Призри же на меня свыше, Божественная и Священная Глава, и всю жизнь мою направи к полезнейшему!
По поліеле́и сѣда́ленъ, гла́съ 8. Подо́бенъ: Прему́дрости.
Си́лою слове́съ боже́ственныхъ е́реси низложи́лъ еси́ мра́чныя, вся́ шата́нія Евно́міева погрузи́лъ еси́, человѣ́комъ бо Ду́ха Бо́га бы́ти проповѣ́далъ еси́ и ру́къ воздѣ́ніемъ враги́ умертви́лъ еси́. Все́ прогна́лъ еси́ Саве́лліево служе́ніе, вся́ же мудрова́нія Несто́ріева упраздни́лъ еси́, святи́телю Васи́ліе. Моли́ся Христу́ Бо́гу прегрѣше́ній оставле́ніе дарова́ти пра́зднующимъ любо́вію святу́ю па́мять твою́.
Сла́ва: Благода́ть слове́съ твои́хъ боже́ственныхъ и догма́тъ высота́ та́инственная боже́ственнаго на́мъ бы́сть восхожде́нія лѣ́ствица: Ду́ха бо, о́тче, стяжа́вый трубу́, то́ю проповѣ́далъ еси́ боже́ственная уче́нія. Тѣ́мже и на мѣ́стѣ всели́лся еси́ зла́чнѣ, мзды́ подвиго́въ твои́хъ пріе́мъ, преподо́бне іера́рше Васи́ліе. Моли́ся Христу́ Бо́гу прегрѣше́ній оставле́ніе дарова́ти пра́зднующимъ любо́вію святу́ю па́мять твою́.
И ны́нѣ: Вся́ческихъ Влады́ка и Творе́цъ, изъ пречи́стыя утро́бы Твоея́ пло́ть пріе́мый, предста́тельницу Тя́ показа́ человѣ́комъ, Всенепоро́чная. Сего́ ра́ди вси́ къ Тебѣ́ прибѣга́емъ, очище́нія прегрѣше́ній прося́ще, Влады́чице, и вѣ́чнующія изба́витися му́ки, и вся́каго озлобле́нія лю́таго міроде́ржца. Сего́ ра́ди вопіе́мъ Ти́: Моли́ся Твоему́ Сы́ну и Бо́гу прегрѣше́ній оставле́ніе дарова́ти покланя́ющимся вѣ́рою всесвято́му Рождеству́ Твоему́.
И чте́мъ надгро́бное сло́во Григо́рія Богосло́ва, е́же о Вели́цѣмъ Васи́ліи, на четы́ре ча́сти.
....Василий лежал при последнем издыхании, призываемый к горнему ликостоянию, к которому с давнего времени простирал свои взоры. Вокруг него волновался весь город; нестерпима была потеря; жаловались на его отшествие, как на притеснение, думали удержать его душу, как будто можно было захватить и насильно остановить ее руками и молитвами (горесть делала их безрассудными); и всякий, если бы только возможно, готов был приложить ему что-нибудь от своей жизни. Когда же все их усилия оказались напрасны (надлежало обличиться тому, что он человек), и когда, изрекши последнее слово: в Твою руку предаю дух мой (Пс. 30,6), взятый ангелами, радостно испустил он дух, впрочем тайноводствовал прежде присутствующих, и усовершив своими наставлениями, тогда открывается чудо замечательнейшее из бывших когда-либо. Святой был вынесен поднятый руками святых. Но каждый заботился о том, чтобы взяться или за воскрилие риз, или за сень, или за священный одр, или коснуться только (ибо что священнее и чище его тела?), или даже идти подле несущих, или насладиться одним зрением (как бы и оно доставляло пользу). Наполнены были торжища, переходы, вторые, и третьи этажи; тысячи всякого рода и возраста людей, дотоле незнакомых, то предшествовали, то сопровождали, то окружали одр и теснили друг друга. Псалмопения заглушаемы были рыданиями; и любомудрие разрешилось горестью. Наши препирались с посторонними, с язычниками, с иудеями, с пришлецами, а они с нами, о том, кто больше насладится зрелищем и извлечет для себя большую пользу. Скажу в заключение, что горесть окончилась действительным бедствием: от тесноты, стремления и волнения народного; немалое число людей лишилось жизни, и кончина их была ублажаема, потому что преселились отсюда вместе с Василием, и стали (как сказал бы иной усерднейший) надгробными жертвами. Когда же тело с трудом укрылось от хищных рук и оставило позади себя сопровождающих; предается он гробу отцов, и к иереям прилагается архиерей, к проповедникам - великий глас, оглашающий еще мой слух, к мученикам - мученик.
И теперь он на небесах, там, как думаю, приносит за нас жертвы и молится за народ (ибо и оставив нас, не вовсе оставил), а я - Григорий, полумертвый, полуусеченный, отторгнутый от великого союза (как и свойственно разлученному с Василием), влекущий жизнь болезненную и неблагоуспешную, не знаю, чем кончу, оставшись без его руководства. Впрочем, и доныне подает он мне советы, и если когда преступаю пределы должного, уцеломудривает меня в ночных видениях.
Но если я примешиваю к похвалам слезы, живописую словом жизнь этого мужа, предлагаю будущим временам общую картину добродетели, для всех Церквей и душ начертание спасения, на которое взирая, как на одушевленный закон, можем устраивать жизнь, то вам, просвещенным его учением, дам ли другой какой совет, кроме того, чтобы, всегда обращая взор к нему, как бы еще видящему вас и вами видимому, усовершенствовались вы духом! Итак, все вы, стоящие предо мной, весь лик Василия, все служители алтаря, все низшие служители Церкви, все духовные и мирские, приступите и составьте со мной похвалу Василию, пусть каждый расскажет об одном каком-нибудь из его совершенств; пусть ищут в нем сидящие на престолах - законодателя, гражданские начальники - градостроителя, простолюдины - учителя благочиния, ученые - наставника, девы - невестоводителя, супруги - наставника в целомудрии, пустынники - окрыляющего, живущие в обществе - судию, любители простоты - путеводителя, ведущие жизнь созерцательную - богослова, живущие в веселии - узду, бедствующие - утешение, седина - жезл, юность - детовождение, нищета - снабдителя, обилие - домостроителя. Думаю, что и вдовы восхвалят покровителя, сироты - отца, нищие - нищелюбца, странные - страннолюбца, братия - братолюбца, больные - врача, от всякой болезни дающего врачевание, здоровые - охранителя здоровья, и все - для всех бывшего всем (1 Кор. 9:22), да всех, или как можно большее число людей, приобрящет.
Это тебе, Василий, от меня, которого голос был для тебя некогда весьма приятен, от меня - равного тебе саном и возрастом! И если оно близко к достоинству; то это - твой дар, ибо, на тебя надеясь, приступал я к слову о тебе. Если же оно далеко от достоинства и гораздо ниже надежд; мог ли что сделать я, сокрушенный старостью, болезнью и скорбью о тебе? Впрочем, и Богу угодно то, что по силам. Призри же на меня свыше, божественная и священная глава, и данного мне, для моего вразумления, жало в плоть, ангела сатаны (2 Кор. 12, 7) утишь твоими молитвами или научи меня сносить его терпеливо, и всю жизнь мою направь к полезнейшему! А если преставлюсь, и там прими меня под кров свой, чтобы, обитая друг с другом, чище и совершеннее созерцая святую и блаженную Троицу, о Которой ныне имеем некоторое познание, оставить нам на этом свое желание и получить это в воздаяние за то, что мы и ратовали, и были ратуемы.
Такое тебе от меня слово!..