Кто был причастен к уничтожению Успенского собора
Я давно обещала напомнить друзьям о разоблачении многолетней пропагандистской "утки" свидомых последователей доктора Геббельса и его выучеников из пропагандистской коллаборационисткой организации "Винета" о том, что Успенский собор уничтожили советские партизаны. Выполняю обещание:
Кто был причастен к уничтожению Успенского собора
Один из последних снимков Успенского собора,
сделанный немецким военным фотографом
Иоганнесом Хеле
Гибель выдающегося шедевра древнерусского и барочного зодчества Успенского кафедрального собора Киево-Печерской лавры до сих пор считается одной из самых мрачных и тщательно скрываемых тайн коммунистической эпохи.
До начала перестройки официально утверждалось, что уничтожение храма - дело рук фашистских захватчиков, планомерно осуществлявших духовный и культурный геноцид на территории СССР. Однако со времени появления книги Анатолия Кузнецова «Бабий Яр», посвященной военной оккупации Киева в 1941-43 гг., стали распространяться версии о том, что взрыв в Лавре - всего лишь неудачная операция советских спецслужб, связанная с покушением на высокопоставленных нацистских чинов, пожелавших осмотреть собор. В связи с этим даже называлось имя немецкого сателлита, марионеточного президента Словакии Йозефа Тиссо, которого якобы перепутали с кем-то из фашистских главарей.
С конца 1980-х в периодической печати время от времени появлялись публикации на эту тему, имевшие, к сожалению, сугубо эмоциональный и абсолютно бездоказательный характер. В них искажался принцип беспристрастности и документальной обоснованности, их авторы зачастую забывали, что во всем цивилизованном мире судят и выносят приговор на основании неопровержимо доказанной вины, а не голословных подозрений. Однако никаких серьезных доказательств своей правоты никто так и не смог предъявить, и в первую очередь потому, что «независимые исследователи» не занимались серьезными поисками в открывшихся архивах, а лишь «комментировали» почерпнутые друг у друга догадки и домыслы.
За последние 20 лет в республиканских изданиях появились две новые версии, вроде бы подтверждающие «советский след» в «лаврском инциденте». Их можно условно назвать «признанием Спановского» и «свидетельством Лутина». Мы изложим здесь лишь общую канву упомянутых показаний. Оба источника сходятся в том, что Успенский собор был взорван дистанционно, при помощи советской радиомины. Но дальше начинаются непримиримые разногласия и противоречия.
Согласно первой версии, храм взорвала тщательно законспирированная диверсионная группа НКВД во главе с неким Спановским. Эта группа в течение полутора месяцев выжидала появления в Лавре кого-нибудь из нацистских бонз, ведя непрерывное наблюдение за центральным входом на территорию монастыря из соседних домов. И когда удобный случай представился, подвела техника: мина не взорвалась. Неполадки заставили руководителя группы послать отряд смертников, которые по стечению обстоятельств произвели взрыв в уже опустевшем храме и были застрелены эсэсовской охраной.
Согласно второй версии, взрыв храма произвел армейский (!) спецназ, возглавляемый лейтенантом Лутиным. Этот отряд также провел полтора месяца в безустанных наблюдениях за перемещениями в Лавре, но базируясь уже... на нижней территории монастыря, а точнее - прячась в лаврских пещерах! Разнятся и мотивы диверсантов. Если, по одной версии, энкаведисты шли на явную гибель с непонятной одержимостью, заведомо осознавая, что губят старинный храм, то бойцы РККА вроде бы до последнего оставались в неведении, что именно им предстоит взорвать, т. е. собирались действовать вслепую.
Процесс взрыва Успенского собора 3 ноября 1941 г.
Следует отметить, что публикаторы обеих версий позаимствовали сведения из третьих-четвертых рук, ухитрившись в ряде случаев произвольно исказить первоисточник либо снабдить его фантастическими деталями. В случае с «оригинальным» признанием Спановского, найденным нами в одной областной газете, выясняется, что саперы произвели взрыв, находясь в подземельях храма, а следовательно, были засыпаны обломками и не могли погибнуть от эсэсовской пули. Что касается действий группы Лутина, которая якобы собиралась привести в действие радиофугас при помощи радиокода «666» (библейское «число зверя»), то этот эпизод явно навеян плохими голливудскими блокбастерами. На самом деле в качестве радиосигналов в то время использовались довоенные паузовые музыкальные мелодии Харьковской и Минской широковещательных радиостанций (мелодии, которыми заполняется эфир между радиопередачами).
