(no subject)
- Вот бы можно было завести собаку, но так, чтобы не надо было каждый день с ней гулять, - мечтательно тянет Тоха.
Рита, задумчиво рассматривая звёзды в холодном октябрьском небе, откликается отсутствующим голосом:
- Ага, первое время, правда, жутковато…
Спохватывается: Тоха смотрит на неё искоса, и в его молчании начинает проявляться раздражение, медленно, как на полароидном снимке. Он терпеть не может разговоров о всяких странностях.
Зато их любит Рита. А ещё - Ритина сестра Вера, с которой они давно уже договорились, если что, валить всё друг на друга: от чужих чудес открещиваться не так тоскливо, как от своих. А откреститься порой всё-таки бывает необходимо.
- Это у нас с Веркой в детстве игра такая была, - как-бы-рассмеявшись, поясняет Рита. - Как будто у нас дома живёт невидимая собака. Большая и белая, по кличке Боб.
Тоха, школьный приятель, а теперь ещё и - неожиданно - сосед по подъезду, смягчается и тоже смотрит на небо. Новоприбывший октябрь сделал его совсем чёрным, а звёзды включил поярче - наверное, чтобы, когда в тишине ночного двора с оглушительным грохотом падают на землю листья, было не так обидно.
- Так вот когда этот Боб только у нас появился, в первый раз, знаешь, как было страшно? - мечтательно продолжает Рита. «Соломку» она уже подстелила, теперь можно рассказать маленький кусочек правды - вдруг заденет что-нибудь? В школе Тоха из кожи вон лез, чтобы казаться взрослее, и Ритины «сказки» сильно портили ему «имидж». Но теперь-то терять уже нечего… - Я стояла на кухне, в сумерках - пришла зажечь свет. И тут чувствую: что-то мягкое чиркает по ноге, как будто кошка трётся, правда, какая-то очень большая. А кошки у нас тогда ещё не было. Вообще никого не было, даже мамы с папой большую часть времени - работали много. Только я и Веркин.
«Вот и сейчас, - грустно добавляет Рита про себя, - только я и Веркин».
И Боб, пёс-охранник, огромный и белый-белый, как лунный свет. Пёс, который не издаёт ни звука. Пёс, которого видишь только боковым зрением, мельком, и то всегда можно подумать, что показалось. Он появился в Ритиной жизни, когда она переехала в этот дом - то есть от силы полгода как. Но когда рассказываешь о своём прошлом, сам не всегда знаешь, какая его часть на самом деле случилась - и какая на самом деле уже прошла.
- Это ещё что, - рассмеялась сестра на Ритин первый рассказ о Бобе. - Ангелов моих помнишь? Я их бояться перестала только года, наверное, через три, и то не до конца. Но ничего, в итоге мы даже друг к другу привыкли.
Верины ангелы жили на люстре в гостиной. В дедушкиной квартире, где Вера поселилась много лет назад, когда обе они выросли и поразлетелись из отчего дома. Если бы Тоха, курящий сейчас на крыльце рядом с Ритой, знал, что её «дурацкие выдумки» с возрастом совсем даже не изрослись… Он бы, наверно, ни за что не стал общаться с «этой ненормальной «бэшкой» - так кудрявый белобрысый мальчишка из параллельного класса, лопоухий и угловатый, нарочито громко говорил о Рите после каждой их ссоры в духе «прекрати-нести-ерунду-ну-что-за-детский-сад-мы-давно-выросли-девятый-класс-уже». Но взрослому мужчине, случайно столкнувшемуся со своей так и не рассказанной школьной любовью нос к носу в дверях собственного подъезда через десять лет после выпуска, такая возможность в голову попросту не пришла. А Рита почти не забывалась в его присутствии: каким бы ты ни был, друзья у тебя могут быть очень разными, и стоит научиться уважать их выбор.
Хотя бы со временем.
