MICHEL HOUELLEBECQ - Rester vivant - но по-русски..
Из книжки: Уэльбек М. Оставаться живым: Стихи / Пер. с франц. М., 2005:
* * *
«Смысл жизни - это любовь»,-
Повторяют нам вновь и вновь,
Но слова не заменят дело,
Если тело не чувствует тело.
Смысл жизни, видать, не для нас.
Над Парижем «Тур Монпарнас»
Зажигает огни этажей,
И мы мчимся на зов миражей.
Наша жизнь - рекламный клип,
Гипермаркетов круговерть,
Где и думать забудешь про смерть
И о том, что ты снова влип.
Обожженной сетчаткой глаз -
В паутину ярких огней.
Город вскармливает палачей,
Отвращением потчуя нас.
Сам не зная, чего хочу,
Покупаю порножурнал.
В нем жестокий разврат правит бал:
Может, вечером подрочу.
А потом, отбросив журнал,
На матрасе засну, как скот.
Я ребенком по дюнам гулял,
Собирая цветочки, и вот
Где мечты мои, где цветы?
Я ребенком по дюнам гулял,
На песке оставляя следы.
Стихи для Мари-Пьер
Очевидность порой опасна.
Женщины редко беспокоятся
По поводу совершенства
собственных гениталий,
Что и понятно.
Есть свое преимущество в том,
что половой орган не торчит наружу,-
Я четко читаю это в твоем взгляде,
Впрочем, почти невинном.
Ты ждешь или провоцируешь,
Но в глубине души всегда ждешь
Как бы знака внимания,
Либо оно будет тебе оказано,
либо в нем тебе будет отказано.
Твоя первая и последняя возможность,
в сущности, ожидание.
И это восхищает меня невероятно.
И в то же время ты такая слабая,
такая зависимая,
Ты знаешь, что избыток пота
уменьшает желание,
Которое я один могу подарить тебе,
Потому что ты не хочешь другого
И нуждаешься именно в моем желании.
И это тоже восхищает меня невероятно.
Но есть в тебе в то же время эта страшная сила
Тех, кто наделен властью говорить «да» или «нет»,
Эта сила дана тебе изначально;
Многие могут искать тебя, немногие могут найти.
Твой взгляд - ключ к разным вариантам
существования,
К разному структурированию мира.
Ты сама - ключик, подаренный жизнью
нескольким людям,
И рядом с тобой я постепенно становлюсь лучше.
И я восхищаюсь еще и твоей силой.
Вот он я перед тобой,
Перед входом в новый мир.
Вглубь иду почти слепой,
Слыша лишь секунд пунктир.
Есть другой, есть новый мир.
* * *
Проходит ночь по мне чудовищным катком,
И беспросветных утр мне тусклый свет знаком,
Я знаю, как врасплох нас немощь застает,
Редеет круг друзей и жизнь все карты бьет.
Погибнуть от своей руки придет пора.
«В сраженье изнемог»,- так скажут доктора.
Париж - Дурдан
В Дурдане люди дохнут, как крысы. Во всяком случае, так говорит Дидье, секретарь в конторе, где я работаю. Мне захотелось помечтать, и я купил расписание пригородных скоростных поездов по линии С. Я представил себе дом, бультерьера и кусты петуний. Однако, судя по описанию Дидье, жизнь в Дурдане была далека от этой идиллии: люди возвращаются домой в восемь вечера, когда все магазины уже закрыты, никто никогда не приходит к вам в гости, по выходным все тупо слоняются между холодильником и гаражом. Свою обвинительную антидурданскую речь Дидье закончил такой недвусмысленной фразой: «В Дурдане ты подохнешь, как крыса!»
Все же я рассказал о Дурдане Сильви, правда, в общих чертах и с долей иронии. Эта девица, говорил я себе, расхаживая после обеда с сигаретой в руке между кофейным автоматом и автоматом с газированной водой, как раз относится к тому типу людей, кто хотел бы жить в Дурдане; из всех знакомых мне девушек у нее у одной могло бы возникнуть желание там жить; она даже похожа на довольную патриотку Дурдана. Конечно, это всего лишь попытка первого шага, вялый рефлекс, подталкивающий меня в направлении Дурдана. Возможно, понадобятся годы, прежде чем из этой попытки что-то выйдет, вероятно даже, что не выйдет ничего, что поток повседневности, вечное давление обстоятельств возьмут верх. Не особенно рискуя ошибиться, можно предположить, что я никогда не доеду до Дурдана; наверное, я взвою, даже не добравшись до Бретиньи. Ну что же, у каждого человека должна быть какая-то перспектива, мечта, некий якорь спасения. Просто чтобы выжить.
Ницца
Английская набережная заполнена
американскими неграми,
Вовсе не похожими на баскетболистов;
Вперемежку с ними - японцы,
приверженцы «пути меча»,
И бегуны трусцой в калифорнийском стиле.