И это лишь вершина несостыковок, которые можно найти в упомянутых «откровениях».
Так что же на самом деле произошло в 1941 году? Постараемся рассказать об этом языком сухих фактов и цифр, оставив в стороне произвольные допущения и гипотезы.
«Советский след»
По имеющимся сведениям, основные минно-подрывные работы в фронтовом Киеве выполняли специальные саперные подразделения Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны СССР и действующей армии (РККА). Минирование военных и гражданских объектов на Киевском участке Юго-Западного фронта осуществлялось 11-м взводом спецназначения, который возглавлял лейтенант Михаил Татарский. Он оставил воспоминания, где подтвердил свою причастность к минированию блок-поста и железнодорожной станции Пост-Волынский, спуска к мосту им. Евгении Бош и самого моста, набережной возле Почтовой площади, железнодорожного моста в Дарнице и некоторых других объектов: здания ЦК КП(б)У, филиала музея Ленина, управления НКВД в Октябрьском дворце, спуска к Днепру в районе нынешнего обелиска Славы, а также (внимание!) Исторического музея.
Отметим, что со средины 1930-х экспозиция Исторического музея располагалась в зданиях Всеукраинского музейного городка на верхней территории Лавры. Попутно взвод Татарского заминировал и ряд других историко-архитектурных достопримечательностей столицы, в частности Оперный театр, а также все наиболее значимые культовые сооружения Киева - Софийский и Владимирский соборы, Андреевскую церковь. Впрочем, о последнем обстоятельстве историки предпочитают не распространяться по причине неосведомленности, а также потому, что из-за этого рушится вся их концепция об исключительном характере диверсии в Успенском соборе. В самом деле было практически невозможно с оперативной точки зрения и технически неосуществимо (о чем будет сказано ниже) оставить наблюдателей при каждом заминированном объекте и выжидать, пока в расставленную ловушку попадется «крупная рыба».
Координировал упомянутые действия капитан инженерных войск, представитель Генерального штаба Красной армии Хилякин, а непосредственным начальником лейтенанта был командир инженерного управления 37-й армии полковник Александр Голдович, который и ставил персональные задачи каждому руководителю оперативных групп. Сын последнего, Александр, был осужден в середине 80-х за антисоветскую пропаганду и агитацию и, отбывая срок в пермских лагерях, рассказал о причастности отца к минированию Крещатика и Успенского собора солагернику Г. Куценко, ставшему в 1990-е заместителем председателя Демпартии Украины. Показательно, что в мемуарах Григория Куценко говорится лишь о закладке взрывчатки, а не о подрыве указанных объектов. И этому есть объяснение.
Образцы советских радиомин (объектная мина Ф-10) вместе с экземпляром инструкции по их эксплуатации, перечнем рабочих частот и мощности подаваемых сигналов с радиостанций из-за просчета советского командования попали в руки к немцам уже в первой половине сентября 1941 г., в результате чего последние смогли оперативно организовать службу радиопротиводействия (перехвата и успешного глушения радиосигналов).
Обнаружив уязвимое место радиоуправляемых мин, немцы быстро сформировали подразделения постановки радиопомех и надежно блокировали радиомины в ряде больших городов. Так, в Харькове ими было успешно нейтрализовано 20 радиомин, которые, судя по отчету Центра постановки радиопомех, советские саперы безуспешно пытались взорвать. Но главное - небольшой срок работоспособности источников питания (максимум 40 суток) значительно ограничивал применение этих устройств по времени. В Киеве этот срок истекал 28 октября, если предположить, что мины были приведены в боевую готовность в самый последний момент при оставлении города нашими войсками 19 сентября 1941 г.
Отсюда следует вывод: Успенский собор никак не мог быть взорван советской объектной миной Ф-10, даже если таковая и была спрятана в нем. Не могли быть применены и более простые мины замедленного действия (МЗД-1), поскольку при их использовании невозможно осуществить корректировку времени взрыва (устанавливается лишь строго заданное время, а значит, и версия о наблюдательной группе, ждущей особого момента - всего лишь фикция).