И Рита только улыбалась, вспоминая Вериных ангелов, которых, в отличие от сестры, очень любила. «Потому что ты с ними не живёшь», - оскорблённо сопела Вера, искоса поглядывая на потолок гостиной. Ангелы появлялись на нём, когда вкрученные в люстру лампочки, изнашиваясь, становились достаточно тусклыми. Тени, постепенно смягчаясь, превращались в причудливый хоровод из пяти крылатых фигур - по числу плафонов - которые наблюдают за тобой сверху. Наблюдают и молчат. Зловеще - считала Вера. Заботливо - не соглашалась Рита, с удовольствием ночевавшая на диване «под ангелами», если засиживалась у сестры допоздна. И очень расстраивалась, когда хозяйка дома с торжествующей улыбкой в очередной раз меняла лампочки и ангелы на время исчезали.
- Но ты же знаешь, что они всё равно там есть, - упорствовала Рита. Ей казалось, что без ангелов дом лишается изрядной доли своего очарования.
- Знаю, - вздыхала Вера. - И даже скучаю иногда. Почему, думаешь, я не запасаю сразу несколько комплектов лампочек? До магазина ведь пока ещё дойдёшь…
Рита даже завидовала немножко - это было до Боба.
Когда в пустоте сумеречной квартиры тебя что-то касается… Что-то явно живое, но кошка, которая давно уже есть, спит на стуле, и кроме вас с ней дома - никого, а ты при всей своей любви к чудесам до сих пор боишься темноты, потому и зажигаешь свет, кажется, раньше всех в доме…
«Вот теперь я поняла, почему ты их боишься, - подумала тогда Рита, краем глаза уловив собачий силуэт, почти сверкающий белым в последнем вечернем свете. - Зато, если он не съест меня, можно будет не беспокоиться больше за окна».
Недавно въехав в квартиру на первом этаже, Рита с непривычки боялась, что ночью кто-нибудь влезет в окно. Она и вообще боялась - темноты, грабителей, ошибаться, уколов и перемен… Но когда у тебя дома появляется неизвестно откуда призрачный белый пёс, многие страхи начинают казаться, мягко говоря, довольно глупыми.
Пёс ни на кого нападать не собирался. Он ночевал у окна Ритиной спальни, ледяная глыба в лучах лунного света, и почему-то вызывал восторг у кошки, которая с удовольствием укладывалась спать ему на спину. Может быть, ей даже снился океан, по которому она дрейфует на огромной мерно покачивающейся белоснежной льдине.
- Ну что, пошли по домам? - доносится сквозь ворох мыслей голос Тохи, только что затушившего сигарету. Снова начав общаться, они тут же завели привычку выходить на крыльцо поболтать - а Тоха ещё и покурить - перед сном. Рите нравилось думать, что, пока она сидит на ступеньках подъезда, слушая Тохины рассуждения обо всём понемногу, где-то в глубине двора, вокруг детской площадки или в рощице рядом, носится Боб. Вроде как она с ним гуляет - или он с ней.
- Пошли, - откликается Рита, с трудом подавляя желание посвистеть в темноту.
Рита смотрит на уже открывающего входную дверь Тоху.
Бывает, просто знаешь, что - вот сейчас. И нет особенной причины, но если ты давно собирался свернуть с привычного маршрута, самое время. Может быть, что-то в мире просто устало ждать. Или устал ты сам, и в следующий момент бросишь уже навсегда.
Она всё-таки свистит - точно так, как обычно подзывают собаку. Тоха заметно вздрагивает. Рита придерживает для Боба дверь и скрывается в квартире, не забыв прокричать поднимающемуся на свой третий другу пожелание спокойной ночи.
Заперев дверь, Рита прислоняется к ней спиной и медленно выдыхает. На руки просится кошка, а пёс не приходит, и привычная тохина смска: «И тебе доброй ночи» не приходит тоже.
- Вот и всё, теперь эту мечту точно можно похоронить.
В детстве между ними стеной стояла Тохина «взрослость». И да, очень глупо было своими руками возвести эту стену заново, но не возвести её было бы ещё глупее. И ещё больнее, только потом, погодя.
В дверь за Ритиной спиной требовательно стучат: звонок давно не работает, да и не очень нужен. В «глазке» темнота - вчера перегорела очередная подъездная лампочка.
- Кто там?
За дверью коротко и басовито лает собака. А на пороге стоит очень взрослый и всё ещё чудовищно лопоухий мальчишка, и, прежде чем войти сам, он аккуратно придерживает для собаки дверь.