Моя первая антисоветчина. Страна изобилия. (Red plenty, Красное изобилие)
Начну, пожалуй, с жалобы.
Очень непросто доставать советские книги по экономике.
Весьма непросто. Букинисты дружно говорят, что им начальство не велит скупать у населения подобную литературу. Не берусь судить, есть ли тут заговор, или же просто по мнению боссов букинистического рынка подобную макулатуру будет невозможно продать.
Далее, книжки весьма непросто прочитать.
Экономисты имели дурную привычку писать весьма занудно.
А внутренний красноармеец не даёт мне спокойно читать нормальную художественную литературу, потому что "ещё столько полезного неперечитано!".
Но на те пять дней, которые мне потребовались, чтобы проглотить пятисотстраничный том "Страны изобилия", компромисс с совестью был достигнут. Это была первая книжка про советскую экономику, которая читалась, как роман.
Кроме того, это была первая большая антисоветчина, которую я прочитал целиком.
Поэтому у меня есть желание остановиться на ней подробнее.
Первый раз про "Красное изобилие" Фрэнсиса Спаффорда я прочитал в журнале oulenspiegel Он предложил всем желающим поучаствовать в переводе рецензии на эту книжку на русский. Из рецезнии следовало, что какой-то иностранец решил исследовать период времён позднего Хрущева, когда наши пообещали к 1980 году построить коммунизм, а конкретно те экономические идеи, которые должны были резко повысить эффективность экономики, поднять качество и количество производимого, чтобы обеспечить выполнение этой задачи. И написал полухудожественную книжку о том времени больших надежд.
Через несколько лет в магазине "Циолковский", где я в очередной раз спрашивал "нет ли чего про советскую экономику?", мне выдали книжку "Страна изобилия" с радостным Хрущевым на обложке, в которой безошибочно угадывалась та самая работа, в переводе рецензии на которую я поучаствовал.
Книжка читалась легко.
Уважение вызывает множество мелких деталей, которые автор любовно собрал, чтобы придать повествованию живость и правдоподобность - артикулы пальто, советские анекдоты про вождей и про урожай, виды татуировок, расположение комнат и даже паркет "ёлочкой".
Одну пятую объема книги занимает перечисление источников, которые подтверждают, что всё так и было или могло бы быть.
Автор использует очень хитрый приём - с самого начала говорит, что пишет "сказку" о стране, которая не реальный СССР, а СССР сказочный, как сказочная Русь с кисельными берегами и молочными реками. А потом множеством мелких деталей создает правдоподобие. И в довершение, чтобы отвести от себя все обвинения, мелким текстом в конце книги пишет, что кто-то где-то сообщил что-то подобное.
Так, автор живописует сцену Новочеркасского расстрела, любовно пишет про снайперов на крышах, которые отстреливали людей, пишет про падающие гильзы, про пороховой дым, про разлетающиеся мозги, пишет так, что создаётся картина массового побоища размеров Сталинграда, а потом в примечаниях в конце книги отмечает, что "откуда стреляли - неясно, я воспользовался одной из версий, высказанных у Х (название книжки какого-то западного исследователя)" и мимоходом сообщает, что погибло аж 28 человек.
Книжка интересна целостностью, хотя состоит из отдельных эссе.
Книжка интересна проникновением в быт 50-летней давности, которого не ожидаешь и от соотечественника, не говоря уж о иностранце.
Но более всего книжка интересна отношением.
Если выбросить переживания героев, то в сухом остатке про экономику окажется не так много.
1. Хрущев пообещал перегнать Америку - раз.
2. Канторович придумал системы оптимизации и долго не мог их внедрить - два.
3. Межотраслевой баланс в бумажном варианте был весьма неповоротлив, и при накладках никто не пересчитывал всю матрицу размером КхК ячеек, а искусство плановиков состояло в том, чтобы минимизировать косяки и более-менее равномерно распределить их по всей экономике - три.
4. Вычислительные машины Лебедева могли помочь, но использовались лишь в ВПК - четыре.
Этапы краха
1. Канторович с Немчиновым обосновали повышение цен на мясо, а ответом стали выступления и разгон демонстрации - раз.
2. Косыгину предлагались варианты реформ: Глушков с системой ЭВМ, Канторович, Немчинов, Аганбегян - прибыль, плата за фонды, дисконтирование будущих доходов и цены на основании оптимальных оценок. Глушкова запинали аргументацией, как у Вассермана в известной статье "Коммунизм и компьютер" (не хватит мощностей всё рассчитать), а предложения группы Канторовича извратили, т.к. Косыгин не понял важности оптимальных цен и предложил по-прежнему распределять сырье централизованным образом. В неофициальном разговоре Аганбегяну сообщили, что связано это с тем, что действительно оптимальные оценки будут получены лишь при условии, что директора предприятий будут честно сообщать о возможностях своих производственных мощностей, а этого никогда не произойдет, т.к. все мухлюют.
В итоге реформа содержала в себе противоречивые элементы и самые прибыльные товары не были самими нужными (неправильные цены), а сырье по-прежнему приходилось "вышибать".
3. При создании ЕС ЭВМ было принято решение похерить отечественные оригинальные разработки и копировать IBM - криво и с отставанием в развитии. Это поставило крест на возможности считать "правильные" цены.
4. Хрущева сняли, а на обещания к 1980 году догнать и перегнать - забили.
Но ничего из вышеперечисленного антисоветчиной я не считаю. На правду, как известно, не обижаются.
Хрущев действительно пообещал коммунизм "нынешнему поколению", мы действительно его не построили, оригинальные разработки по ЭВМ действительно были похерены, Глушков действительно был послан (в книге он фигурирует где-то на краю сознания), а предложения квазирыночных экономистов действительно использованы в Косыгинской реформе весьма условно. Можно было бы считать, что книга компроментирует Канторовича, т.к. в переложении автора выходит, что экономисты предложили для достижения изобилия перейти к рыночной экономике (динамические цены, рынок на средства производства, отсутствие планирования объема выпускаемой продукции, процент за кредит и оценка деятельности предприятий по прибыли), а тупой Косыгин не понял. Но разбираться по художественной книге с тем, что экономисты действительно предлагали, и что из этого было использовано - не дело. Сказка и сказка.
Важно другое.
Настоящая, истинная антисоветчина - в описании психологии людей. Люди конца 50х в СССР делятся на две категории - прекраснодушных идиотов, которые верят в коммунизм (таковых меньшинство, к ним относятся ученые "не от мира сего" и Хрущев) и прожжёные циники и рвачи, которые живут по принципу "ты - мне, я - тебе", использующие систему в личных целях.
На этой ниве автор достигает значительных высот. Рвачи у него получаются более живыми, чем ученые.
Директора предприятия по производству вискозы ломают дорогостоящий станок, чтобы им прислали более производительный, и можно было бы перевыполнить план в срок. Их мотив - деньги и повышение в должности, может даже возможность перебраться в более крупный город. Они едут в Москву, предвкушая выпивку и блядей.
Пока директора бухают в поезде, главный саботажник идет соблазнять жену одного из них. Он тоже получил свою выгоду.
Рабочие массово несут с предприятий всё, что можно. Процветает чёрный рынок, а тетки на почте и в кафе обслуживают только за мзду. Главным в производственном процессе является толкач, который барыжит материалами и "оказывает услуги", чтобы косяки планирования перекладывались с тех, кто с ним дружит на тех, кто с ним не дружит.
Без преувеличение прекрасен эпизод на американской выставке в Сокольниках. Живущая беспорядочной половой жизнью комсомолка разрабатывает с новым ухажером план, который позволит им ценой лизоблюдства, настойчивости и конфрормиза прийти к успеху. Она отправляется на выставку с заданием хулить американцев, чтобы получить "конфетку", но оказывается пораженной видом пластиковой посуды. Она переживает катарсис, т.к. где-то в Америке можно просто пойти и купить такую красоту, а тут ей приходится всячески изворачиваться, а пойти и купить - это так просто! Думаю, средневековые монахи при описании того, как дьявол соблазняет слабые души, были менее убедительны, чем автор в сцене с пластмассовой посудой. Её напарник закладывает её - не за то, что ей понравились американские товары, а за то, что она оказалась слишком эмоциональной, и её, как человека, недостаточно жёсткого для того, чтобы претендовать на место на самом верху, выбраковывают из претендентов на партийные должности. После чего тот самый напарник вызывает у неё приступ животной страсти, в результате которого они женятся (бывший ухажер бросает её т.к. комсомолка, которая больше не имеет шансов пролезть в ЦК партии, ему не нужна). Главное в их жизни - делать вид, что всё хорошо, что всё всех устраивает. Поддерживать статус-кво, так сказать. Это - общая тема для объяснения послехрущевских преобразований. Прекраснодушных запинали, они озлобились и стали диссидентами, а рвачи неплохо устроились и стали делать вид, что ничего делать не надо, т.к. всё _уже_ прекрасно. К сожалению, иногда делать вид больше нет сил. Бывшая комсомолка собирается рожать, а в больнице не положено давать обезболивающее - надо делать вид, что психологическая подготовка (дышите глубже!) помогает не чувствовать боль. Героиня сначала делает вид, терпит, долго терпит (идёт длительное натуралистическое описание родовых схваток), потом понимает, что больше делать вид у неё нет сил, и истошно орёт.
Этот крик боли, очевидно, является метафорой состояния всех советских людей, которые наконец-то решили не молчать больше, жить не по лжи.
Галич в Академгородке поёт ироническую песню, что надо молчать, и станешь богатым.
Возбужденные ученые аплодируют ему и эмигрируют из Союза.
Хрущев на пенсии в растерянности диктует, что какой-то неправильный рай получился.
Занавес.
В целом СССР выглядит так, будто какая-то неведомая сила (старые большевики) собрала на одной территории циников, жадин, эгоистов и дураков и заставила их жить по глубоко чуждым им правилам.
В конце книги автор пишет, что с падением советского союза возобновилась "пляска предметов и людей, вечный товарообмен" и задает риторический вопрос: "Неужели нельзя иначе?"
Но автор лукавит. Всей своей книгой, всеми 512 страницами автор утверждает "нет, иначе нельзя, алчность, эгоизм и властолюбие всегда страхом и подкупом заставят молчать альтруизм и совесть". Тогда, в шестидесятые, у некоторых западных наблюдателей были в этом сомнения, кто-то глупый и вправду беспокоился, что СССР может выиграть, но теперь, когда все знают конец истории, сомнений в том, кто сильнее, не осталось.
Настоящий вопрос, который сквозит через всю книгу и, видимо, не даёт автору покоя: "Как они продержались так долго?"
СССР должен был рухнуть сразу после того, как старых большевиков (высокообразованных специалистов по общественным наукам) в 30е годы заменили сталинские выдвиженцы (которые не были ни альтруистичными, ни принципиальными, ни щепетильными), которыми двигала лишь жажда власти, а остальному населению было приказано делать вид, что всё хорошо, т.к. те, кто будет делать вид наиболее активно, получат пластиковые стаканчики.
Книга показала мне важную вещь: бороться с идеологией фактами бесполезно. Автор с самого начала честно предупреждает, что пишет о вымышленном СССР, а в конце книги приводит 100 страниц ссылок с описанием, в какой мере он исказил тот или иной источник. Однако это не спасает от _отношения_. Вымышленный СССР всё равно оказывается населенной лицемерными барыгами страной несвободы, где у обычного человека есть выбор - приспособиться и страдать или бороться и страдать.
Кто-то из современных интернет-левых предлагал вместо запрета продавать вещи типа "Архипелаг ГУЛАГ" в нагрузку к нормальной литературе, снабдив пометкой "ненаучная фантастика" и детальным разбором ошибок и неточностей. Теперь я думаю, что это - не очень хорошая идея. Факты для художественной литературы не важны, она оперирует образами. А абстрактно писать, что авторское восприятие мира и людей не соответствует реальности - малоэффективно.
Проблема использования антисоветчины, как и проблема создания настоящего красного изобилия, всё ещё ждет своего исследователя.
Очень непросто доставать советские книги по экономике.
Весьма непросто. Букинисты дружно говорят, что им начальство не велит скупать у населения подобную литературу. Не берусь судить, есть ли тут заговор, или же просто по мнению боссов букинистического рынка подобную макулатуру будет невозможно продать.
Далее, книжки весьма непросто прочитать.
Экономисты имели дурную привычку писать весьма занудно.
А внутренний красноармеец не даёт мне спокойно читать нормальную художественную литературу, потому что "ещё столько полезного неперечитано!".
Но на те пять дней, которые мне потребовались, чтобы проглотить пятисотстраничный том "Страны изобилия", компромисс с совестью был достигнут. Это была первая книжка про советскую экономику, которая читалась, как роман.
Кроме того, это была первая большая антисоветчина, которую я прочитал целиком.
Поэтому у меня есть желание остановиться на ней подробнее.
Первый раз про "Красное изобилие" Фрэнсиса Спаффорда я прочитал в журнале oulenspiegel Он предложил всем желающим поучаствовать в переводе рецензии на эту книжку на русский. Из рецезнии следовало, что какой-то иностранец решил исследовать период времён позднего Хрущева, когда наши пообещали к 1980 году построить коммунизм, а конкретно те экономические идеи, которые должны были резко повысить эффективность экономики, поднять качество и количество производимого, чтобы обеспечить выполнение этой задачи. И написал полухудожественную книжку о том времени больших надежд.
Через несколько лет в магазине "Циолковский", где я в очередной раз спрашивал "нет ли чего про советскую экономику?", мне выдали книжку "Страна изобилия" с радостным Хрущевым на обложке, в которой безошибочно угадывалась та самая работа, в переводе рецензии на которую я поучаствовал.
Книжка читалась легко.
Уважение вызывает множество мелких деталей, которые автор любовно собрал, чтобы придать повествованию живость и правдоподобность - артикулы пальто, советские анекдоты про вождей и про урожай, виды татуировок, расположение комнат и даже паркет "ёлочкой".
Одну пятую объема книги занимает перечисление источников, которые подтверждают, что всё так и было или могло бы быть.
Автор использует очень хитрый приём - с самого начала говорит, что пишет "сказку" о стране, которая не реальный СССР, а СССР сказочный, как сказочная Русь с кисельными берегами и молочными реками. А потом множеством мелких деталей создает правдоподобие. И в довершение, чтобы отвести от себя все обвинения, мелким текстом в конце книги пишет, что кто-то где-то сообщил что-то подобное.
Так, автор живописует сцену Новочеркасского расстрела, любовно пишет про снайперов на крышах, которые отстреливали людей, пишет про падающие гильзы, про пороховой дым, про разлетающиеся мозги, пишет так, что создаётся картина массового побоища размеров Сталинграда, а потом в примечаниях в конце книги отмечает, что "откуда стреляли - неясно, я воспользовался одной из версий, высказанных у Х (название книжки какого-то западного исследователя)" и мимоходом сообщает, что погибло аж 28 человек.
Книжка интересна целостностью, хотя состоит из отдельных эссе.
Книжка интересна проникновением в быт 50-летней давности, которого не ожидаешь и от соотечественника, не говоря уж о иностранце.
Но более всего книжка интересна отношением.
Если выбросить переживания героев, то в сухом остатке про экономику окажется не так много.
1. Хрущев пообещал перегнать Америку - раз.
2. Канторович придумал системы оптимизации и долго не мог их внедрить - два.
3. Межотраслевой баланс в бумажном варианте был весьма неповоротлив, и при накладках никто не пересчитывал всю матрицу размером КхК ячеек, а искусство плановиков состояло в том, чтобы минимизировать косяки и более-менее равномерно распределить их по всей экономике - три.
4. Вычислительные машины Лебедева могли помочь, но использовались лишь в ВПК - четыре.
Этапы краха
1. Канторович с Немчиновым обосновали повышение цен на мясо, а ответом стали выступления и разгон демонстрации - раз.
2. Косыгину предлагались варианты реформ: Глушков с системой ЭВМ, Канторович, Немчинов, Аганбегян - прибыль, плата за фонды, дисконтирование будущих доходов и цены на основании оптимальных оценок. Глушкова запинали аргументацией, как у Вассермана в известной статье "Коммунизм и компьютер" (не хватит мощностей всё рассчитать), а предложения группы Канторовича извратили, т.к. Косыгин не понял важности оптимальных цен и предложил по-прежнему распределять сырье централизованным образом. В неофициальном разговоре Аганбегяну сообщили, что связано это с тем, что действительно оптимальные оценки будут получены лишь при условии, что директора предприятий будут честно сообщать о возможностях своих производственных мощностей, а этого никогда не произойдет, т.к. все мухлюют.
В итоге реформа содержала в себе противоречивые элементы и самые прибыльные товары не были самими нужными (неправильные цены), а сырье по-прежнему приходилось "вышибать".
3. При создании ЕС ЭВМ было принято решение похерить отечественные оригинальные разработки и копировать IBM - криво и с отставанием в развитии. Это поставило крест на возможности считать "правильные" цены.
4. Хрущева сняли, а на обещания к 1980 году догнать и перегнать - забили.
Но ничего из вышеперечисленного антисоветчиной я не считаю. На правду, как известно, не обижаются.
Хрущев действительно пообещал коммунизм "нынешнему поколению", мы действительно его не построили, оригинальные разработки по ЭВМ действительно были похерены, Глушков действительно был послан (в книге он фигурирует где-то на краю сознания), а предложения квазирыночных экономистов действительно использованы в Косыгинской реформе весьма условно. Можно было бы считать, что книга компроментирует Канторовича, т.к. в переложении автора выходит, что экономисты предложили для достижения изобилия перейти к рыночной экономике (динамические цены, рынок на средства производства, отсутствие планирования объема выпускаемой продукции, процент за кредит и оценка деятельности предприятий по прибыли), а тупой Косыгин не понял. Но разбираться по художественной книге с тем, что экономисты действительно предлагали, и что из этого было использовано - не дело. Сказка и сказка.
Важно другое.
Настоящая, истинная антисоветчина - в описании психологии людей. Люди конца 50х в СССР делятся на две категории - прекраснодушных идиотов, которые верят в коммунизм (таковых меньшинство, к ним относятся ученые "не от мира сего" и Хрущев) и прожжёные циники и рвачи, которые живут по принципу "ты - мне, я - тебе", использующие систему в личных целях.
На этой ниве автор достигает значительных высот. Рвачи у него получаются более живыми, чем ученые.
Директора предприятия по производству вискозы ломают дорогостоящий станок, чтобы им прислали более производительный, и можно было бы перевыполнить план в срок. Их мотив - деньги и повышение в должности, может даже возможность перебраться в более крупный город. Они едут в Москву, предвкушая выпивку и блядей.
Пока директора бухают в поезде, главный саботажник идет соблазнять жену одного из них. Он тоже получил свою выгоду.
Рабочие массово несут с предприятий всё, что можно. Процветает чёрный рынок, а тетки на почте и в кафе обслуживают только за мзду. Главным в производственном процессе является толкач, который барыжит материалами и "оказывает услуги", чтобы косяки планирования перекладывались с тех, кто с ним дружит на тех, кто с ним не дружит.
Без преувеличение прекрасен эпизод на американской выставке в Сокольниках. Живущая беспорядочной половой жизнью комсомолка разрабатывает с новым ухажером план, который позволит им ценой лизоблюдства, настойчивости и конфрормиза прийти к успеху. Она отправляется на выставку с заданием хулить американцев, чтобы получить "конфетку", но оказывается пораженной видом пластиковой посуды. Она переживает катарсис, т.к. где-то в Америке можно просто пойти и купить такую красоту, а тут ей приходится всячески изворачиваться, а пойти и купить - это так просто! Думаю, средневековые монахи при описании того, как дьявол соблазняет слабые души, были менее убедительны, чем автор в сцене с пластмассовой посудой. Её напарник закладывает её - не за то, что ей понравились американские товары, а за то, что она оказалась слишком эмоциональной, и её, как человека, недостаточно жёсткого для того, чтобы претендовать на место на самом верху, выбраковывают из претендентов на партийные должности. После чего тот самый напарник вызывает у неё приступ животной страсти, в результате которого они женятся (бывший ухажер бросает её т.к. комсомолка, которая больше не имеет шансов пролезть в ЦК партии, ему не нужна). Главное в их жизни - делать вид, что всё хорошо, что всё всех устраивает. Поддерживать статус-кво, так сказать. Это - общая тема для объяснения послехрущевских преобразований. Прекраснодушных запинали, они озлобились и стали диссидентами, а рвачи неплохо устроились и стали делать вид, что ничего делать не надо, т.к. всё _уже_ прекрасно. К сожалению, иногда делать вид больше нет сил. Бывшая комсомолка собирается рожать, а в больнице не положено давать обезболивающее - надо делать вид, что психологическая подготовка (дышите глубже!) помогает не чувствовать боль. Героиня сначала делает вид, терпит, долго терпит (идёт длительное натуралистическое описание родовых схваток), потом понимает, что больше делать вид у неё нет сил, и истошно орёт.
Этот крик боли, очевидно, является метафорой состояния всех советских людей, которые наконец-то решили не молчать больше, жить не по лжи.
Галич в Академгородке поёт ироническую песню, что надо молчать, и станешь богатым.
Возбужденные ученые аплодируют ему и эмигрируют из Союза.
Хрущев на пенсии в растерянности диктует, что какой-то неправильный рай получился.
Занавес.
В целом СССР выглядит так, будто какая-то неведомая сила (старые большевики) собрала на одной территории циников, жадин, эгоистов и дураков и заставила их жить по глубоко чуждым им правилам.
В конце книги автор пишет, что с падением советского союза возобновилась "пляска предметов и людей, вечный товарообмен" и задает риторический вопрос: "Неужели нельзя иначе?"
Но автор лукавит. Всей своей книгой, всеми 512 страницами автор утверждает "нет, иначе нельзя, алчность, эгоизм и властолюбие всегда страхом и подкупом заставят молчать альтруизм и совесть". Тогда, в шестидесятые, у некоторых западных наблюдателей были в этом сомнения, кто-то глупый и вправду беспокоился, что СССР может выиграть, но теперь, когда все знают конец истории, сомнений в том, кто сильнее, не осталось.
Настоящий вопрос, который сквозит через всю книгу и, видимо, не даёт автору покоя: "Как они продержались так долго?"
СССР должен был рухнуть сразу после того, как старых большевиков (высокообразованных специалистов по общественным наукам) в 30е годы заменили сталинские выдвиженцы (которые не были ни альтруистичными, ни принципиальными, ни щепетильными), которыми двигала лишь жажда власти, а остальному населению было приказано делать вид, что всё хорошо, т.к. те, кто будет делать вид наиболее активно, получат пластиковые стаканчики.
Книга показала мне важную вещь: бороться с идеологией фактами бесполезно. Автор с самого начала честно предупреждает, что пишет о вымышленном СССР, а в конце книги приводит 100 страниц ссылок с описанием, в какой мере он исказил тот или иной источник. Однако это не спасает от _отношения_. Вымышленный СССР всё равно оказывается населенной лицемерными барыгами страной несвободы, где у обычного человека есть выбор - приспособиться и страдать или бороться и страдать.
Кто-то из современных интернет-левых предлагал вместо запрета продавать вещи типа "Архипелаг ГУЛАГ" в нагрузку к нормальной литературе, снабдив пометкой "ненаучная фантастика" и детальным разбором ошибок и неточностей. Теперь я думаю, что это - не очень хорошая идея. Факты для художественной литературы не важны, она оперирует образами. А абстрактно писать, что авторское восприятие мира и людей не соответствует реальности - малоэффективно.
Проблема использования антисоветчины, как и проблема создания настоящего красного изобилия, всё ещё ждет своего исследователя.