«Немецкий след»
Прелюдией трагедии 3 ноября стал допущенный немцами тактический просчет. Они не успели вовремя обезвредить мину, спрятанную под смотровой площадкой в Верхней лавре, и в результате диверсии 20 сентября 1941 г. (на второй день оккупации Киева) понесли первые болезненные потери: здесь погибли командующий артиллерией полковник Фон Зейдлиц унд Голау и представители его штаба. За эту «оплошность», вероятно, и поплатился жизнью местный сотрудник, инженер Шеверницкий, демонстративно казненный 17 или 18 октября.
В оперативном донесении эсэсовской Айнзацгруппы Ц в Берлин от 28 сентября 1941 г. данный инцидент был преподнесен как крайне безжалостная и циничная выходка, что немедленно спровоцировало жесткую ответную реакцию Гитлера. (Кстати, в этом же донесении сообщалось, что немцами захвачен «план минирования» центральной части города и раскрыты «враждебные планы» противника, в результате чего арестовано «большинство работников НКВД, политкомиссаров, партизанских вожаков и партизан» и осуществлено успешное разминирование нужных общественных (но не жилых!) сооружений.) Уже 9 октября Гитлер издал секретный приказ командованию полиции и СС в Украине относительно «монастыря в цитадели Киева»: «Никакие священники, монахи или другие местные люди, которые обычно работают там, не имеют права входить в монастырь, который содержится в цитадели Киева. Монастырь ни в коем случае не должен быть местом труда или религиозной деятельности. Должен быть передан полиции и СС, а затем уничтожен или оставлен на их усмотрение». После подобной отмашки любые попытки заступиться за древний памятник были обречены.
Занявшие Лавру эсэсовские подразделения немедленно приступили к разработке мероприятий по исполнению воли фюрера. В рамках пропагандистской дезинформации 14 и 15 октября в Лавру в последний раз были допущены иностранные журналисты, которым продемонстрировали вполне благополучное состояние музейного городка. Но уже через несколько дней по распоряжению полицайфюрера Еккельна (Jeckeln) отсюда были выселены все местные жители и изгнаны музейные сотрудники, у которых отобрали ключи от всех помещений. Попытавшийся протестовать хранитель станковой живописи, сберегавшейся в Успенском соборе, Николай Черногубов был жестоко убит ранним утром 21 октября 1941 г. А уже 23 октября представители так называемой главной рабочей группы Украины, подчинявшейся управлению оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга, начали «экспертизу» культурно-исторических коллекций Лавры. Одновременно была выставлена круглосуточная (!) охрана Исторического музея, после чего начался планомерный вывоз ценностей из Успенского собора.
Богатейшее собрание икон (коллекция Харитоненко и Порфирия Успенского) было перенесено в течение 1,5 недели в школу на Ново-Левашовской улице (ныне в черте Октябрьской больницы), хотя к музейным вещам из прочих зданий никто даже не притрагивался. Поскольку часть культовых вещей была намеренно оставлена в соборе, возникла иллюзия полной гибели бесценных сокровищ, хотя впоследствии эти вещи в 1942-1943 гг. оказались в Музее русского искусства. Наконец, 3 ноября 1941 г. в собор был приглашен «свадебный генерал» Тиссо, после чего немцы инсценировали покушение на него «партизан». Эта акция носила явно импровизированный характер, поскольку, по словам очевидцев, у одного из «ликвидированных» диверсантов, одетого в солдатскую гимнастерку, была обнаружена ложка в сапоге. Судя по всему, это были обычные военнопленные, которые содержались в концлагере на нижней территории Лавры и которым была отведена роль «закланных». Показательно, что и сам момент взрыва был скрупулезно запечатлен немцами на фотопленку с наплавного моста через Днепр. В средине 1990-х эти снимки найдены в частном собрании в Обергаузене и присланы в Киев при содействии доктора Вольфганга Айхведе (Еісhwedе), директора Fоrsсhungеsstеllе Osteuroра Бременского университета, занимавшегося проблемами реституции.
