когда-то ведь он появится все равно! Нет колбасы в магазине? Не проблема! Из Магадана знакомые привезут, или вот поедем в отпуск на материк (а отпуска у северян в то время, если вы не знаете, были порой по полгода), там и наедимся этой колбасы...
Зато у нас в сарайчике висит целая туша оленя килограммов этак на 60, в бочке - соленый лосось, о существовании которого многие даже и не слыхивали, на гвоздях висит десятка полтора потрошеных гусей, куропаток и зайцев, подстреленных буквально в двух шагах от Посёлка, в сенях балка стоит бочонок брусники, пара вёдер жимолости и морошки, а также неизменный 25-килограммовый (!) контейнер с красной икрой, которую, впрочем, мы едим только по праздникам, ибо в остальные дни есть её считалось чуть ли не признаком дурного тона. К весне добрых две трети контейнера уходило на подарки многочисленным приятелям командированным в посёлок из Магадана.
Потом, когда Поселок стал застраиваться, мы стали въезжать в отдельные квартиры (там уже было центральное отопление, из кранов лилась - о, чудо! - горячая вода. Были, конечно, и у нас общежития - в основном для тех, кто только приехал и не успел еще нормально обосноваться. Но большинство людей (даже в тех же общежитиях) все же имело определенный кусочек своего индивидуального пространства. Что, кстати, совершенно не сказывалось на личных отношениях. Мы жили так же дружно! Взаимовыручка и взаимопомощь были просто повсеместными и считались одним из правил хорошего тона и неписанного Кодекса чести Северянина.
Обычным явлением у детей было без предварительного звонка (обычные проводные телефоны были далеко не у всех) завалиться в гости к Сережке (Вовке, Алику, Костяну), напиться там чаю с пирожками, которые полчаса назад испекла его мамка, уполовинить десятилитровую кастрюлю борща и налопаться сухофруктов. И бежать дальше на улицу играть в десятки разнообразных игр - ножички, салочки, прятки, жмурки, сражаться на мечах или просто играть в войнушку... А у взрослых - завалиться компанией к тому, у кого квартира попросторнее и полночи петь песни под гитару и спорить «о высоком»...
Помню, как во многих квартирах на праздники всегда на стол ставили один-два лишних прибора на случай, если вдруг придёт незваный гость. И такие случаи были нередкостью - не раз и не два во время празднования Нового года или Дня геолога к нам в квартиру звонил (свои просто открывали дверь и заходили) какой-нибудь командированный из Магадана, который не смог вовремя выехать домой к семье, и смущённо спрашивал: «Можно я у вас побуду, а то в гостинице одному сидеть на праздник неуютно?» И незнакомого гостя тут же садили за стол, наваливали ему гору салатов, знакомили со всеми, а в очередной свой приезд он уже шёл не в постылую гостиницу, а ко вновь обретённым гостеприимным и добродушным друзьям и поселялся у них.
Еще один совершенно принципиальный и важный момент! У нас была еще одна свобода: оружие! В Поселке было свободное хождение оружия! Это потрясающий момент как для «совеЙских», так и для нынешних «либерально-воровских» времен! В каждом доме (семье) было как минимум по два ствола - один «зарегистрированный», второй "нелегальный". Иногда количество нелегальных стволов доходило до пяти-шести. Почти в каждой квартире под кроватью стоял ящик с сигнальными ракетами, патронами, капсюлями, порохом, кое-кто хранил дома брикеты с аммоналом или аммонитом (некоторые даже умудрялись им печки топить!).
При этом в Поселке НИКОГДА не было каких-то разборок с применением оружия (чего так боятся нынешние полицаи и госдепы), да и вообще каких-то серьезных преступлений НЕ БЫЛО! Первая крупная кража, которую обсуждал весь Поселок, произошла в 80-х годах, когда приехавший на путину "вербованный" обокрал своих товарищей по коллективу после совместной пьянки в честь окончания рыбалки. У нас на домах-квартирах даже замки не вешались! Палочку в петельку вставил - все видят, что хозяев нет дома. И никто не зайдет... Еще один примечательный факт - на весь наш северный район (размером, примерно с Бельгию) до конца 70-х годов был всего ОДИН участковый!!! Порядок в поселках поддерживали сами жители.
