Как у нас
Вот в этом посте ниже сформулировано всё, о чем я думаю в последнее время. А я всё думаю, что я манипулирую, угрожаю, ставлю много "если", "то"... и мне так это самой противно и не нравится, а справится с собой еще сложнее, чем с тремя детьми. А Давид приехал, и я хочу с ним оставаться на той же волне, на которой мы с ним после расставания. И поэтому я и о нем думаю, как не нарушить и дружить, дружить :)
А с Савелием я просто жду повзросления. У него пока всё его, даже я. Я раньше думала это садовские дети только так говорят: "моя мама!", а тут и Савушка выдал другой девочке! Если прошу убрать или что-то сделать, он отвечает: "Давай сама!" И стал повторять за Никитой, обращая таким образом мое внимание, чтобы я сделала и сказала ему тоже самое, что я только что сказала Никите. Стараюсь.
Оригинал взят у lagushka в Сохраненный черновик недельной давности. Пусть уж будет...
Отучаюсь манипулировать.
Манипуляция и насилие - это черные двойники власти. Оба пытаются наплевать на чувства того, на кого власть направлена. Только насилие делает это напрямую, а манипуляция пытается делать вид, что власти не берет, а жмет на рычаги. И всё это последствия желания контролировать те области, которые тебе не подвластны, и страха, что тебе это не удастся.
Так вот, сейчас Миша в таком возрасте, когда он вдруг стал слушаться. Двухлетнему ему было наплевать на мой родительский авторитет, даже иногда не просто наплевать, а он его ломал в щепки. Ну, это в моем понимании ломал, а на самом деле, он просто не воспринимал меня как того, чьё одобрение для него важно. Ему как-то до фонаря было до моих одобрений, потому что он не отсоединился от меня тогда настолько, чтобы чувствовать себя отдельным существом, поведение которого может оцениваться как правильное или неправильное, для него вообще категории правильности и неправильности тогда не были особо значимыми. Главным было его "хочу" и его "я", которое он никак не соотносил с социальными нормами. То есть ему не было важно быть для меня хорошим. Было важно быть рядом - да, а быть рядом хорошим - нет, недозрел еще тогда, а вот теперь дозрел.
И сейчас я увидела и правда свою власть, когда он не соглашается, но делает так, как я считаю нужным, причем это не назовешь насилием, он и правда принимает решение подчиниться мне сам, хоть и последствия этого подчинения ему могут не нравится.
В общем, чтобы сохранить власть и отказаться от насилия, надо принимать чувства того, на кого власть направлена: да, ты недоволен и тебе это неприятно, я не заставляю тебя делать довольный вид, подчиняясь мне, я понимаю, что подчинение может вызывать твое недовольство, и вот это твое недовольство недовольства во мне не вызывает: я его понимаю и принимаю.
А чтобы отказаться от манипуляций, надо четко формулировать свои потребности и доносить их до ребенка, и не превращать свои потребности в его потребности.
Проблема с этим тезисом в том, что вот, например, говорят: Я ему говорю о моих потребностях, а он не слушается все равно.
Мне кажется, что проблема тут в том, что сформулировать свою потребность - это только первый шаг. А второй шаг - понять его потребности и желания.
Например, совершенно нормально его нежелание убирать, если ему не интересно. Я прошу, он говорит, что не будет. Я понимаю, что мне важно, чтобы он за собой убрал сейчас, но я и понимаю, что ему, хоть он и хотел бы не бунтовать, очень не хочется это делать, потому что сейчас уборка не входит в сферу его интересов, а только в мою входит, и это нормально. И я (свою просьбу уже ему сформулировавшая) говорю: "Убрать надо, хоть тебе сейчас и не хочется. Но я могу тебе помочь. Давай будем играть". И либо он сам, соглашаясь, предлагает игру, либо принимает мои игры с разговаривающими вещами, которые говорят ему, что устали, и просят помочь им отправиться по домам.
Вот этому я сейчас учусь: сформулировать свою потребность, потом увидеть Мишины чувства и их учесть, помогая ему подчиниться. Причем свою потребность я сначала формулирую себе как свою, потом ему, а потом, если вижу, что ему трудно подчиниться, помогаю.
Что уходит, когда я понимаю, что это только моя потребность, чтобы он что-то сделал?
Уходит вот это "Это же тебе надо, почему ты не делаешь?" (потому что я понимаю, что это надо мне, даже если это надо, по моему мнению, ему), уходит "Почему ты меня не слушаешься?" (потому что, если он не хочет меня слушаться, я понимаю, почему: сформулировав потребность как свою и увидев его потребности, я могу видеть его, а не свои представления о нем, я понимаю, почему не слушается и могу с этим что-то делать), уходит страх, что не послушается (потому что я понимаю, что я ему сказала, что это надо, и теперь в моей власти сделать так, чтобы он подчинился, единственное, мне надо помочь ему подчиниться, потому что выполнять мои просьбы ему нравится, хоть и не всегда охота и он мне благодарен, когда я ему помогаю справиться с собой и стать послушным, ну и в моей власти опять таки пережить его неподчинение, если что;-)).
Это так, утопично немного. Но несколько раз у меня получилось.
Цель у меня, собственно, не только в том, чтобы ребенок меня слушался, но и в том, чтобы отучать себя от манипуляций, к которым я привыкла в его два года, когда своих просьб и потребностей формулировать вообще не могла, это просто было опасно.