Следует отметить, что в течение последующих полутора лет нацисты пунктуально исполняли приказ Гитлера, разбирая постройки Верхней лавры чуть ли не до основания. И это при том, что, по свидетельству бывшего городского головы профессора А. Оглоблина, к маю 1942 г. «абсолютно все здания были в удовлетворительном состоянии». Нет сомнения, если бы пребывание немцев в Киеве продлилось, вся Лавра была бы ими «утилизирована».
Подобное отношение выразилось в следующих признаниях: высокопоставленные нацистские чины «были удовлетворены тем, что... монастырь Киево-Печерская лавра был уничтожен, поскольку, по их мнению, исчезновение этого памятника ослабит национальное сознание украинцев», «...следует помешать тому, чтобы древние места религиозного культа становились местами паломничества и, следовательно, центрами движения за автономию».
Согласно открывшимся в последнее время архивным документам и мемуарам, немцы признавали свою причастность к уничтожению Успенского собора. Об этом свидетельствуют воспоминания и признания ряда нацистских руководителей и военных - министра вооружений Альберта Шпеера, начальника группы религиозной политики министерства оккупированных восточных территорий Карла Розенфельдера, офицера вермахта Фридриха Хейера, имевшего сан евангелического священника, обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна, непосредственно руководившего подрывом храма.
Организовывая в послевоенное время судебные процессы над нацистскими военными преступниками, советское руководство еще в конце 1940-х гг. получило подробную информацию о зачинщиках и исполнителях злодеяния в Лавре, но было вынуждено скрывать осведомленность за пропагандистскими лозунгами, поскольку проиграло «минную войну» в Киеве осенью 1941 г. и предоставило оккупантам возможность совершать дерзкие провокации при помощи советских же взрывных устройств. Эта «мрачная тайна» по-прежнему оберегается как один из величайших секретов недавнего прошлого.
Ведущий научный сотрудник отдела истории Лавры
Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника
Евгений Павлович КАБАНЕЦ
В дополнение признание одного из руководителей Третьего Рейха доктора Шпеера в целенаправленном уничтожении истории:
Альберт Шпеер о подрыве Успенского собора
В посте " Взрывы в оккупированном Киеве, 1941 г." возникла тема Кто был причастен к уничтожению Успенского собора. В развитие этой темы публикую свидетельство об этом из книги мемуаров Альберта Шпеера:
[Spoiler (click to open)]
Кто был причастен к уничтожению Успенского собора
Один из последних снимков Успенского собора,
сделанный немецким военным фотографом
Иоганнесом Хеле
Гибель выдающегося шедевра древнерусского и барочного зодчества Успенского кафедрального собора Киево-Печерской лавры до сих пор считается одной из самых мрачных и тщательно скрываемых тайн коммунистической эпохи.
До начала перестройки официально утверждалось, что уничтожение храма - дело рук фашистских захватчиков, планомерно осуществлявших духовный и культурный геноцид на территории СССР. Однако со времени появления книги Анатолия Кузнецова «Бабий Яр», посвященной военной оккупации Киева в 1941-43 гг., стали распространяться версии о том, что взрыв в Лавре - всего лишь неудачная операция советских спецслужб, связанная с покушением на высокопоставленных нацистских чинов, пожелавших осмотреть собор. В связи с этим даже называлось имя немецкого сателлита, марионеточного президента Словакии Йозефа Тиссо, которого якобы перепутали с кем-то из фашистских главарей.
С конца 1980-х в периодической печати время от времени появлялись публикации на эту тему, имевшие, к сожалению, сугубо эмоциональный и абсолютно бездоказательный характер. В них искажался принцип беспристрастности и документальной обоснованности, их авторы зачастую забывали, что во всем цивилизованном мире судят и выносят приговор на основании неопровержимо доказанной вины, а не голословных подозрений. Однако никаких серьезных доказательств своей правоты никто так и не смог предъявить, и в первую очередь потому, что «независимые исследователи» не занимались серьезными поисками в открывшихся архивах, а лишь «комментировали» почерпнутые друг у друга догадки и домыслы.
За последние 20 лет в республиканских изданиях появились две новые версии, вроде бы подтверждающие «советский след» в «лаврском инциденте». Их можно условно назвать «признанием Спановского» и «свидетельством Лутина». Мы изложим здесь лишь общую канву упомянутых показаний. Оба источника сходятся в том, что Успенский собор был взорван дистанционно, при помощи советской радиомины. Но дальше начинаются непримиримые разногласия и противоречия.
