(no subject)
***
Уж как ни испытывал глуповцев «бывший денщик князя Потемкина» Фердыщенко, голодом и пожарами, а пошатнуть их начальстволюбие и начальствопреданность не смог: «Мы люди привышные! - говорили одни, - мы претерпеть мoгим. Ежели нас теперь в кучу сложить и с четырех концов запалить - мы и тогда противного слова не молвим! - Это что говорить! - прибавляли другие, - нам терпеть можно! потому мы знаем, что у нас есть начальники!»
***
"Небось, Евсеич, небось! - провожают они в острог правдолюбца,- с правдой тебе везде жить будет хорошо!" "С этой минуты исчез старый Евсеич, как будто его на свете не было, исчез без остатка, как умеют исчезать только "старатели" русской земли".
***
проект «О расстрелянии и благих оного последствиях», составленный ветлужским помещиком Поскудниковым»: «…Предлагается небесполезным подвергнуть расстрелянию нижеследующих лиц: Первое. Всех несогласно мыслящих. Второе. Всех, в поведении коих замечается скрытность и отсутствие чистосердечия. Третье. Всех, кои угрюмым очертанием лица огорчают сердца благонамеренных обывателей. Четвертое. Зубоскалов и газетчиков»
.
***
предложение корнета Петра Толстолобова: «Населить поморье Ледовитого океана людьми, оказавшимися, по испытании, неблагонадежными»
***
Беневоленский много размышлял о качествах законодателя: должен ли он обладать глубокомыслием и прозорливостью Ликурга или же твердостью Дракона. И пришел к выводу, что лучше всего «средние законы», т.е. вроде бы и не законы, а «сумрак законов».
«всякий человек да имеет сердце сокрушенно»; «всякая душа да трепещет» и «всякий сверчок да познает соответствующий званию его шесток». Беневоленский.
***
«Буде хочешь Отечество подкузьмить, призови на помощь мерзавцев»
исстари «промежду начальниками такое правило было: стараться как можно больше вреда делать, а уж из сего само собой впоследствии польза произойдет». Ретивый начальник этим правилом и руководствовался, но в конце концов убедился, что до «настоящего вреда» так и не дошел. Тогда и вспомнил он ту вот спасительную формулу, которую еще в детстве вбивал ему в голову воспитатель-француз (видимо, вольтерьянец - на них тогда мода была в России). Вот созвал он «мерзавцев» и говорит им:
«Сказывайте, мерзавцы, в чем, по вашему мнению, настоящий вред состоит?
И ответили ему «мерзавцы» единогласно:
- Дотоле, по нашему мнению, настоящего вреда не получится, доколе наша программа вся, во всех частях выполнена не будет. А программа наша вот какова.
Чтобы мы, мерзавцы, говорили, а прочие чтобы молчали. Чтобы наши, мерзавцев, затеи и предложения принимались немедленно, а прочих желания чтобы оставлялись без рассмотрения. Чтобы нам, мерзавцам, жить было повадно, а прочим всем чтоб ни дна ни покрышки не было. Чтобы нас, мерзавцев, содержали в холе и в неженье, а прочих всех - в кандалах. Чтобы нами, мерзавцами, сделанный вред за пользу считался, а прочими всеми если бы и польза была принесена, то таковая за вред бы считалась. Чтобы об нас, об мерзавцах, никто слова сказать не смел, а мы, мерзавцы, о ком вздумаем, что хотим, то и лаем!
Вот коли все это неукоснительно выполнится, тогда и вред настоящий получится.
***
«…несколько слов о градоначальническом единовластии и о прочем. ...на сей счет мнения существуют различные. Одни, например, говорят, что градоначальническое единовластие состоит в покорении стихий. Один градоначальник мне лично сказывал: какие, брат, мы с тобой градоначальники! у меня солнце каждый день на востоке встает, и я не могу распорядиться, чтобы оно вставало на западе!
Хотя слова сии принадлежат градоначальнику подлинно образцовому, но я все-таки похвалить их не могу. Ибо желать следует только того, что к достижению возможно; ежели же будешь желать недостижимого, как, например. укрощения стихий, прекращения течения времени и подобного, то сим градоначальническую власть не токмо не возвысишь, а наипаче сконфузишь..."
Салтыков-Щедрин о либеральных реформах: " Галиматья, возведенная в перл создания"