Именно тогда я научился ценить многие вещи (как материального характера, так и духовно-личностного). Помню, как сидя в студенческой компании за кружкой пива, заедаемой привезенной мной "красной рыбкой" (я учился заочно и каждый раз, приезжая на сессию, приволакивал целую сумку копченой кеты или горбуши, вяленой корюшки, хариуса, уйка, камбалы и мы устраивали пивные посиделки в честь моего прибытия) один из студентов, слушая мои северные рассказы, задал вопрос:
- Слушай! Ну, я все понимаю - Север, пурга, медведи, олени. Но как вы там без пива живете? - - Так вот и живем, - ответил я ему. - Но зато знаешь, в чем наше с тобой отличие?
- В чем же?
- В том, что ты можешь пить пиво каждый день, но не знаешь его настоящего вкуса. А я - знаю!
Мой ответ его просто сразил наповал. Через некоторое время он напросился ко мне в гости и несколько месяцев жил у меня, а я таскал его с собой в свои бесконечные командировки (200 дней в году) по оленеводческим и буровым бригадам, по национальным поселкам, возил его на упряжках (оленьих и собачьих) на охоту и рыбалку. Уезжая к себе, "на материк", он, прощаясь, сказал, что не забудет наши края до самой смерти. Я ему верю: действительно, не забудет!
С приходом рыночного бардака, безденежья и засилья нагловатых и не имеющих совести «коммерсов», вся человеческая «пена» стремительно откочевала с северов поближе к комфортным городам. Мы же остались жить на Севере. И что? Да все нормально! Я, например, оставшись без работы, более трёх лет жил практически без денег, обеспечивая свою семью здоровыми и экологически чистыми продуктами - часть которых выращивалась на своём огороде, а часть собиралась в окрестной тундре. Год был расписан по месяцам, неделям и дням.
В мае шла на нерест селедка, которая вылавливалась, солилась, коптилась, вялилась. Затем начинали нестись многочисленные колонии чаек, кайр, гнездившихся на прибрежных скалах - яйца этих птиц были крупнее куриных раза в два-три, а по вкусу ничем не отличались. Мы собирали их в обычные ведра, а затем хранили в столитровых бочках, пересыпая слой за слоем обычной крупной солью. За зиму яйца настолько просаливались, что потом их можно было есть вареными без соли.
Выезжали на гусиную охоту. Добытую птицу морозили, делали из неё консервы, солили, коптили. Ловили крабов, собирали мидии и свежую морскую капусту, из которой потом делали салаты, варенья, её засушивали, жарили и варили, а потом заливали уксусом и закручивали в банки. Контейнерами заготавливали дикий лук и петрушку - солили, сушили.
Потом на склонах сопок появлялись первые побеги папоротника-орляка, который собирался, освобождался от чешуек и засаливался для будущих салатов, жарений с картошкой (по вкусу жареный папоротник ничем не отличается от грибов).
В начале июня на берег десятками тонн волной выбрасывало уёк. Это обычная мойва, но у нас её звали на эвенский манер (уйка, ойка по-эвенски «маленькая рыбка»). Подсоленым и вяленым уйком завешивались все сараи и чердаки, мы его лузгали как семечки, у всех карманы были всегда набиты битком этой сушёной и неимоверно вкусной рыбкой.
В июле появлялись первые грибы и подходил в реки лосось. Тут начиналась самая настоящая страда, когда за один день можно было обеспечить всю семью рыбой на всю зиму во всех вариациях - делали сёмужный посол, вялили, коптили, кто-то мастерил пресервы и консервы. Каждый день я бегал в «свой» распадок и таскал оттуда вёдрами разнообразные грибы - пластинчатые солились, все остальные сушились или укладывались в контейнер, который потом заливался обычным тузлуком.