Согласно первой версии, храм взорвала тщательно законспирированная диверсионная группа НКВД во главе с неким Спановским. Эта группа в течение полутора месяцев выжидала появления в Лавре кого-нибудь из нацистских бонз, ведя непрерывное наблюдение за центральным входом на территорию монастыря из соседних домов. И когда удобный случай представился, подвела техника: мина не взорвалась. Неполадки заставили руководителя группы послать отряд смертников, которые по стечению обстоятельств произвели взрыв в уже опустевшем храме и были застрелены эсэсовской охраной.
Согласно второй версии, взрыв храма произвел армейский (!) спецназ, возглавляемый лейтенантом Лутиным. Этот отряд также провел полтора месяца в безустанных наблюдениях за перемещениями в Лавре, но базируясь уже... на нижней территории монастыря, а точнее - прячась в лаврских пещерах! Разнятся и мотивы диверсантов. Если, по одной версии, энкаведисты шли на явную гибель с непонятной одержимостью, заведомо осознавая, что губят старинный храм, то бойцы РККА вроде бы до последнего оставались в неведении, что именно им предстоит взорвать, т. е. собирались действовать вслепую.
Процесс взрыва Успенского собора 3 ноября 1941 г.
Следует отметить, что публикаторы обеих версий позаимствовали сведения из третьих-четвертых рук, ухитрившись в ряде случаев произвольно исказить первоисточник либо снабдить его фантастическими деталями. В случае с «оригинальным» признанием Спановского, найденным нами в одной областной газете, выясняется, что саперы произвели взрыв, находясь в подземельях храма, а следовательно, были засыпаны обломками и не могли погибнуть от эсэсовской пули. Что касается действий группы Лутина, которая якобы собиралась привести в действие радиофугас при помощи радиокода «666» (библейское «число зверя»), то этот эпизод явно навеян плохими голливудскими блокбастерами. На самом деле в качестве радиосигналов в то время использовались довоенные паузовые музыкальные мелодии Харьковской и Минской широковещательных радиостанций (мелодии, которыми заполняется эфир между радиопередачами).
И это лишь вершина несостыковок, которые можно найти в упомянутых «откровениях».
Так что же на самом деле произошло в 1941 году? Постараемся рассказать об этом языком сухих фактов и цифр, оставив в стороне произвольные допущения и гипотезы.
«Советский след»
По имеющимся сведениям, основные минно-подрывные работы в фронтовом Киеве выполняли специальные саперные подразделения Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны СССР и действующей армии (РККА). Минирование военных и гражданских объектов на Киевском участке Юго-Западного фронта осуществлялось 11-м взводом спецназначения, который возглавлял лейтенант Михаил Татарский. Он оставил воспоминания, где подтвердил свою причастность к минированию блок-поста и железнодорожной станции Пост-Волынский, спуска к мосту им. Евгении Бош и самого моста, набережной возле Почтовой площади, железнодорожного моста в Дарнице и некоторых других объектов: здания ЦК КП(б)У, филиала музея Ленина, управления НКВД в Октябрьском дворце, спуска к Днепру в районе нынешнего обелиска Славы, а также (внимание!) Исторического музея.
Отметим, что со средины 1930-х экспозиция Исторического музея располагалась в зданиях Всеукраинского музейного городка на верхней территории Лавры. Попутно взвод Татарского заминировал и ряд других историко-архитектурных достопримечательностей столицы, в частности Оперный театр, а также все наиболее значимые культовые сооружения Киева - Софийский и Владимирский соборы, Андреевскую церковь. Впрочем, о последнем обстоятельстве историки предпочитают не распространяться по причине неосведомленности, а также потому, что из-за этого рушится вся их концепция об исключительном характере диверсии в Успенском соборе. В самом деле было практически невозможно с оперативной точки зрения и технически неосуществимо (о чем будет сказано ниже) оставить наблюдателей при каждом заминированном объекте и выжидать, пока в расставленную ловушку попадется «крупная рыба».
Координировал упомянутые действия капитан инженерных войск, представитель Генерального штаба Красной армии Хилякин, а непосредственным начальником лейтенанта был командир инженерного управления 37-й армии полковник Александр Голдович, который и ставил персональные задачи каждому руководителю оперативных групп. Сын последнего, Александр, был осужден в середине 80-х за антисоветскую пропаганду и агитацию и, отбывая срок в пермских лагерях, рассказал о причастности отца к минированию Крещатика и Успенского собора солагернику Г. Куценко, ставшему в 1990-е заместителем председателя Демпартии Украины. Показательно, что в мемуарах Григория Куценко говорится лишь о закладке взрывчатки, а не о подрыве указанных объектов. И этому есть объяснение.
Образцы советских радиомин (объектная мина Ф-10) вместе с экземпляром инструкции по их эксплуатации, перечнем рабочих частот и мощности подаваемых сигналов с радиостанций из-за просчета советского командования попали в руки к немцам уже в первой половине сентября 1941 г., в результате чего последние смогли оперативно организовать службу радиопротиводействия (перехвата и успешного глушения радиосигналов).
Обнаружив уязвимое место радиоуправляемых мин, немцы быстро сформировали подразделения постановки радиопомех и надежно блокировали радиомины в ряде больших городов. Так, в Харькове ими было успешно нейтрализовано 20 радиомин, которые, судя по отчету Центра постановки радиопомех, советские саперы безуспешно пытались взорвать. Но главное - небольшой срок работоспособности источников питания (максимум 40 суток) значительно ограничивал применение этих устройств по времени. В Киеве этот срок истекал 28 октября, если предположить, что мины были приведены в боевую готовность в самый последний момент при оставлении города нашими войсками 19 сентября 1941 г.
Отсюда следует вывод: Успенский собор никак не мог быть взорван советской объектной миной Ф-10, даже если таковая и была спрятана в нем. Не могли быть применены и более простые мины замедленного действия (МЗД-1), поскольку при их использовании невозможно осуществить корректировку времени взрыва (устанавливается лишь строго заданное время, а значит, и версия о наблюдательной группе, ждущей особого момента - всего лишь фикция).
«Немецкий след»
Прелюдией трагедии 3 ноября стал допущенный немцами тактический просчет. Они не успели вовремя обезвредить мину, спрятанную под смотровой площадкой в Верхней лавре, и в результате диверсии 20 сентября 1941 г. (на второй день оккупации Киева) понесли первые болезненные потери: здесь погибли командующий артиллерией полковник Фон Зейдлиц унд Голау и представители его штаба. За эту «оплошность», вероятно, и поплатился жизнью местный сотрудник, инженер Шеверницкий, демонстративно казненный 17 или 18 октября.
В оперативном донесении эсэсовской Айнзацгруппы Ц в Берлин от 28 сентября 1941 г. данный инцидент был преподнесен как крайне безжалостная и циничная выходка, что немедленно спровоцировало жесткую ответную реакцию Гитлера. (Кстати, в этом же донесении сообщалось, что немцами захвачен «план минирования» центральной части города и раскрыты «враждебные планы» противника, в результате чего арестовано «большинство работников НКВД, политкомиссаров, партизанских вожаков и партизан» и осуществлено успешное разминирование нужных общественных (но не жилых!) сооружений.) Уже 9 октября Гитлер издал секретный приказ командованию полиции и СС в Украине относительно «монастыря в цитадели Киева»: «Никакие священники, монахи или другие местные люди, которые обычно работают там, не имеют права входить в монастырь, который содержится в цитадели Киева. Монастырь ни в коем случае не должен быть местом труда или религиозной деятельности. Должен быть передан полиции и СС, а затем уничтожен или оставлен на их усмотрение». После подобной отмашки любые попытки заступиться за древний памятник были обречены.
Занявшие Лавру эсэсовские подразделения немедленно приступили к разработке мероприятий по исполнению воли фюрера. В рамках пропагандистской дезинформации 14 и 15 октября в Лавру в последний раз были допущены иностранные журналисты, которым продемонстрировали вполне благополучное состояние музейного городка. Но уже через несколько дней по распоряжению полицайфюрера Еккельна (Jeckeln) отсюда были выселены все местные жители и изгнаны музейные сотрудники, у которых отобрали ключи от всех помещений. Попытавшийся протестовать хранитель станковой живописи, сберегавшейся в Успенском соборе, Николай Черногубов был жестоко убит ранним утром 21 октября 1941 г. А уже 23 октября представители так называемой главной рабочей группы Украины, подчинявшейся управлению оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга, начали «экспертизу» культурно-исторических коллекций Лавры. Одновременно была выставлена круглосуточная (!) охрана Исторического музея, после чего начался планомерный вывоз ценностей из Успенского собора.
Богатейшее собрание икон (коллекция Харитоненко и Порфирия Успенского) было перенесено в течение 1,5 недели в школу на Ново-Левашовской улице (ныне в черте Октябрьской больницы), хотя к музейным вещам из прочих зданий никто даже не притрагивался. Поскольку часть культовых вещей была намеренно оставлена в соборе, возникла иллюзия полной гибели бесценных сокровищ, хотя впоследствии эти вещи в 1942-1943 гг. оказались в Музее русского искусства. Наконец, 3 ноября 1941 г. в собор был приглашен «свадебный генерал» Тиссо, после чего немцы инсценировали покушение на него «партизан». Эта акция носила явно импровизированный характер, поскольку, по словам очевидцев, у одного из «ликвидированных» диверсантов, одетого в солдатскую гимнастерку, была обнаружена ложка в сапоге. Судя по всему, это были обычные военнопленные, которые содержались в концлагере на нижней территории Лавры и которым была отведена роль «закланных». Показательно, что и сам момент взрыва был скрупулезно запечатлен немцами на фотопленку с наплавного моста через Днепр. В средине 1990-х эти снимки найдены в частном собрании в Обергаузене и присланы в Киев при содействии доктора Вольфганга Айхведе (Еісhwedе), директора Fоrsсhungеsstеllе Osteuroра Бременского университета, занимавшегося проблемами реституции.
Следует отметить, что в течение последующих полутора лет нацисты пунктуально исполняли приказ Гитлера, разбирая постройки Верхней лавры чуть ли не до основания. И это при том, что, по свидетельству бывшего городского головы профессора А. Оглоблина, к маю 1942 г. «абсолютно все здания были в удовлетворительном состоянии». Нет сомнения, если бы пребывание немцев в Киеве продлилось, вся Лавра была бы ими «утилизирована».
Подобное отношение выразилось в следующих признаниях: высокопоставленные нацистские чины «были удовлетворены тем, что... монастырь Киево-Печерская лавра был уничтожен, поскольку, по их мнению, исчезновение этого памятника ослабит национальное сознание украинцев», «...следует помешать тому, чтобы древние места религиозного культа становились местами паломничества и, следовательно, центрами движения за автономию».
Согласно открывшимся в последнее время архивным документам и мемуарам, немцы признавали свою причастность к уничтожению Успенского собора. Об этом свидетельствуют воспоминания и признания ряда нацистских руководителей и военных - министра вооружений Альберта Шпеера, начальника группы религиозной политики министерства оккупированных восточных территорий Карла Розенфельдера, офицера вермахта Фридриха Хейера, имевшего сан евангелического священника, обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна, непосредственно руководившего подрывом храма.
Организовывая в послевоенное время судебные процессы над нацистскими военными преступниками, советское руководство еще в конце 1940-х гг. получило подробную информацию о зачинщиках и исполнителях злодеяния в Лавре, но было вынуждено скрывать осведомленность за пропагандистскими лозунгами, поскольку проиграло «минную войну» в Киеве осенью 1941 г. и предоставило оккупантам возможность совершать дерзкие провокации при помощи советских же взрывных устройств. Эта «мрачная тайна» по-прежнему оберегается как один из величайших секретов недавнего прошлого.
Ведущий научный сотрудник отдела истории Лавры
Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника
Евгений Павлович КАБАНЕЦ
В дополнение признание одного из руководителей Третьего Рейха доктора Шпеера в целенаправленном уничтожении истории:
Альберт Шпеер о подрыве Успенского собора
В посте " Взрывы в оккупированном Киеве, 1941 г." возникла тема Кто был причастен к уничтожению Успенского собора. В развитие этой темы публикую свидетельство об этом из книги мемуаров Альберта Шпеера:
[Spoiler (click to open)]