Sep 20, 2014 13:25
"Евангелие от Матфея" Пазолини начинается с крупного плана лица девы Марии - одновременно сосредоточенного и освещённого тем, что становится очевидным, только когда камера отъезжает чуть назад, показывая нам беременный живот. Эта несколько напряжённая сосредоточенность, впрочем, сохраняется у Марии и позже - когда ребёнок рождается, получает подарки от волхвов, начинает бегать... Только в финале это лицо (уже старушечье) озаряется наивной, почти детской радостью при виде открытой двери пустого гроба, свидетельствующего о воскресении. Именно в этот момент - и не раньше - она наконец освобождается от материнского бремени.
Интересно, что взрослый Иисус в фильме как бы получает в наследство от юной Марии выражение тревожного ожидания. Потому что он тоже беременный - новый порядком, который надо непременно успеть произвести на свет. Вообще, Спаситель у Пазолини показан очень близко к тексту Евангелия, то есть довольно жёстко. Он типичный революционный вождь, который не может (не имеет права) расслабиться ни на минуту и другим тоже не даёт послаблений. Исцеляет он как бы мимоходом, не придавая этому особенного значения и не вникая в подробности. Главное для него - донести свою программу, угрожая при этом то "геенной огненной", то "скрежетом зубов" и безжалостно клеймя идеологических противников. Некоторое облегчение и даже радость возникает на его лице, только когда народ (и особенно дети) поёт ему осанну и вручает цветы.
Иногда возникает ощущение, что Пазолини не может толком решить - восхищаться ему таким лидером или сохранять ироническую дистанцию. На иронию, впрочем, явно указывают эпизоды с чудесами и прочими сверхъестественными явлениями, где роль "высшей инстанции" берёт на себя кинематографическая техника, с подозрительной лёгкостью "очищающая" прокажённых или "присылающая" на землю ангелов. То, что должно было служить окончательным доказательством правдивости учения Иисуса, вдруг, напротив, привносит сказочный, балаганный элемент, заставляющий усомниться в происходящем.
кино