И все это в четыре часа пополудни,
В меркнущем свете дня.
* * *
«Смысл жизни - это любовь»,-
Повторяют нам вновь и вновь,
Но слова не заменят дело,
Если тело не чувствует тело.
Смысл жизни, видать, не для нас.
Над Парижем «Тур Монпарнас»
Зажигает огни этажей,
И мы мчимся на зов миражей.
Наша жизнь - рекламный клип,
Гипермаркетов круговерть,
Где и думать забудешь про смерть
И о том, что ты снова влип.
Обожженной сетчаткой глаз -
В паутину ярких огней.
Город вскармливает палачей,
Отвращением потчуя нас.
Сам не зная, чего хочу,
Покупаю порножурнал.
В нем жестокий разврат правит бал:
Может, вечером подрочу.
А потом, отбросив журнал,
На матрасе засну, как скот.
Я ребенком по дюнам гулял,
Собирая цветочки, и вот
Где мечты мои, где цветы?
Я ребенком по дюнам гулял,
На песке оставляя следы.
Стихи для Мари-Пьер
Очевидность порой опасна.
Женщины редко беспокоятся
По поводу совершенства
собственных гениталий,
Что и понятно.
Есть свое преимущество в том,
что половой орган не торчит наружу,-
Я четко читаю это в твоем взгляде,
Впрочем, почти невинном.
Ты ждешь или провоцируешь,
Но в глубине души всегда ждешь
Как бы знака внимания,
Либо оно будет тебе оказано,
либо в нем тебе будет отказано.
Твоя первая и последняя возможность,
в сущности, ожидание.
И это восхищает меня невероятно.
И в то же время ты такая слабая,
такая зависимая,
Ты знаешь, что избыток пота
уменьшает желание,
Которое я один могу подарить тебе,
Потому что ты не хочешь другого
И нуждаешься именно в моем желании.
И это тоже восхищает меня невероятно.
Но есть в тебе в то же время эта страшная сила
Тех, кто наделен властью говорить «да» или «нет»,
Эта сила дана тебе изначально;
Многие могут искать тебя, немногие могут найти.
Твой взгляд - ключ к разным вариантам
существования,
К разному структурированию мира.
Ты сама - ключик, подаренный жизнью
нескольким людям,
И рядом с тобой я постепенно становлюсь лучше.
И я восхищаюсь еще и твоей силой.
Вот он я перед тобой,
Перед входом в новый мир.
Вглубь иду почти слепой,
Слыша лишь секунд пунктир.
Есть другой, есть новый мир.
* * *
Проходит ночь по мне чудовищным катком,
И беспросветных утр мне тусклый свет знаком,
Я знаю, как врасплох нас немощь застает,
Редеет круг друзей и жизнь все карты бьет.
Погибнуть от своей руки придет пора.
«В сраженье изнемог»,- так скажут доктора.
Париж - Дурдан
В Дурдане люди дохнут, как крысы. Во всяком случае, так говорит Дидье, секретарь в конторе, где я работаю. Мне захотелось помечтать, и я купил расписание пригородных скоростных поездов по линии С. Я представил себе дом, бультерьера и кусты петуний. Однако, судя по описанию Дидье, жизнь в Дурдане была далека от этой идиллии: люди возвращаются домой в восемь вечера, когда все магазины уже закрыты, никто никогда не приходит к вам в гости, по выходным все тупо слоняются между холодильником и гаражом. Свою обвинительную антидурданскую речь Дидье закончил такой недвусмысленной фразой: «В Дурдане ты подохнешь, как крыса!»
Все же я рассказал о Дурдане Сильви, правда, в общих чертах и с долей иронии. Эта девица, говорил я себе, расхаживая после обеда с сигаретой в руке между кофейным автоматом и автоматом с газированной водой, как раз относится к тому типу людей, кто хотел бы жить в Дурдане; из всех знакомых мне девушек у нее у одной могло бы возникнуть желание там жить; она даже похожа на довольную патриотку Дурдана. Конечно, это всего лишь попытка первого шага, вялый рефлекс, подталкивающий меня в направлении Дурдана. Возможно, понадобятся годы, прежде чем из этой попытки что-то выйдет, вероятно даже, что не выйдет ничего, что поток повседневности, вечное давление обстоятельств возьмут верх. Не особенно рискуя ошибиться, можно предположить, что я никогда не доеду до Дурдана; наверное, я взвою, даже не добравшись до Бретиньи. Ну что же, у каждого человека должна быть какая-то перспектива, мечта, некий якорь спасения. Просто чтобы выжить.
Ницца
Английская набережная заполнена
американскими неграми,
Вовсе не похожими на баскетболистов;
Вперемежку с ними - японцы,
приверженцы «пути меча»,
И бегуны трусцой в калифорнийском стиле.
И все это в четыре часа пополудни,
В меркнущем свете дня.