Затем в августе начинался сбор всевозможных ягод, подобного изобилия которых я не встречал нигде на материке: жимолость, морошка, княженика, голубика, красная смородина и охта (горная или островная смородина), брусника, голубика, рябина, малина, шикша. Ягоды заливались сахарным сиропом, морозились, сушились, из них делали всевозможные соки, настойки и ликеры. Мой приятель Сашка каждую осень выгонял несколько десятков литров прекрасного ягодного вина, букет и вкус которого мог запросто поспорить с любым изысканным виноградным.
Первую дегустацию Сашка превращал в театрализованное представление, собирая всех «приближённых» у себя в однокомнатной квартире, выставлял на стол разнокалиберные бутылки из-под коньяков, водки, вин и торжественно возглашал: «А теперь мы попробуем это благородное вино, изготовленное из крупных сортов голубики, собранной в конце июля на южном склоне Наяханской сопки!» «Приближённые» отпивали по глоточку, чмокали, ахали и охали, потому что голубичное вино имело аутентичный вкус виноградного сухого, но с более живыми, природными оттенками. После Сашкиного вина никогда ни у кого наутро не болела голова...
Осенью начинал идти жировой голец (мальма по нашему). Эта нежнейшая рыба не выдерживала длительной засолки, поэтому ее просто опускали минут на 15 в тузлук, а потом вывешивали в коптилку. После того, как рыба приобретала золотистый цвет, её аккуратно заворачивали в полиэтиленовый пакет и замораживали. В любой момент её можно было достать из морозилки, настрогать, посыпать лучком и перчиком, сдобрить растительным маслом - и она великолепно подходила к любому блюду и напитку.
Затем вновь шёл перелётный гусь и утка. Осенью было проще - птица ощипывалась, потрошилась, а потом замораживалась естественным путём и домой привозилась в мешках, которые просто подвешивались на гвоздь в сарае и опустошались по мере необходимости.
Выпадал снег, ударяли морозы и начиналась подлёдная рыбалка и зимняя охота на зайцев, куропаток, оленей, лосей. Вы едали когда-нибудь вымоченную в соке шикши или голубики куропатку, запечённую с кусочками сала в фольге? Блюдо неимоверно вкусное, имеющее изысканный вкус! А оленина по-чукотски? А копчёное мясо сохатого?
Когда в «Хохоте Шамана» позже я прочёл фразу о том, что человеку для полноценного питания нужно совсем немного, я полностью был с ней согласен.
Главное - не ленись и не бойся оказаться один на один с землёй. Помни, она - твоя и твоих предков! Она никогда тебя не подведёт, если ты будешь относиться к ней как должно. Я совершенно точно уверен в том, что массовое разорение русских деревень и создание условий для массового переселения вчерашних крестьян в города - хорошо продуманная вредительская акция. В городе человеком легче управлять с помощью «офисной» зарплаты и кредитов.
Горожанин всегда кому-то должен, он целиком и полностью зависит от работодателя и благосклонности банкира. Человек, живущий на своей земле, своей землёй и трудом, не должен ничего никому. Более того, он мало заинтересован в покупке массы вещей, которые ему просто ни к чему! Зачем мне телевизор, если у меня нет времени (да и желания) его смотреть? Вместо пустопрожнего просмотра дебильного ток-шоу, я прополю и полью свой огород или сбегаю в тундру за грибами-ягодами, сотворю ещё одну партию иван-чая, который всегда пригодится не мне, так моим друзьям.
Поэтому отвечая на многочисленные одинаковые вопросы, скажу совершенно точно и откровенно: мне безразличны санкции и курс доллара, а также твёрдость рубля и очередной курс придурошного правительства. Моя жизнь практически от этого всего не зависит. Я уже сейчас живу в параллельном мире. И было весьма интересно наблюдать, что к подобным мыслям приходит всё больше и больше людей, которым надоело зависеть от чужой воли и играть в чужие игры, которые не имеют никакого смысла и понятны лишь тем, кто их организует.
Посетителей: