(no subject)
Вчера я устроила на балконе уборку.
За последние годы наша квартира обросла невероятным количеством снаряжения. Потом съехал мой брат, обустроил свою новую квартиру и через полгода вернулся домой, волоча за собой небольшой бонус в виде нескольких коробок добра, обеспечивших уют в пустой двушке на Аэродромной. Мама радостно всплеснула руками, и с тех пор стала делать это примерно каждый день. В речах ее таились тонны радости за все добро, которое нашими с Даном усилиями распространилось по квартире как грибок. Неделю назад под угрозой оказался велосипед. Я не уверена, но, мне кажется, еще минута и фраза "или я, или этот металлолом" стала бы окончанием моей спортивной карьеры. Такого безобразия нельзя было допустить, да и доступ к зимнему снаряжению, погребенному в сердце балкона, стал практически невозможен, хоть и крайне необходим. Пришлось провозгласить уборку.
И тут пошли книги. Книги, книги, книги. Иногда я забываю, что живу в квартире с интеллигентами, где книги могут случайно попасться даже на завтрак. Обычно в таких случаях наступает уборка, и мы выносим из дома целую библиотеку Ломоносова. Все облегченно вздыхают. В надежде, что это в последний раз. Но оставшаяся литература начинает радостно почковаться в шкафах и на полках, и к следующей уборке у нас набирается еще три таких же библиотеки.
В этот раз их было примерно десять, и книги размножались прямо у нас на виду.
Моя комната выглядит сейчас весьма плачевно. Балкон, в принципе, тоже не блистает.
Мы вынесли оттуда тонну заплесневевших старых книг о программировании до нашей эры, десяток пакетов с мусором, два старых шкафчика, а заодно обои и небольшой урок.
Но в данный момент никакой морали не будет. Я надышалась пылью, хлоркой и еще какой-то химией, на меня угрожающе поглядывают сыпучие стены балкона, и я думаю, что вертела я такую уборку, которая на второй день превращается в ремонт.
Сладких снов.
За последние годы наша квартира обросла невероятным количеством снаряжения. Потом съехал мой брат, обустроил свою новую квартиру и через полгода вернулся домой, волоча за собой небольшой бонус в виде нескольких коробок добра, обеспечивших уют в пустой двушке на Аэродромной. Мама радостно всплеснула руками, и с тех пор стала делать это примерно каждый день. В речах ее таились тонны радости за все добро, которое нашими с Даном усилиями распространилось по квартире как грибок. Неделю назад под угрозой оказался велосипед. Я не уверена, но, мне кажется, еще минута и фраза "или я, или этот металлолом" стала бы окончанием моей спортивной карьеры. Такого безобразия нельзя было допустить, да и доступ к зимнему снаряжению, погребенному в сердце балкона, стал практически невозможен, хоть и крайне необходим. Пришлось провозгласить уборку.
И тут пошли книги. Книги, книги, книги. Иногда я забываю, что живу в квартире с интеллигентами, где книги могут случайно попасться даже на завтрак. Обычно в таких случаях наступает уборка, и мы выносим из дома целую библиотеку Ломоносова. Все облегченно вздыхают. В надежде, что это в последний раз. Но оставшаяся литература начинает радостно почковаться в шкафах и на полках, и к следующей уборке у нас набирается еще три таких же библиотеки.
В этот раз их было примерно десять, и книги размножались прямо у нас на виду.
Моя комната выглядит сейчас весьма плачевно. Балкон, в принципе, тоже не блистает.
Мы вынесли оттуда тонну заплесневевших старых книг о программировании до нашей эры, десяток пакетов с мусором, два старых шкафчика, а заодно обои и небольшой урок.
Но в данный момент никакой морали не будет. Я надышалась пылью, хлоркой и еще какой-то химией, на меня угрожающе поглядывают сыпучие стены балкона, и я думаю, что вертела я такую уборку, которая на второй день превращается в ремонт.
Сладких снов.